Ночь, которая решила все - Смит Карен Роуз. Страница 27

Он всегда охранял себя от этого чувства, потому что, когда любимый человек покидает тебя, боль невыносима. Он навечно запомнил годы после смерти матери, как он пытался найти себе место, как постоянно искал одобрения своих поступков у других. Никто не хотел брать его, поэтому Мим и Уатт по доброте душевной оставили его у себя.

А может быть, они действительно любили его все эти годы, а не просто чувствовали ответственность за него? Почему же он не понял это? Может быть, потому, что считал себя недостойным их любви?

Точно так же, как он не достоин любви Оливии?

Оливия. Она думает, что он женился на ней из-за ребенка. Разве это не она вышла за него замуж по этой причине? Хотя Стенли уверял его, что она искренне произносила клятвы во время бракосочетания.

Лукас вспомнил их первые ночи. Как она произнесла его имя, когда он впервые дотронулся до нее. Как спала, свернувшись около него клубочком. Как улыбалась ему после близости. Неужели она любит его так же сильно, как и он ее?

А если Стенли действительно был лишь ее наставником, если он на самом деле заменял ей отца и был другом?

Лукас встал и снова зашагал по кабинету. Сможет ли она простить ему его холодность и… его сомнения? Сможет ли она когда-нибудь его понять?

Он сделает все, чтобы она поняла его.

Оливия глубоко вздохнула. Хватит рыдать. Это не пойдет на пользу ни ей, ни ребенку.

Как убедить Лукаса, что она его любит?

Что ж, она не побежит за ним. Она подождет, а когда он явится, она заставит его поговорить с ней, заставит выслушать ее, заставит…

Когда дверь открылась, ее сердце бешено застучало. Если бы она могла встать, то встала бы. Если бы могла заставить его любить себя… Слезы снова подступили к ее глазам. Как можно заставить полюбить себя?

Их глаза встретились, но она не могла понять, что выражал его взгляд. В нем было смятение…

Вдруг он вернулся, чтобы сказать, что их брак не действителен? Она понимала, что выглядит безобразно, в мятой блузке и юбке, с красным носом. Она отвела глаза и наклонилась, чтобы снять грелку со льдом с лодыжки. Но Лукас тут же оказался рядом, присел на краешек дивана и перехватил ее руку.

— Лучше подержать еще. Она еле слышно произнесла:

— Но лед почти растаял.

— Болит?

Никакая боль даже отдаленно не напоминала ту боль, которая была в ее сердце. Слезы опять навернулись ей на глаза.

— Оливия, не плачь, — произнес он резко.

— Извини, я почему-то не могу остановиться… — Она опустила голову.

— Ты не можешь остановиться потому, что ты беременна. Потому, что я плохо к тебе относился. Потому, что ты заслуживаешь лучшего, чем ревнивый муж, который все это время думал лишь о себе. Тебе не за что извиняться. Это должен сделать я. Ко мне приходил Стенли.

Она взглянула на него, надеясь, что он захочет выслушать правду.

— Между мной и Стенли ничего нет. Не то, что ты думаешь. Я уважаю его. Я восхищаюсь им.

Она ждала, что Лукас начнет спорить с ней, но он лишь смотрел ей прямо в глаза.

— Я понимаю теперь, что ты в нем видела отца. Прости меня за грубость, за мои сомнения, за прошлую ночь. Я знаю, что не достоин твоего прощения. Я был полным придурком. Я думал, что ты вышла за меня замуж, только чтобы защитить ребенка…

— О, Лукас, нет!

Схватив ее руки, он сжал их.

— Пожалуйста, дай мне закончить, или я никогда не смогу сказать это. Мое сердце так колотится, что я с трудом могу соображать. Я люблю тебя, Оливия. Я не знаю, когда и как это случилось. Но ты стала центром моей жизни. И не из-за ребенка. Всю свою жизнь я сторонился любви. Я боялся поверить в любовь. Я думал, что мне ничего не страшно, но сегодня я понял, что мне страшно потерять тебя, Оливия.

Он любит ее. Она с нежностью провела рукой по его лицу, испытывая неведомую раньше внутреннюю свободу.

— Ты не потеряешь меня, Лукас. Я думаю только о тебе, ты для меня — все. Я люблю тебя.

Его взгляд пробежал по ее лицу, ища подтверждения правдивости этих слов. И обнаружив их искренность, он осторожно, чтобы не причинить ей боль, посадил Оливию к себе на колени. Его руки обвили ее, его губы нашли ее губы, и они слились в мучительно сладком поцелуе. Он оторвался от ее губ, чтобы задать мучавший его вопрос.

— Ты сможешь простить меня? — спросил он срывающимся голосом.

Нежно, но уверенно она положила руку ему на грудь.

— Я прощаю тебя, если ты простишь меня за то, что я скрывала, как сильно тебя люблю.

И тут Оливия поняла, что Лукас Хантер не похож на ее отца. И если он считает, что им лучше переехать в Нью-Йорк, она согласна. Она должна показать ему, что верит в его любовь.

— Лукас, если ты хочешь, чтобы мы переехали в Нью-Йорк, я согласна. Мой дом это ты.

В его голубых глазах был океан любви, когда он нежно пригладил ее волосы.

— Я думал, что ты не хочешь уезжать из Финикса из-за Стенли. — Она было открыла рот, чтобы запротестовать, но он тут же поцеловал кончик ее носа. — Я знаю, что это бред. Ты права, нужно пускать где-то корни. К тому же, я не хочу жить далеко от ранчо, да и твоя мама тоже живет близко отсюда. Здесь нам с тобой будет хорошо. У тебя здесь друзья. Может быть, и я научусь устанавливать с людьми контакты, тогда они станут и моими друзьями. — Он достал из кармана пиджака маленькую коробочку. — У меня кое-что есть для тебя.

Она взяла ее и посмотрела ему в глаза.

— Открой, — нежно приказал он. Она подняла крышку и ахнула:

— О, Лукас. Какое красивое! — Безупречно ограненный бриллиант блеснул в коробочке.

— Я хотел, чтобы у тебя было что-то особенное, что напоминало бы тебе, что мы поженились не просто так, по каким-то практическим соображениям, а по любви. Я хочу, чтобы ты всегда помнила, как сильно я люблю тебя. — С этими словами он надел кольцо ей на палец, поверх простенького обручального кольца.

Оливия несколько секунд неотрывно смотрела на кольцо, затем обвила его шею руками.

— Я люблю тебя, Лукас Хантер.

— И я люблю тебя, Оливия Хантер.

Она подняла лицо и подставила ему губы для поцелуя, тем самым как бы заново давая обещание любить, почитать и заботиться о нем вечно.

ЭПИЛОГ

В конце апреля пейзаж Флагстаффа выглядел совсем иначе; всюду чувствовалась весна: зеленые листочки, земля, приготовившаяся к рождению новой жизни. Мим и Уатт уже несколько недель пытались выманить Лукаса и Оливию к себе в гости. В эти выходные, на ранчо, Лукас решил задать своей жене очень важный вопрос. И каким бы ни был ее ответ, он сделает так, как она захочет. Потому, что для него нет ничего важнее ее счастья… и счастья их ребенка.

Играя с тремя мальчиками в настольную игру, Лукас наблюдал, как Оливия, сидя у камина с Руссом на коленях, читает ему сказку. Лукас живо представил, как она читает их ребенку, свернувшемуся калачиком у ее груди. По его настоянию на этой неделе она еще раз прошла ультразвуковое обследование, и они выяснили, что никаких последствий ее падения нет. На этот раз их ожидал сюрприз: они увидели и услышали биение маленького сердечка. Лукас смотрел на это чудо, и его переполняла радость. Эта женщина принесла в его жизнь столько радости, сделала ее гораздо богаче и ярче.

Хотя Лукас и Оливия до сих пор предпочитали проводить все свободное время наедине, ее друзья, Синди и Кайл, однажды пригласили их на вечеринку. С тех пор ее друзья стали более дружелюбно относиться к Лукасу. Особенно после того, как они объявили, что Оливия беременна. К радости Оливии, Лукас даже провел пару вечеров со Стенли в тире!

Тревор сделал последний ход в игре и, довольный, объявил:

— Я выиграл!

Лукас похлопал его по плечу:

— Молодец, брат!

— Мы поедем завтра на прогулку, до того как вы уедете? — спросил Джерри.

— Посмотрим, ответил ему Лукас, подмигнув.

— Я хотел бы, чтобы Оливия поехала с нами. — Тревор оглянулся на нее. — Но так как она беременна и все такое, ей нужно быть осторожной.