И передай привет полковнику - Смирнова Алена. Страница 23

Глава 16

Утром я встала, взглянула в зеркало и обнаружила, что даже бигуди у меня в волосах топорщатся как-то воинственно. Да, пришел день завоевания полковника, и моя виктория нетерпеливо ждала меня на втором этаже, будто подружка возле кинотеатра. Оружие я предпочла проверенное и безотказное – домашний торт. Это старое, привычное, надежное ружье против пистолетов и автоматов, то бишь фабричных кондитерских изысков с кремовыми букетами.

Я в своей худшей манере перед ответственным мероприятием явно перебегала по асфальтовой спортивной тропе, поэтому сразу договорилась с ногами: если они споткнутся в ходе доставки торта Измайлову, не получить им больше благородной тренировочной нагрузки никогда. Таким образом, остался сущий пустяк – испечь нечто необыкновенное. А поскольку оно без персиков из компота таковым не получается, я порысила в магазин.

На обратном пути меня подкараулило первое разочарование в виде прогуливающейся вдоль дома Анны Ивановны. Встречи с этой мегерой были не к добру. А когда она впервые за год ко мне обратилась, я и вовсе растерялась.

– У тебя слесарь недавно два дня краны чинил, – сообщила она мне.

Я молча кивнула.

– Качественно сделал?

Я опять молча кивнула.

– А мне, сучонок, вчера сменил везде прокладку, а вода как капала в раковины, так и капает. Ну, может, чуток пореже. Скажи, гад.

«Простительнее изменить мужу, чем стилю», – любит повторять не поладившая почему-то с Измайловым Настя. И я в третий раз молча кивнула. Тут из своего подъезда на белый свет выволокся незадачливый сантехнический Айболит.

– Постой-ка, голубь, я тебя с шести часов дожидаюсь, – рявкнула Анна Ивановна и стремительно двинулась на него.

Помочь голубю было невозможно. Сцена расправы меня не привлекала, поэтому я быстренько юркнула в раскрытую дверь.

Есть люди, которые совсем не ошибаются в повседневности. Зато в ситуациях жизненно для них важных могут переусердствовать и напортачить. А я при всей своей фантастической неловкости и рассеянности как раз в такие «шкурные» моменты бываю неспособна что-нибудь испортить. Поэтому торт мой по праву претендовал на титулы загляденья и объеденья, хотя к духовке я вообще-то приближаюсь не часто. Даже котенок не устоял – полакомился крошками. Не мог же в самом деле пышный красавец, источающий аромат ванили, иметь вкус сырой рыбы или мяса? Выложенные сверху дольки персиков удачно гармонировали по тону с моей самой короткой и узкой юбкой, так что пора было бросаться в атаку.

Заспанный Измайлов отступил без боя на целый свой костыльный шаг. Вероятно, мне не суждено понять, что особенного находят мужчины в сварганенных из подручных средств тортах. Но полковник сразу размурлыкался про кофе, румяное утро и счастливые сюрпризы.

– Ты чем ночью занимаешься, Измайлов, если спишь до одиннадцати?

– Думаю.

– Да, это серьезно.

Измайлов безостановочно просил добавки, но наконец и он застонал:

– Не могу больше.

Я убирала со стола в комнате, мыла посуду, а он скакал за мной, как привязанная консервная банка. Во всяком случае, шума от него было не меньше. Наступило время проявить неподдельный интерес к его работе. Или службе? Неважно.

– Как там со звонками? Раскопали что-нибудь?

– Жду Бориса с докладом, – довольно ответствовал он. – А ты вытираешь чашки и хмуришься.

Наблюдательный, не проведешь.

– Измайлов, займись со мной, пожалуйста, профилактикой преступной деятельности, – выпалила я.

– Это все, что нам по силам после завтрака?

– Правда, займись.

Я рассказала ему о встрече с Анной Ивановной.

– И что же в тебе я должен предотвратить?

– Я становлюсь злобной. Сначала потеряю жалость к людям, потом бросаться на них стану. Она мне про свою прокладочную беду говорила, а я думала: «Это тебе в наказание за все подлости». Как мелко, как пошло, раньше я такой не была. И слесарь, конечно, мерзавец. Мне за бутылку и деньги сделал – не придерешься, а над старухой за «спасибо» поиздевался. Мне бы на этом и прекратить думать. Так нет, бес вредности морочит. Анна Ивановна откуда-то знает, что я приводила слесаря, что ремонт занял два дня. А двоих в подъезде убили, она и не пронюхала. Почему так?

– Поля, когда ты была у Виктора после убийства, ты ничего странного не заметила? – вдруг спросил Измайлов.

– Кроме трупа? Ничего. Ой, не напоминай, иначе меня наизнанку вывернет.

– Я надеюсь, не тортик тому причиной?

– Неблагодарный.

– Полина, как часто ты сама с собой разборки устраиваешь и упрекаешь себя в мелочности и пошлости?

– А что?

– Оптимизму не способствует.

– Это мое. Я к людям редко пристаю с результатами самоистязаний. Так, накатило что-то.

– Молодчина. Я уже было о твоем мальчике забеспокоился. Сыновьям нужны нежные, но уверенные в себе матери.

– Уверенность в себе должна на что-то опираться, полковник.

– На костыли, к примеру, – улыбнулся он.

С ним было легко. С ним не было нужды притворяться более мужественной, чем я была. И более красивой, умной и решительной тоже.

Мои сладостные внутренние рулады прервал звонок в дверь. Явился Борис Юрьев, тщательно созданный природой для того, чтобы мешать нам с Измайловым настраиваться друг на друга. Вот у нас говорят: «Явился – не запылился». С неодобрением роняют, мол, надо же, как быстро и беспроблемно ты до нас добрался. По-пластунски не полз, о колючую проволоку штаны не рвал, ров с тиной не преодолевал, через горящий обруч не прыгал. Стоит усложнить полосу препятствий, беззаботный гость. А ведь только представить себе: вваливается пыльный, черт знает в чем вымазавшийся Юрьев… Как славно, что ни чистого, ни грязного вчера его не было. Иначе несчастному полковнику и обнять бы меня не удалось.

Измайлов постоянно спрашивает: «О чем ты задумалась?» Надо ли посвящать его в мои упражнения с пословицами и поговорками? Вряд ли. Эх, не быть мне объективно оцененной, что, впрочем, к лучшему.

– Мрак, Виктор Николаевич, – тем временем обреченно признавался Юрьев.

– Сейчас тебя Полина тортом угостит, рассияешься, – распорядился Измайлов.

Похоже, стряпня – единственное, что Юрьев считал во мне приемлемым. Наблюдая за его расправой с тортом, я убедилась: когда уплетаешь за обе щеки, за ушами действительно трещит.

– Балкову оставь кусочек, – проворчала я.

– Он сегодня сюда не успеет, – отмахнулся Борис и съел остатки.

Измайлов, слопавший в три раза больше, чем Юрьев, с тоской смотрелся в глянец опустевшей тарелки. Все-таки в молодых подвижных мужчинах есть что-то инстинктивно-хищное. Я вообразить себе не могу женщину, слопавшую у начальника все до последней крупинки да еще и упрекнувшую: «Хорошо, но мало».

– Докладывай, – велел Измайлов.

Борис покосился на меня, дескать, при ней прикажете распинаться?

– Пусть поприсутствует. А то она пытает себя вопросом, почему главная подъездная сплетница Анна Ивановна всевидящим своим оком не заметила убийцу.

Я и не обиделась на то, что он недавно проигнорировал мой риторический вопрос. А он и не проигнорировал. Чуткий.

– Потому же, почему и секретарша ничего не услышала, – объяснил Юрьев.

Девушка подтвердила, что ее руководители несколько раз, взяв трубку и буквально тут же вернув ее на рычаг, менялись в лицах и позволяли себе грубые восклицания. А потом уединялись где-нибудь и бурным шепотом совещались. Однако просил их к телефону приятный мужской голос, не теряющий звучности на вежливых словах «будьте любезны» и «пожалуйста». Она представления не имела, что говорил мужчина Коростылеву, Артемьеву и Ивневу. И не могла поручиться за то, что мужчина был один и тот же, а не десяток разных.

– Сергей все-таки по магазину работает, Виктор Николаевич, – без энтузиазма отчитался Борис. – А я объехал и опросил конкурентов, аж семь штук. Но мог бы и семнадцать, и тридцать семь. Зацепиться не за что. Даже перебежчиков от Ивнева в другие фирмы нет.