Чужими руками - Смирнов Леонид Эллиевич. Страница 33

Сразу было ясно: собеседник Рассольникову достался интеллигентный.

– Добрый день. – Платон церемонно приподнял край соломенной шляпы с мерно гудящим вентилятором. – Не подскажете ли вы, где мне найти господина

Агурайца?

– Купите себе цыпокрыла и морочьте ему голову, – раздался из щели язвительный женский голос.

– Соня, перестань болтать ерунду, – укоризненно произнес бас. – Это же инопланетянин. Откуда ему знать?

– Простите, так какая из дверей принадлежит профессору? – наилюбезнейшим тоном осведомился Рассольников.

– Да моя, черт возьми! – тут не выдержал и бас.

– Здравствуйте, профессор! – с искренней радостью воскликнул археолог. – Я прилетел со Старой Земли. Меня зовут Платон Рассольников. Я буду зани…

Бронированная дверь с грохотом захлопнулась, так что он не успел договорить: «…маться раскопками».

Рассольников подождал минуты три. Пожалуй, профессор решил спрятаться, а вовсе не переодевается в манишку и фрак в честь дорого гостя. Пришлось постучать тростью в дверь, поскольку звонка не обнаружилось. В стене рядом с косяком двери открылась маленькая дверца, и Агураец пробасил испуганно:

– Кидайте свои фальшивки.

– Какие фальшивки? – не понял Платон.

– Моня, он плюет нам в душу, – подала голос язвительная Соня.

– Аусвайс давайте – я что, невнятно говорю?! – разозлился профессор. – Пачпортину, то бишь. Права водительские или еще какую подделку.

Очевидно, на Бочасте подлинные документы вовсе не водились.

– Теперь понятно. – Археолог не без трепета вынул из внутреннего кармана и кинул в черноту окошечка свой заграничный паспорт – электронную пластинку размером с мелкую монету, которая разворачивается под взглядом сапиенса в подробнейшую голограмму.

– И что?.. – раздался было бас и заглох. Земной документ предстал перед Агурайцем во всей своей красе. – Умеют же делать! – восхищенно воскликнул профессор, а потом довесил: – Если захотят.

Язвительная Соня на сей раз только хмыкнула, выражая глубокое сомнение в подлинности земного паспорта.

Когда Платон уже совсем отчаялся попасть внутрь, дверь наконец-то отворилась. Профессор Агураец походил на бывшего толстяка – в одночасье похудевшего и потому покрытого обвисшей дряблой кожей. Он был одет в аккуратно заштопанный женский фланелевый халат поверх ветхого полотняного костюмчика.

Язвительная Соня выглядывала из-за спины мужа. Это была сухощавая седая женщина неопределенных лет – в послеродовом корсете, венчавшем многослойное одеяние, в которое входили: вязаная кофта без передней части, короткий пеньюарчик, прикрывающий грудь, но не достающий даже пупка, и купальная простыня, обвязанная вокруг бедер.

Столь колоритных фигур Платон давно не видел. Разве что в Тибете – стране вечного маскарада. Правда, там была упорная стилизация под «золотой век», а тут… Рассольников перевел взгляд на лицо хозяина и сказал:

– Я могу войти? Не говорить же нам на пороге.

– Входите уж… – сконфуженно пробурчал Агураец. – Я ведь предупреждал, что красть больше нечего.

Профессорская квартира была хороша: монументальные серванты с выбитыми стеклами, вместо обоев – старые газеты, валяющиеся обломки стеллажей и груды книг с оторванными переплетами, обеденный стол, инкрустированный ценными породами древесины, одним концом покоящийся на штабеле треснутых кирпичей, а другим – на старых автомобильных покрышках, гнилые доски пола и остатки шикарного паркета у плинтусов… Следы былого величия и полная нищета.

Рассольников тотчас решил выделить Агурайцу кругленькую сумму из своих экспедиционных расходов. Заказчик стерпит – за информацию надо платить. А за ценную информацию надо платить весьма прилично. Пузанчики это понимают лучше других.

Внимательно оглядев гостя, язвительная Соня удалилась на кухню и загремела тазами, очевидно, заменявшими ей большую часть посуды. Профессор усадил гостя на единственный целый табурет. Сам опустился на пружинный матрас, явно со свалки.

– Итак, чем могу служить? Соня приготовит нам чай со льдом, – заговорил хозяин, стараясь вернуть своему голосу давно забытые профессорские интонации. После увиденного в прихожей, коридоре и бывшей гостиной Платон с трудом верил, что такое возможно. Для этого надо иметь в доме чай и лед, а, следовательно, что-то вроде плитки и холодильника. Или под «чаем со льдом» подразумевалось нечто иное?

– Я хотел бы получить у вас платную консультацию, – Рассольников не стал ходить вокруг да около, а сразу взять быка за рога.

– Ин-те-рес-но, – певуче протянул Агураец. – Но я давно вышел на пенсию и безнадежно отстал от науки.

«Как можно отстать от науки, которой больше нет? – подумал Платон. – На Бочасте в последние двадцать лет государство окончательно задушило всякие исследования. Они стали слишком дороги для ученых, которые живут на нищенские гранты, получаемые от Оксфорда, Кембриджа, Махана и научного департамента Лиги Миров».

– Ваш авторитет непререкаем. – Рассольников грубо льстил. – Земные археологи чтят ваши заслуги…

– Пустое, – отмахнулся профессор, но было видно, до чего же ему приятно.

– Вы последний, кто раскапывал След Моргенах-та. А так как ни один артефакт не дошел до земных университетов, ваши сведения просто уникальны.

– Да, я обнаружил кое-что интересное, – оживился Агураец и нервно потер переносицу с глубокими вмятинами от самодельных очков. – Но я давал подписку…

– Кому? – Платон почувствовал неприятное жжение в голове, но не обратил на это внимания.

– Я и говорить-то не имею права…

– А что вы получили взамен? – Археолог обвел глазами облезлые стены гостиной.

– Впрочем, столько лет прошло, – протянул хозяин. – Может, их и в живых теперь нет…– Он уговаривал сам себя.

– Что за жуткие тайны, когда речь идет о старинных черепках? – притворно удивился Рассольников, как будто не знал, что в раскопе нашли совсем не черепки. Это была нехитрая игра, но разволновавшегося профессора можно было поймать на голый крючок.

– Вы не совсем правы, коллега, – покачал головой Агураец. – Служба кон…

Платон не заметил, как напротив закрытого окна завис маленький летающий кибер, с минуту он стрекотал видеокамерой, фиксируя участников разговора, а затем выплюнул короткую желтую вспышку. Профессор откинулся назад, рухнул с матраса, с грохотом ударившись спиной и затылком о голый пол.

Рассольников кинулся к Агурайцу. Он был мертв. Лазерный луч ударил профессору точно в мозжечок. Кибер унесся прочь. Соня вбежала в комнату, оцепенела в трех шагах от убитого мужа. Затем, оттолкнув Рассольникова, подскочила к профессору и втащила на матрас. Откуда только силы взялись в таком хрупком теле? Помощи от Платона она не приняла.

– Все из-за вас! Из-за вас! – твердила вдова.

Снизу донеслось завывание полицейских сирен. Бежать было поздно, да и некуда. «Она ведь так и копам скажет, – Рассольников похолодел. – И они меня прямиком – на каторгу…– А когда полицейские уже яростно барабанили в дверь, он подумал: – Уж больно скоры. Будто следили за мной и заранее знали, чем кончится дело».

Наряд в пропитанной потом форме ворвался в квартиру. Один из копов для устрашения пальнул из бластера в обшарпанный потолок. Затем полицейские набросились на Платона, который стоял посреди комнаты, подняв руки. Скрутили его, для порядка двинув по зубам и поддых. И не такие уж они были крутые, но Рассольников не пытался сопротивляться – себе дороже. Дай он сдачу, подписал бы себе смертный приговор. Озвереют – отобьют печенки или шлепнут на месте, а потом вложат в хладную руку чей-нибудь пистолет и объявят, что чужак прикончил хозяина квартиры и был убит в перестрелке.

У археолога отобрали все вещи, сорвали верхнюю одежду, оставив в одних носках и трусах. Устав гласит, что инопланетная одежда сама по себе может являться оружием ближнего боя. Уверенные в своей безнаказанности, копы прямо при археологе стали делить его наличные деньги и кредитные карточки.

– Я иностранный поданный! – восстановив дыхание и сглотнув наполнившую рот кровь, объявил Рассольников. – Я – гражданин Старой Земли и требую соединить меня с нашим послом.