Остров - Смит Гай Н.. Страница 4

Крематорий казался ужасающе безликим, чуть ли не презирающим горе высокого мужчины, стоящего со склоненной головой у передней скамьи просторной часовни. Его обветренное лицо было бледно, темные волосы припорошены сединой. Сломленный сильный человек, одинокая фигура, если не считать священника, читавшего с безучастным видом молитвы, как если бы его ожидала важная встреча, а эта служба явилась неизбежной помехой, от которой ему не терпелось отделаться.

Профессиональные плакальщики привыкли к притворной скорби; они ерзали, им, вероятно, очень хотелось курить, от тайком поглядывали на часы, вот кто-то кашлянул, что могло быть нетерпеливым сигналом духовному лицу.

Холодный, солнечный осенний день. Бетонные дорожки у здания усыпаны листьями каштана, косые лучи солнца проникают сквозь большие окна и играют на полированной крышке гроба. Фрэнк Игрэм почувствовал раздражение; кроме него здесь никто не испытывал никаких эмоций, для других все это было обычным делом. Бизнес, фактически, способ делать деньги на горе людей. Пятнадцать минут, вот и все, что вам положено. Он знал, что в фойе ожидают близкие другого усопшего, кто-то плакал. Еще одни похороны, и еще. Встаньте в очередь.

Он не был религиозен в отличие от других фермеров, живущих на холмах, но в церковных похоронах была какая-то торжественность, которой здесь не ощущалось. Там тебе кажется, что кому-то твое горе небезразлично; может быть, они просто более талантливые актеры. Они не торопят тебя, дают возможность погоревать, а после того, как тело предано земле, что-то все же остается, даже если это только могила, на которую можно приходить, за которой надо ухаживать, где можно поплакать втайне. Здесь же не остается ничего: урна с прахом и надписью на ней, и ты можешь пойти развеять где-то этот прах. Бог дал, Бог взял. Ветер и дождь скроют все следы. И Гиллиан исчезнет навсегда.

Неделю назад они занимались любовью после ленча. Беззаботное слияние, может быть, скорее физическое, чем духовное, просто потому, что им обоим это было нужно. Стихийно, на диване в гостиной; зазвенел телефон, но они не обратили на это внимания. Потом они поспешно оделись, утолив свою страсть. Он отправился заканчивать пахоту, она поехала в город на автомобиле. Дурацкое, пустяковое дело — она забыла купить кофе, когда делала покупки в пятницу. Следующую неделю они могли бы обойтись и чаем, ей было вовсе не обязательно ехать. Господи, если бы только она не поехала.

Узкие, крутые полосы дороги; каждый, кто ехал со скоростью больше 25 миль в час, был идиотом. И этот парень, Джоунз, был идиотом, мчался на своем «Вольво» со скоростью 40 миль в час, прямиком врезавшись в «Метро» на повороте почти рядом с фермой Гвитера. Гиллиан погибла сразу же; им пришлось вырезать ее из машины автогеном. Ральф Джоунз отделался ушибом головы, его отвезли в больницу, по даже не оставили на ночь. И даже его чертов «Вольво» можно починить; и через неделю-другую этот ублюдок вновь станет опасно гонять по дорогам. Невиновные умирали, а виновные оставались в живых; так было всегда.

Фрэнк подумал, утешила ли бы его семья в этот ужасный, полный солнца день. Не дети — они с Гиллиан не хотели детей — но, может быть, его родители или даже родители Гиллиан. Но у них не осталось в живых родителей, ни у него, ни у нее не было ни братьев, ни сестер; только ее кузен, который даже не прислал им открытку на прошлое Рождество и который, конечно, не потрудился приехать на похороны. Фрэнк был один, не только сегодня, но и каждый последующий день.

Органист исполнил какую-то медленную мелодию, и занавеси автоматически закрылись, дернувшись, чтобы скрыть от глаз гроб. Вот и все. Конец. Служители похоронного бюро задвигались с непристойной поспешностью, поглядывая на него, словно бы говоря: «Давайте, мистер, пошевеливайтесь, у нас не так много времени, другие уже ждут». Фрэнку удалось сквозь слезы бросить на них сердитый взгляд. Я буду плакать, сволочи, подумал он, только попробуйте остановить меня.

Он двигался медленно, его гибкое тело как будто внезапно парализовало, он обнаружил, что следит за мозаичным узором на полу, идет согласно этому рисунку. Узор вел на улицу. Листья цеплялись ему за ноги, как будто хотели удержать его, когда он шел к автостоянке. Он не без труда отыскал старенький «Ленд ровер», потому что подсознательно искал «Метро», не в состоянии поверить, что и автомобиля больше нет. Как пет и Гиллиан.

Он завел машину, она выпустила облачко бензиновых паров, и свежий ветерок отнес их обратно к часовне. Старая, грязная машина фермера, в кузове лежит полвалка сена, его пучки валяются на сидении и на полу. Едва ли подходящий транспорт для похорон, по никому не было дела, во всяком случае, до него. Каждый здесь был слишком поглощен собственным горем.

Он не оглянулся. Зачем? У него мелькнула тревожная мысль: они кремировали тело сразу после службы или позже? И еще одно мучительно беспокоило его: а ты уверен, что получишь прах Гиллиан, а не кого-то другого? Всем все равно. Никто не может быть уверен. Какое это имеет значение?

Это случилось прошлой осенью. Пролетела зима, которую он едва заметил, мягкая, по крайней мере, для живущих в горах — на высоте 1000 метров над уровнем моря. В конце января был снегопад, но снег растаял за неделю, и весна наступила рано. Его мысли, как обычно, вернулись к окоту овец. Стимула не было, заботиться надо только о себе. Какого черта беспокоиться?

В апреле Фрэнк Ингрэм решил продать «Гильден Фарм». Подсознательно эта мысль сидела у него в мозгу с похорон Гиллиан, но он жил неделями, не думая ни о чем; он скорее существовал, чем жил; ухаживал за овцами и ел кое-как, когда был голоден. Переезд прельщал его, но он отбросил эту идею. Позже, может быть, в следующем году или через пару лет.

К апрелю ферма начала действовать ему на нервы. Она больно напоминала о счастливых годах. Гораздо лучше начать новую жизнь где-то в другом месте, где бы он мог вспоминать прошлое, но не страдать при этом.

Это должна быть какая-то ферма, ему хватит небольшого участка, потому что он должен зарабатывать на жизнь, хоть и на скудную, а кроме фермерства он ничем не занимался. Новый участок земли в другой местности — эта мысль привлекла его.