Маскарад в стиле ампир - Смит Джоан. Страница 11

— Странно, что Стенби не знает, какое именно озеро было воспето поэтами. Это Грасмир, а не Уиндермир, — она была удивлена, что Хартли равнодушно пожал плечами. — Правда, он, видимо, не интересуется поэзией.

— И долго не был дома, — добавил Хартли. Ему казалось более примечательным, что леди Крифф знакома с поэтами Озерной школы.

— Вы любите поэзию, леди Крифф?

Мойра быстро соображала, каково должно быть отношение к поэзии леди Крифф.

— Сэр Обри не интересовался поэзией, кроме Робби Бернса, — сказала она, упомянув первое шотландское имя, которое пришло на ум.

— Но я не имел в виду вашего покойного мужа, я говорил о вас, — сказал он.

— Но, мистер Хартли, жена обязана любить то, что нравится мужу.

— Возможно, пока муж жив, — возразил он, глядя в ее серебристые глаза.

Наступило молчание, с ним стало нарастать напряжение; тысячи мыслей роились в голове Хартли. Предложение сопровождать леди Крифф наверх исходило от Стенби. Зачем ему нужно было способствовать их сближению? Уж не замышляла ли леди план по очистке его карманов? Странно, что она упомянула об его промахе с озерами, если они работают сообща. А Стенби открыто выразил сомнение в ее добропорядочности.

— Но, увы, сэр Обри оставил этот мир, — сказал Хартли, читая ее мысли, — а мы остались и сидим здесь вместе.

— Мне наша встреча кажется несколько странной. И Стенби почему-то остановился в той же гостинице, — добавила она как бы между прочим.

— Вы забыли Понсонби, — сказал Хартли, подыгрывая ей. — Надо же человеку где-то остановиться.

В ее цели не входило разжигать подозрительность Хартли.

— Да, конечно, — сказала она. — Я упомянула об этом… Видите ли, дело в том, что я везу с собой нечто, представляющее значительную ценность. Просто хотела спросить, не думаете ли вы, что доверять эти сведения майору небезопасно.

Что-то в ее голосе показалось созвучным его мыслям. Зачем она говорит ему все это? Или собирается вовлечь его в какое-то, одной ей известное дело, ничего общего не имеющее со Стенби? Он вспомнил выражение страха в ее глазах, когда ей представляли майора.

— У вас есть реальные основания для подозрений? Этот ответ не имел цели оказать ей поддержку.

Мойра закусила губу от досады.

— Ничего определенного. Просто мне не нравится, как он смотрит на меня своими лягушачьими глазами, при этом говорит пристойные вещи, а на уме у него совсем другое.

— У вас чересчур богатое воображение, леди Крифф, но если человек вызывает у вас антипатию, вовсе не обязательно с ним общаться.

Она наклонила голову и посмотрела на него робким взглядом снизу вверх.

— Как хорошо, что рядом есть вы, мистер Хартли. Вы в состоянии защитить меня.

Хартли расценил это как приглашение. Он обнял ее за плечи, прижал к груди. Несмотря на то, что она влекла его — эта красавица с глазами, глубокими, как озера, пунцовыми полными губками, созданными для поцелуев. Ее мраморная грудь призывно белела в обрамлении мягкого бархата платья. Как бы повинуясь порыву, он положил руку на вырез ее платья. Она вскочила в негодовании.

— Что это вы себе позволяете, мистер Хартли? — воскликнула она срывающимся от волнения голосом, хотя произнесла это почти шепотом, чтобы не разбудить Дэвида.

— То, ради чего вы меня пригласили. Ведь вы хотели заниматься любовью, не так ли?

Он поцеловал ее в губы, не обращая внимания на попытки высвободиться из его объятий и принимая сопротивления за желание сохранить достоинство.

Мойра почувствовала себя беспомощной, хотя и сознавала, что отчасти виновата сама, так как действительно пригласила Хартли в свою комнату по собственной воле. Она знала, что реальной угрозы в его поцелуях для нее нет — рядом был Джонатон, можно было поднять шум, сбросив на пол лампу. Но ей не хотелось, чтобы Джонатон стал свидетелем этой сцены. Живя в провинции, она не имела случая открыть для себя секреты любви. Естественно этот вопрос немало занимал ее воображение, и вот представлялась возможность узнать, что это такое. Она совсем иначе представляла себе свой первый поцелуй. Фантазия рисовала нежные объятия, возможно, в лунном свете, робкий юноша просит разрешения поцеловать ее.

Объятия Хартли совсем не напоминали ее мечту. Он не просил, он брал, и в конечном итоге Мойра пришла к выводу, что так и должно быть. Это чувство подчинения чужой воле — разве не естественно оно? Она перестала отталкивать его и отдалась новым[ ощущениям. Было странно чувствовать, как его поцелуй разливается горячей волной удовольствия по всему телу. Когда Хартли освободил одну руку, она не поспешила встать, ей было любопытно, что он будет делать дальше. Его пальцы нежно скользнули по ее щеке, ей это понравилось; но когда они таким же легким ласкающим движением устремились к шее, затем ниже, она отстранила их.

Он продолжал целовать ее, нашептывая нежные слова, она чувствовала его дыхание на своем разгоряченном лице.

— О, миледи, вы искусительница, — хрипло шептал он. Пальцы легли на вырез корсажа, но дальше не двинулись. — У вас кожа, как бархат, такая же мягкая и нежная.

Мойра почувствовала, что слабеет. Она позволяла мистеру Хартли несказанные вольности. Что скажет леди Марчбэнк, если узнает?

— Не надо говорить такие вещи, мистер Хартли, — промолвила она.

Он приподнял голову и смотрел на нее расширенными зрачками своих напоминавших теперь темные сапфиры глаз. Его поцелуи становились все настойчивее и настойчивее. Что он делает? Мойра резко отпрянула. Он страстно заключил ее в объятия и крепко прижал к себе.

Раздался приглушенный возглас, похожий на рвущийся из груди стон. Мойра даже не поняла, кто его издал — она или мистер Хартли. Руками она обхватила его голову, ощущая пальцами приятный шелк его волос. Затем почувствовала его сильные руки на своем теле — на талии, затем они скользнули ниже к бедрам.

Он поднял голову — щеки его горели, дыхание было прерывистым. Он был рад, что она оказалась женщиной не строгих правил, с которой можно было особенно не церемониться.

— Он уже спит? — спросил Хартли прерывающимся голосом, имея в виду Дэвида. — Пойдем в вашу спальню, я больше не могу ждать. Он не услышит через комнату. Я хочу вас сейчас, немедленно.

Мойра отпрянула и заморгала, недоумевая.

— Мистер Хартли! Надеюсь, что вы не принимаете меня за женщину такого сорта.

Тишину нарушил саркастический хохот.

— Прекрасно вижу, какого вы сорта, миледи. Пойдем в спальню, к чему зря тратить время? Или сначала обговорим плату? Вы этого ждете?

— Что… что вы имеете в виду? — спросила она в замешательстве.

— Я хочу выяснить, берете ли вы деньги за услуги или в данном случае для вас важнее получить удовольствие? Меня устроит любой вариант.

— Какие услуги? — Мойра заморгала глазами, потом, поняв, захлебнулась от негодования. — Мистер Хартли! Вам лучше уйти немедленно.

— Черта с два. Вы сами привели меня сюда, довели до состояния, когда я уже не могу владеть собой. — Он попытался снова заключить ее в объятия. Мойре удалось вырваться и схватить кочергу.

— Убирайтесь!

Хартли видел, что ее гнев не наигранный, губы мягкие и зовущие еще минуту назад, сжались в прямую твердую линию.

— Ну-ну, — произнес он с насмешкой. — Вы ввели меня в заблуждение, сказав, что нужно остерегаться Стенби, мадам. Это женщин, вроде вас, не следует пускать на порог добропорядочных заведений.

Мойра проглотила оскорбление. Отчасти он был прав. Не следовало поощрять его и доводить до такого состояния, хотя она не думала, что так получится. И она сама чуть не потеряла над собой контроль, а из рассказов подруг ей было известно, что мужчины переносят это гораздо тяжелее.

Мойра вдруг заплакала, зажимая рот рукой, чтобы не разрыдаться.

— О, мистер Хартли, представляю, что вы подумали обо мне. Я не хотела, чтобы все так вышло, клянусь вам… Я не представляла… Умоляю, простите меня. Вы ведь никому не расскажете?

Хартли не мог понять, что происходит. Казалось просто невероятным, чтобы вдова не знала, чем неизбежно заканчиваются любовные сцены. Интересно, сколько лет было ее мужу?