Затерянные миры. Марс - Смит Кларк Эштон. Страница 9

Лезвие многократно пронзило прилипшую тварь, но задело и мою собственную плоть. Я не чувствовал боли этих ран среди миллионов мучительных огней, охвативших меня…

Спавшая с глаз черная полоска, сочащаяся моей кровью, свисала со щеки. Я увидел свет и срывал эти мерзкие остатки со лба и головы, отдирая кровавые лохмотья. Пошатываясь, я брел к выходу из склепа. Тусклый свет казался далеким пламенем, летевшим над зияющим хаосом и забытьем, в которое я стремительно падал…

Говорят, что я недолго пробыл без сознания. Придя в себя, я увидел лица наших марсианских проводников. Моя голова раскалывалась от острой боли, ужасы теснились в мозгу, как тени гарпий. Я перевернулся, чтобы посмотреть назад. Марсиане отнесли меня от каверны. Вход находился под нависшей террасой здания, отсюда был виден наш лагерь.

Я вглядывался в черное отверстие с чувством отвращения и очарования, улавливая в полумраке смутное движение. Там корчились существа, наползая из темноты, но не выходя на свет. Без сомнения, эти создания мрака космической ночи не выносили солнечного света.

Меня охватило начинающееся безумие. Вместе с отвращением и желанием бежать подальше от этого кишащего мерзкими тварями входа в склеп, возник совершенно противоположный импульс: мне захотелось вернуться и проделать обратный путь через катакомбы. Я стремился спуститься туда, куда никогда не ступал ни один человек, кроме моих несчастных спутников, обреченных и проклятых. В тайниках моего мозга прозвучал призыв, внушенный подземными пиявками. Вызов действовал как всепроникающее колдовское зелье. Он завлекал меня к подземной двери, замурованной вымирающим народом Иох-Вомбиса, чтобы заточить адских бессмертных существ, этих паразитов мрака, которые внедряли свои мерзкие жизни в полусъеденные мозга мертвых. Обитатели бездны, правящие отвратительным царством мертвых, для кого мерзкие пиявки являлись всего лишь самыми мелкими слугами, заманивали меня…

Только эти два Айхаи и помешали мне вернуться назад. Я отбивался изо всех сил, когда они пытались удержать меня своими мягкими вялыми руками; но я был изнурен нечеловеческими приключениями. Вскоре я провалился в бездонное небытие, из которого периодически выплывал, чтобы осознать, что меня несут через пустыню к Игнарху.

Вот и весь рассказ. Заплатив цену, которая покажется немыслимой любому человеку в здравом уме, я пытался связно рассказать обо всем… прежде чем безумие снова охватит меня, а случится это очень скоро… Вы ведь записали мою историю, не правда ли? А теперь я должен вернуться в Иох-Вомбис: вновь пересечь пустыню, спуститься вниз и пройти катакомбы до самых нижних склепов. Что-то у меня в мозгу приказывает и направляет меня… Говорю вам, я должен идти…

Я работал начинающим врачом в территориальном госпитале Игнарха, и мне поручили вести медицинское наблюдение за Роднеем Северном. Он — единственный оставшийся в живых член экспедиции Октейва в Иох-Вомбис. Северна принесли в госпиталь марсианские проводники экспедиции, и я записывал под его диктовку изложенную выше историю. У него была страшно порезана и воспалена кожа головы и лба. Большую часть времени он пребывал в горячечном бреду, и его приходилось держать привязанным к кровати во время периодически повторяющихся маниакальных припадков. Вдвойне необъяснимо неистовство больного, учитывая крайнюю слабость его здоровья.

Порезы на голове, по его словам, он нанес себе сам. Они перемежались с многочисленными круглыми ранками, которые располагались правильными кругами. Возможно, через них и впрыснули в голову Северна неизвестный яд.

Причину появления этих ранок трудно объяснить, разве что поверить тому, что рассказ Северна — правда, а не плод расстроенного воображения. Я чувствую, что готов поверить в его историю.

Странные вещи происходят на красной планете, и я поддерживаю совет для будущих исследователей, которые высказал обреченный археолог. На следующую ночь после того, как он закончил свою историю, Северну удалось сбежать из госпиталя. Это случилось во время одного из тех странных припадков, о которых я упоминал. Удивительно, откуда у него взялись силы для побега, ведь Северн казался слабее обычного после длительного напряжения, вызванного ужасным повествованием. Смерть его ожидалась в ближайшие часы… Отпечатки его босых ног были обнаружены в пустыне, он направлялся к Иох-Вомбису.

Следы исчезли во время легкой песчаной бури; сам же Северн так до сих пор и не объявился…

ВАЛТУМ

У Боба Хэйнса и Пола Септимуса Чанлера, на первый взгляд, было мало общего, разве что оба оказались в затруднительном положении, когда остались на чужой планете без всяких средств.

Хэйнса, третьего пилота космического лайнера, обвинили в неподчинении начальству. Его высадили в Игнархе, торговой столице Марса и центре пересечения космических линий. Обвинение против него выдвинули только из-за капитанской антипатии, но так или иначе Хэйнсу до сих пор не удалось подыскать себе новое место, а месячное жалование, выплаченное ему при расставании, ужасно быстро поглощалось пиратскими расценками в отеле «Теллуриан».

Профессиональный писатель Чанлер, специализирующийся на межпланетной беллетристике, решил подкрепить свое богатое воображение солидной основой личного опыта. Он прибыл на Марс, и. спустя несколько недель, деньги его иссякли, а новые от издателя еще не поступили.

Помимо неудач, Пола и Боба объединял также безграничный интерес ко всему марсианскому. Вместе их свела жажда экзотики. Несмотря на явные различия в темпераментах, они стали верными друзьями и бродили по местам, которых земляне обычно избегали.

Они провели уходящий день, забыв о своих тревогах, в причудливом лабиринте зданий старого Игнарха. Марсиане свой город на восточном берегу великого Яханского канала называли Игнар-Ват. Приятели возвращались сюда в предзакатный час по идущей вдоль канала набережной из пурпурного мрамора. Они подходили к мосту длиной в милю, ведущему в современную часть города, Игнар-Лут, где находились консульства землян, конторы по перевозке грузов и отели.

Закат — час марсианского богослужения, когда Айхаи собираются в своих не имеющих крыши храмах, умоляя вернуться заходящее солнце. Нескончаемые звуки бесчисленных гонгов пробивали разреженный воздух, словно бились тысячи возбужденных металлических пульсов. Извилистые улицы были почти пустынны, и только по угрюмым зеленым водам неспешно проплывали взад и вперед несколько барж с розовато-лиловыми и алыми парусами в форме ромба.

Дневной свет с заметной быстротой угасал за тяжеловесными башнями и похожими на пагоды пирамидами Игнар-Лута. В тени огромных солнечных часов, довольно часто встречающихся по берегам канала, ощущалась прохлада наступающей ночи. Раздражающий слух металлический лязг гонгов внезапно прекратился, и наступила наполненная таинственными шепотами тишина. На фоне черно-изумрудного неба, усыпанного ледяными звездами, выступали громады зданий древнего города. Окружающие сумерки несли едва уловимые экзотические запахи, они возбуждали и беспокоили землян какой-то чуждой тайной. У моста приятели примолкли, ощутив в сгущающемся мраке жуткую чужеродность. Гораздо глубже, чем при дневном свете, они чувствовали скрытые движения жизненных форм, непостижимых для детей других планет. Межпланетную пустоту между Землей и Марсом преодолели, но кто способен пересечь эволюционную бездну между землянином и марсианином?

Марсиане терпимо отнеслись к вторжению землян и позволили им наладить торговлю между двумя мирами. Их молчаливое поведение было достаточно дружелюбным. Ученые с Земли овладели языками марсиан, изучили их историю. Но оказалось, что настоящего обмена идеями так и не произошло. Отличие марсианской цивилизации состояло в ее многосложности, а одряхлела она еще до того, как Лемурия опустилась на дно океана. Ее науки, искусства и религию покрывала седина невообразимого количества тысячелетий, и даже самые простые обычаи родились под влиянием сил и условий, чужеродных землянам.