Аромат розы - Смит Джоан. Страница 16
Уэйлин чуть заметно усмехнулся:
— Я слышал о нем.
— Возможно, вы знакомы с портретами принца-регента его кисти?
— Очень хорошо знаком. Он даже пытался продать мне один из них. Он пишет портреты принца с завидным упорством, жаль только, что принц не захотел приобрести ни один из них.
— Вы хотите сказать, что принц не заказывал Борсини этих портретов? И он пишет их ради собственного удовольствия?
— Нет, ради денег. Еще он немного подрабатывает, торгуя копиями портрета принца кисти сэра Томаса Лоренса. Я его не осуждаю. Надо же ему как-то зарабатывать на жизнь. Кстати, его копии не такие уж и плохие. Сейчас так много учителей живописи, что ему, бедняге, наверное, нелегко найти учеников.
Я почувствовала себя обманутой дурой и страшно разозлилась на графа Борсини за то, что он поставил меня в такое глупое положение. Он совершенно недвусмысленно дал мне понять, что пишет портреты принца по его заказу. И сделал вид, что оказывает мне большую честь, соглашаясь давать мне уроки. По его словам, он занимается со мной исключительно из-за моего редкого таланта. Мне всегда казалось странным, что он переехал в Альдершот в то время, когда на него был такой большой спрос в Лондоне.
Я нервно закуталась в шаль и сказала:
— Может, мы вернемся домой? Становится холодно.
— А я только собирался предложить вам посидеть за столиком около оркестра и выпить по бокалу вина.
— Спасибо, мне было достаточно двух бутылок шампанского, — я быстро зашагала к нашему отелю.
— Почему вы так бежите?
— Холодно, — упрямо повторила я. Вместо ответа он вынул носовой платок и вытер пот со лба, показывая этим, что ему совсем не холодно. По дороге к отелю я все время думала о том, как Борсини меня одурачил. Как все глупо: и новая студия в мансарде, и разговоры о высоком искусстве. А все мое тщеславие! Поверила льстивым похвалам Борсини и возомнила себя гениальной художницей. И это при том, что я плачу ему бешеные деньги за уроки!
Когда мы пришли в отель, лорд Уэйлин виновато сказал:
— Мне очень жаль, если я вас чем-то обидел, мисс Баррон. Надеюсь, вы простите мне мой немного легкомысленный тон. Это все потому, что мы чувствуем себя здесь туристами.
— Я вовсе не сержусь, лорд Уэйлин.
— Хотел бы я посмотреть на вас, когда вы сердитесь по-настоящему! Если вы на меня в самом деле не сердитесь, составьте мне компанию и давайте выпьем что-нибудь перед сном. Кстати, я хотел вас кое о чем попросить. Кабинет в ресторане остается в моем распоряжении на все время, пока я здесь. Нам необязательно пить вино. Я не собираюсь вас спаивать. Может быть, чашечку горячего поссета или какао… Право же, в этом нет ничего дурного.
Я согласилась. Мне было очень любопытно, о чем он хотел меня попросить. И злилась я вовсе не на него, а на Борсини. Он заказал чай, и пока мы ждали, когда его принесут, я спросила, какая у него ко мне просьба.
Он положил на стол миниатюрный портрет леди Маргарет из слоновой кости.
— Не могли бы вы сделать набросок с этого портрета, но изобразить ее такой, какой она была в конце жизни. Нужно сделать более впалыми щеки, добавить несколько складок на подбородке, изменить прическу и так далее. Тогда у нас будет ее портрет, который можно будет показывать здесь. Людям легче будет припомнить, знакомо ли им это лицо. Если она останавливалась в отелях под вымышленным именем, нам бесполезно искать ее по книгам регистрации постояльцев.
Я стала внимательно вглядываться в лицо на миниатюре, припоминая, какой она была в старости:
— Подбородок стал отвисшим, веки припухли, — сказала я, разговаривая сама с собой. — Нос заострился. Да, думаю, я смогу сделать это довольно легко.
Сравнивая черты леди Маргарет, сохранившиеся в моей памяти, с лицом красавицы на миниатюре, я задумчиво сказала:
— Становится очень грустно, когда подумаешь, как быстро увядает красота.
— Эта мысль с давних пор была излюбленной темой поэтов, — заметил Уэйлин Принесли чай. Я стала его разливать.
— Мне без сахара и чуть-чуть молока, — сказал он.
Мне не хотелось поить его чаем, это выглядело как-то слишком интимно, но отказываться было глупо, и я молча выполнила его просьбу.
— Помните, еще Геррик писал: «Срывайте свои розы, пока они свежи», кажется, так назывались его стихи.
— Нет, по-моему, «Совет девицам не упускать свой шанс». Шекспир тоже об этом писал в своих сонетах. Тема, очень любимая поэтами.
— Жаль только, что поэты часто опошляют ее. Для них это только предлог убедить нас быть более уступчивыми.
Уэйлин не стал заступаться за мужчин, а только улыбнулся, глядя на портрет своей тетушки.
— Надеюсь, между вашим дядей и моей тетей ничего такого не было. Они были уже не в том возрасте.
— В молодости Барри слыл большим ловеласом, но, вернувшись в Англию, он, по-моему, угомонился. Правда, миссис Деланси пыталась его соблазнить, но он не обращал на нее внимания, хотя она была довольно хороша собой. Вы полагаете, что леди Маргарет…
Он отрицательно покачал головой.
— Нет, не думаю. Она была женщина благоразумная. Вышла замуж по расчету. И это в ранней молодости, когда кровь бурно кипит в жилах.
— Если бы не это ожерелье, вернее, его копия, я бы никогда не подумала, что они были как-то связаны друг с другом. Ведь она была женщиной не его круга.
— Да, но это подделка, и Стептоу как-то уж очень ехидно ухмыляется. По-моему, это скорее связано с деньгами, а не с любовью. Другое дело, если бы они встретились лет двадцать пять или тридцать назад.
— Но ваша тетя жила тогда в Англии, а мой дядя в Ирландии.
Уэйлин задумчиво разглядывал миниатюру.
— Ваша мама, кажется, сказала, что узнает Маргарет, когда я показал ей этот портрет? Но ведь, когда она приехала в Англию, моей тетушки здесь уже не было. Она не могла видеть Маргарет в этом возрасте.
— Она, по-видимому, сказала, что узнает черты леди Маргарет в этом портрете, — сказала я неуверенно. — Но я еще раз спрошу у нее.
— Да, непременно спросите. Не знаю почему, но меня очень заинтриговала эта история. Возможно, потому, что хочется хоть немного отвлечься от скучной политики.
— Наверное, вам пора уже возвращаться в Уайтхолл.
— Политикам полезно иногда окунуться в гущу повседневной жизни. Рассуждая о судьбе простого человека, мы забываем о чувствах живых людей, — сказав это, он посмотрел на меня и улыбнулся:
— Думаю, что мне следует приглашать гостей в Парэм чаще, чем один раз в год выборов.
— И это только начало. Местный лорд должен устраивать балы. У нас очень редко бывают балы.
Чувствуя, что начинаю нести какой-то вздор, я поспешила переменить тему:
— Признаюсь, милорд, мне кажется, что вы немного оттаяли и стали добрее.
— И вы тоже, мисс Баррон. Позвольте мне задать вам один вопрос. Почему вы так рассердились на меня во время нашей прогулки? Причем, без всякой видимой причины. Мы так мило с вами болтали, и вдруг вы совершенно изменились. Возможно, я допустил какую-то бестактность и сам этого не заметил? Помните тот случай, когда я обвинил вас в воровстве? — добавил он, насмешливо улыбаясь.
Мне не хотелось рассказывать ему, как Борсини меня одурачил, и я решила уклониться от прямого ответа.
— До чего же вы чувствительны, милорд! Разве я сказала вам что-нибудь обидное?
— Молчание тоже бывает обидным. Вы так быстро бежали от меня, как будто хотели поскорее избавиться. Хотите, я скажу вам, что я подумал?
— Да, прошу вас.
— Мне показалось, что вы узнали что-то компрометирующее вашего дядю и хотели скрыть это от меня.
— Мой дядя тут совершенно ни при чем. Я же сказала вам, что мне просто стало холодно.
— По негласному джентльменскому правилу, мужчина должен сделать вид, что верит каждому слову дамы, какую бы невероятную историю она бы ни сочинила. Но я рискну не согласиться с вами. Мне не показалось, что на улице холодно. Да и дамы, сидевшие за открытыми столиками в кафе, не дрожали от холода. Остается сделать вывод, что вы, мисс Баррон, больны одной довольно редкой болезнью, которая называется холодная кровь.