Бухенвальдский набат - Смирнов Игорь. Страница 31

Когда человеку становилось невыносимо, он мог совершить отчаянный поступок. Слабые кидались на проволоку с высоким напряжением и сгорали или бросались под пули охранников. Сильные и при этом думали, как бы подороже продать свою жизнь и хоть чем-нибудь нанести урон фашистам.

Такой была смерть Юрия Ломакина, которая взволновала весь лагерь и заставила долго говорить о себе.

Подпольная организация в принципе была против побегов. Обычно они кончались неудачами, а весь лагерь нес тяжелое наказание, и многие могли поплатиться жизнью. Но были случаи, когда в филиалах лагеря готовились побеги. Так, летом 1944 года бежала шестерка молодых ребят, комсомольцев, во главе с Юрием Ломакиным. Всех поймали и вернули в Бухенвальд, на 44-й блок. Здесь они ожидали решения своей участи. Все знали, что за побег одно наказаниесмерть и крематорий. Подпольщики пытались спасти их, но не успели. Как умели, товарищи помогали беглецам пережить страшные дни перед казнью. Настал день, когда всех шестерых вызвали к воротам.

Юрий Ломакин первым вышел из барака. Зная, что в окна бараков на него смотрят сотни заключенных, старался идти твердо, с поднятой головой. Впереди широкий плац… Последние шаги… Вот окно э 3, куда вызывают смертников… Группа эсэсовцев спокойно смотрит на подходящего полосатика. Молниеносный взмах руки – и офицер тяжело рухнул. на землю с перерезанным горлом. Второй взмах-и еще один офицер повалился к ногам Юрия Ломакина: в груди его по самую рукоятку торчал нож. Остальные эсэсовцы в страхе шарахнулись в стороны, а потом, опомнившись, с почтительного расстояния открыли огонь из автоматов по одиноко стоящему человеку…

В тот же день расстреляли и товарищей Юрия.

– Смерть, достойная героя! – говорили в Бухенвальде.

– Но надо прилагать все усилия, чтобы и таких смертей было как можно меньше, – решил подпольный комитет. – Солидарность и помощь друг другу, чтобы отстоять как можно больше людей…

Это хорошо, когда в тебе самом достаточно мужества, чтобы сохранять человеческое достоинство и не терять ненависти к фашизму. Еще лучше, когда ты чувствуешь рядом плечо друга-единомышленника. Совсем хорошо, когда друзей-единомышленников много. Именно в этом твое спасение…

Живую летопись коллективного мужества открыли в Бухенвальде немецкие коммунисты в первые дни существования лагеря. Это они уже в июле-августе 1937 года в условиях строжайшей конспирации начали создавать партийные группы, чтобы помогать больным и старым, чтобы объявить войну «зеленым».

Именно коммунисты оказались той силой, которая вырастила в Бухенвальде Интернациональную подпольную организацию сопротивления. Это не значит, что среди немцев других партий, политических группировок и религиозных сект не было героев. Пример тому – мужество священника Шнейдера. Но это единичные случаи протеста. Коммунисты принесли в лагерь не только свои интернациональные и антифашистские убеждения, но и опыт подпольной работы, и партийную дисциплину, и пролетарскую солидарность. Все это придало им огромный авторитет в лагере.

Отряд немецких подпольщиков начал свою историю в Бухенвальде со времен строительства лагеря. Известные функционеры партии Вальтер Штекер, Тео Нейбауэр (член ЦК), Альберт Кунц, а потом Эрнст Буссе, Август Тене, Гарри Кун и Вальтер Бартель возглавили всю организационную и идеологическую работу. Некоторые из них – Альберт Кунц, Тео Нейбауэр – поплатились за это жизнью, были казнены в начале 1945 года. Но Вальтер Бартель, Эрнст Буссе, Гарри Кун держали руководство лагерным подпольным комитетом до дня восстания. Заключенные знали их и верили им, потому что все сложные вопросы лагерной жизни они неизменно решали в интересах интернациональной солидарности.

Когда гитлеровская Германия развязала войну с Советским Союзом, немецкие коммунисты разъясняли товарищам: это нападение – величайшее преступление фашизма, Советский Союз ведет справедливую войну, все силы надо положить на помощь советскому народу: как можно меньше работать на фашистов, саботировать производство, вредить, где только можно.

18 октября 1941 года лагерные ворота открылись, чтобы пропустить 2-тысячную колонну советских военнопленных – изможденных, оборванных, больных. Комендатура требовала, чтобы старосты блоков оцепили лагерные улицы и никого не подпускали к военнопленным. Но уже через несколько минут пленные жевали хлеб, закуривали сигареты. А на следующее утро трое немецких коммунистов отсчитывали на своих спинах по 25 палочных ударов за «солидарность с врагами мира», как объявил гауптштурмфюрер Флорштедт.

Весь лагерь на три дня был лишен пищи.

Комендант лагеря отдал приказ: в течение шести месяцев советские заключенные не будут получать никакой еды, кроме похлебки из брюквы и половины лагерного хлебного пайка. Весь аппарат сопротивления обсуждал вопрос – как обойти приказ. И обошел! Подменивались котлы с едой, и пленные получали более наваристую похлебку, вместе с хлебом в лагерь проносили мясо, маргарин, повидло, картошку, ночью сквозь ограду просовывали кое-что из продуктов. Словом, советских ребят подкармливал весь лагерь. Многие поплатились за это своей спиной, но зато сколько жизней было спасено. И каких! Особенно если учесть, что именно в лагере военнопленных обосновался Центр русского подполья.

Когда через Бухенвальд проходил крупный транспорт советских женщин, весь лагерь был поднят, чтобы оказать им помощь. Мгновенно освободили и вычистили один барак. По всем закоулкам собирали женские вещи, потому что узницы после долгого пути были в ужасном виде. На складах СС «организовали» три мешка хлеба, два мешка огурцов, несколько ведер повидла и благополучно переправили в лагерь. А потом, когда женщин увезли в Равенсбрюк по рукам долго ходило их письмо, в котором они выражали восхищение солидарностью заключенных Бухенвальда.

Как ни тяжело было советским людям в Бухенвальде, все-таки надо сказать, что тяжелее всех бывало евреям, свезенным в лагерь из всех стран Европы. Первый еврейский транспорт, как рассказывают старожилы, прибыл в лагерь в начале 1938 года, когда борьба политических с «зелеными» еще только началась. Людей привезли на опрокидывающихся вагонетках и прямо вываливали на землю. Не обращая внимания на ушибы, вывихи, переломы костей, дубинками погнали в лагерь к недостроенным баракам. Голодные, мучимые жаждой, затиснутые в тесные помещения без окон, люди сходили с ума. Политические принимали все меры, чтобы облегчить их страдания, хотя бы напоить, потому что уголовники отобрали даже воду, а потом продавали ее кружками за большую цену.

Глубокой осенью все того же 1938 года в лагерь пригнали более 12000 евреев. Вдоль всего пути от Веймара до Бухенвальда стояли шпалерами эсэсовцы с дубинками и плетьми, и мало кто дошел до лагеря не окровавленный, а многие остались лежать на дороге.

Евреев поселяли в сараях, в палатках, их обирали эсэсовцы и уголовники, их убивали сотнями, они сходили с ума, бросались на колючую проволоку.

Политические и в этом случае не складывали бессильно руки. Им удалось свергнуть бригадира команды, которая носила пищу в еврейский лагерь, и поставить своего товарища Курта Позенера. Он тайно проносил евреям дополнительное питание, выделенное Большим лагерем. Много жизней спас писарь-поляк Макс Вулкан, убитый потом по доносу «зеленых». Вальтеру Кремеру, старосте лазарета, удалось добиться от эсэсовцев ликвидации особого лагеря для евреев, как якобы рассадника всякой заразы. Всякий раз, когда евреев наказывали лишением пищи, команды – пожарная, внутрилагерной охраны, складов – организованно отдавали им лагерные пайки. Из рук палачей удавалось вырывать еврейских детей и молодых людей и прятать их в лагерных потайных местах. Словом, все возможное делалось для того, чтобы сохранить как можно больше людей, поднять их дух, сплотить для активного сопротивления. Побед здесь было немало… И заслуга в этом прежде всего немецких коммунистов, которые совершенно не были задеты ядом антисемитизма…

Занимая руководящее положение в лагерном сопротивлении, германские коммунисты и антифашисты ежедневно решали сложные политические вопросы.