Неблагоразумная леди - Смит Джоан. Страница 16

– И все без исключения доведены до отчаяния, иначе бы не оставались у вас на полгода, – произнес Дэмлер и резко поднялся. – Пойдемте, мисс Мэллоу, картина мне ясна.

Малруни проводил их до двери, стараясь сгладить углы, хотя и без особого успеха.

Визит поверг Дэмлера в глубокое раздумье. Чтобы вызвать его на разговор, Пруденс спросила, что он думает о Малруни.

– Сущий осел и совершенно не годится на эту должность. Послушать только, как он говорит о бедных заброшенных существах! Словно о закоренелых проститутках, а ведь они еще дети. Заметили, как они молоды? На этот пост нужен человек предприимчивый и с душой, такой, который в состоянии сочувствовать и искренне позаботится об их благе, а не расчетливый карьерист. Занят только одним, как бы меньше на них потратиться и скорее вытолкнуть, чтобы отчет получился гладким. Не сомневаюсь, что зарабатывает себе место епископа. Ничему не учит и сбывает в первый попавшийся дом. На днях слышал, как один распутник самого низкого пошиба, мот и развратник, говорил, что собирается нанять в этом доме новую служанку. При этом многозначительно ухмылялся, покручивая ус. Именно поэтому я поднял вопрос о рекомендации. Представьте, что одно из этих юных созданий, желающее начать новую жизнь, попадет в грязные лапы… неважно, как его зовут. Но я позабочусь, чтобы его план не осуществился.

– Как вы сможете помешать?

– Избавлюсь от Малруни.

– Вам это не удастся, Дэмлер. Вы не имеете надлежащих полномочий. Кто вы? Случайный визитер и только.

– Думаю, что удастся. Этим делом ведает Лукас. Поговорю с ним, он хороший человек, но так занят, что не знает, что происходит на его участке. Пусть Малруни возвращается к своим дурацким проповедям, это ему лучше удается. Во всяком случае, что мне нужно было узнать, я узнал.

– Вы поехали ради того, чтобы выяснить, что представляет собой Малруни?

– Малруни? Нет, конечно. Даже не знал, что ему поручен дом. Я выбирал поле для благотворительной деятельности. Теперь знаю, что нужно делать. Душевнобольные содержатся в ужасных условиях, а половина заключенных виновата не больше нас с вами. Но беда в том, я то я ленив и не очень мягок по натуре, боюсь, что не смогу довести свои начинания до конца.

– Вы не ленивы и не черствы.

– Мне лучше знать. Но эти девочки меня заинтересовали, прошу воздержаться от комментариев. Один их вид может лишить покоя. Сами дети и уже рожают детей. Не догадался спросить, что делают с новорожденными. Самое время заняться их воспитанием и не дать свернуть с истинного пути.

– Мне казалось, что во время проповеди вы готовы были взорваться. Я чувствовала то же самое.

– Все показуха, ничего кроме показухи. Было инсценировано, чтобы произвести на нас впечатление. Как будто пустой трескотней можно помочь. Складывается впечатление, что все девицы намеренно решили себя погубить. В действительности оказались, наверное, жертвами какого-нибудь сыночка из добропорядочного семейства. – Он внезапно замолчал. – Меня, кажется, опять заносит. Но не могу равнодушно думать об этом. Такое преступное расточительство. Сколько человеческих жизней и потенциального таланта загублено. Мы считаем себя передовой нацией. В самых отсталых странах не приходилось видеть ничего подобного. Да, этот проект меня захватил.

Двумя днями спустя Дэмлер спросил Пруденс, что она делает с деньгами, полученными в качестве гонорара за книги. В предшествующие дни они не виделись.

– Покупаю шляпки, – ответила она. На ней была темно-синяя шляпка с красной розой.

– Я спрашиваю серьезно. Вопрос не показался ей слишком бестактным, хотя таковым являлся.

– Оплачиваю счета. Что еще я должна делать с ними? Если удается, немного откладываю. Хочу съездить с мамой отдохнуть. Уже четыре года мы не выезжали из Лондона, если не считать одного двухнедельного визита в Кент к друзьям.

Дэмлер помолчал, но было видно, что ответ его ошеломил.

– Не хотите ли сказать, что пишете ради заработка? – спросил он.

– Вы имеете в виду, чтобы свести концы с концами? – переспросила Пруденс, не скрывая насмешки. – Нет, мы и до этого как-то существовали, но признаюсь, что деньги, которые мне удается заработать, для нас очень, важны. Отец не оставил нам состояния, имение было заложено. Я говорила, если помните.

– А дядя? Такое впечатление, что он вам ни в чем не отказывает.

– Он необычайно добр к нам. Если бы не он, мы бы сейчас прозябали где-нибудь на чердаке.

– Почему же вы не сказали мне?

– Я говорила об этом, правда, давно. Во время нашей первой прогулки или вскоре после нее. Не думаете же вы, что я буду постоянно проклинать судьбу? Нам очень повезло – с дядей мы не знаем нужды.

– Я-то думал, что у вас есть деньги. Глупо, конечно. О таких вещах я редко задумываюсь. А вы разрешили отвезти вас к Фанни и заплатили целое состояние за шляпки! К черту, Пруденс, нужно было мне сразу сказать.

– Они не очень дорогие – Он не заметил, как назвал ее по имени. Понадобилось разозлить его, чтобы это услышать.

– Я-то знаю цены Фанни, меня не проведешь. Позвольте сделать недостойное предложение. Приготовьтесь поколотить меня сумочкой, но разрешите заплатить за них.

– Не говорите глупостей.

– А я говорю совершенно серьезно. Как последний болван, я потащил вас в самый дорогой магазин города, не подумав о… От ваших шляпок удовольствие получаю я, поэтому хочу заплатить.

– Мне бы не хотелось продолжать обсуждение этого вопроса, – сказала Пруденс решительно.

Дэмлер тотчас же прекратил разговор о шляпках, но продолжал чувствовать себя величайшим дураком в королевстве и к тому же бестактным человеком, потому что завел разговор о деньгах. Бедняки всегда щепетильны на этот счет.

– Все-таки почему вы задали вопрос о деньгах?

– Думал, что захотите присоединиться к моему благотворительному проекту.

– Какому проекту?

– Основать собственный дом для матерей-одиночек. Я же сказал, что собираюсь вложить в это дело свои гонорары.

– А я подумала, что ваши гонорары тоже оседают в сейфах Фанни. Вы так хорошо знакомы с ее ценами.

– Нет, я плачу за удовольствия из собственного кармана.

– Если гонорары не считаются вашим собственным карманом, то что тогда?

– Дворянин с титулом, дорогая мисс Мэллоу, не работает с целью пополнить карман. Не тот стиль. Мы, лорды, слишком высокомерны, чтобы заниматься обычным мирским трудом ради денег. Другое дело трудиться ради того, чтобы заниматься благотворительностью, это благородное дело, ради него можно и попотеть. Нет, нам разрешается, конечно, драть три шкуры с квартиросъемщиков и держать их в трущобах, чтобы присвоить лишний грош. Это в порядке вещей. Но честно заработанные деньги оставлять себе не положено, от них следует избавляться немедленно.

– В ваших устах это звучит курьезно.

– Правда часто вызывает насмешки, вам это не нужно говорить. Ведь ваши книги именно об этом, не так ли?

– Никогда об этом не думала.

– Может быть, не думали, но написали именно так. Например, ваша леди Элисон Берлингтон, помните? Неграмотная особа, которая, желая скрыть свой недостаток, завела богатейшую библиотеку. А ваш Сидней Гринэм – наполовину дурак, наполовину свинья, – который не разрешал подавать свинину в своем доме, потому что имел несчастье начать карьеру на колбасной фабрике. Скрывал правду всеми силами, потому что считал свою работу унизительной. В любом случае традиция не позволяет оставлять себе потом заработанные деньги, так что я собираюсь отдать их любимой части населения – падшим женщинам.

Он сказал это как бы в шутку, но Пруденс знала, что решение помочь девушкам было вполне серьезно, и гордилась им.

– Где вы заведете свой Дом Магдалины – здесь или в Хэмпшире?

– Думаю, что в Хэмпшире, недалеко от поместья, чтобы иметь возможность присматривать за ним. Имею в виду управление делами – финансы, персонал и все прочее, в частности устройство дальнейшей судьбы подопечных девиц.

– Кстати о Малруни. Как прошли переговоры с Лукасом?