Крепче цепей - Смит Шервуд. Страница 75

19

— Итак, рассмотрим концепцию силы, — сказал Анарис, — а также ее производное — командование.

— Хорошо, — кивнул Панарх. — Как, по-твоему, связаны эти два понятия?

— Это две половинки ножниц. Без силы нельзя командовать, не командуя, нельзя применить силу.

— Значит, власть заключается в применении силы по команде? — Панарх говорил мягко, но Анарис уловил в его тоне легкий вызов.

— Да. Поэтому я и не понимаю ваших бесконечных правительственных ритуалов. Вы чересчур много времени тратите на символику.

Геласаар помолчал, как бы случайно задержав взгляд на дираж'у в руках Анариса. Анарис поборол искушение отложить шнурок и улыбнулся, поддавшись импульсу. Тогда Панарх сказал:

— Назови мне, Анарис, слово, противоположное по значению танцу.

— Бессмысленный вопрос, — нетерпеливо бросил Анарис. — У танца нет антонимов.

— Верно — а вот у команды есть.

Анарис медленно распрямил свой дираж 'у — смысл слов Панарха начал доходить до него.

— Искусство управления заключается в том, чтобы командовать как можно меньше, так как с командой всегда сопряжена возможность неповиновения. Но ритуалу нельзя не подчиниться — это не словесное действо и поэтому не допускает возражений.

— Но в конце-то концов команда должна быть отдана, чтобы разрешить неопределенность.

— Да-да. — В отрешенном взгляде Панарха промелькнула веселая искра. — Но когда ритуал завершается, мы очень часто обнаруживаем, что решение уже принято.

— ...и они требуют принять их, адмирал.

По-прежнему глядя на экран с видом Колпака, Найберг сказал в коммуникатор:

— Хорошо. Я жду их.

— Есть, сэр. — Адъютант отключился, и адмирал развернулся на стуле лицом к начальнику службы безопасности.

— Теперь мы знаем, кто они, — сказал Фазо. — Харкацус, Цинциннат, Бойяр, Ториган, Шривашти. В общем, как мы и предполагали.

Найберг потер лоб кончиками пальцев.

— А где Эренарх, все еще неизвестно?

— Нет, сэр, — нахмурился Фазо. — Но есть сведения об отключении систем безопасности в Аркадском Анклаве — с помощью кода высшего уровня.

— Ну что ж, там будет видно. — Найберг выпрямился. — С этим я справлюсь один, коммандер.

— Сэр! — Профессионализм не позволил Фазо вложить в этот единственный слог больше, чем слабое эхо протеста.

Найберг улыбнулся. Усталость отзывалась позади глаз болью, которую еще усиливало выпитое за обедом у эль-Гессинав вино, — хотя он почти не пил.

— Насилия вряд ли следует опасаться, Антон, но мне будет спокойнее от сознания, что вы находитесь у себя в безопасности и в крайнем случае сможете закрыть Арес.

Фазо после секундного колебания встал и отдал честь.

— Есть, сэр. Я дам вам знать, как только Его Высочество найдется. — Он четко повернулся и вышел.

Найберг со вздохом посмотрел на экран. Вокруг «Грозного» уже не было огней, но на «Малаборе» все еще сверкали вспышки. Рядом висели два продолговатых эсминца, тоже в процессе ремонта.

Коммуникатор снова зазвонил.

— К вам гностор Омилов. Говорит, это срочно.

Найберг повернулся обратно к столу. Неужели и Омилов в этом участвует?

— Пусть войдет.

Он встал навстречу Омилову. Гностор крепко, взволнованно стиснул ему руку и сказал без всяких преамбул:

— Мы нашли его.

Это на мгновение изменило ход мыслей Найберга.

— Пожиратель Солнц? — Он жестом пригласил Омилова сесть и сел сам, но взбудораженный гностор остался на ногах.

— Да. Мы провели эксперимент, о котором я говорил вам.

— С должарианкой и инопланетянами?

— Кроме них в нем участвовал подросток с келлийским геномом и сами келли. Они составили нечто вроде полиментального сообщества и дали нам вектор. Через несколько минут район поиска будет уточнен. — Омилов прошелся по кабинету. — Если взять их в поисковую экспедицию, Пожиратель Солнц будет найден через несколько дней.

Зазвонил коммуникатор.

— Они здесь, адмирал.

— Хорошо, пусть подождут. Я занят. Превосходная новость, гностор. Что-нибудь еще?

Омилов остановился, и его восторженное состояние уступило место вежливости.

— Виноват, адмирал. Я вас задерживаю?

— Нет, Себастьян. Но хорошо бы задержали. Я стараюсь оттянуть неизбежное.

Омилов вежливо-вопросительно склонил голову набок.

— Там ждет группа, которая, как я полагаю, желает заявить о себе, как о новом Малом Совете. И первым делом они, вероятно, объявят Панарха мертвым.

Адмирал перечислил их. Глаза Омилова потемнели, и он рассеянно потер левое запястье.

Снова его втягивают в политику после десяти лет мирной жизни.

— Если хотите исчезнуть, тут есть другой выход. Вам не обязательно встречаться с ними.

— Да-да, — произнес Омилов и спросил: — А где Брен... Эренарх?

— Неизвестно.

— Тогда мне, пожалуй, действительно не стоит оставаться.

— Спасибо за службу, Себастьян. Можно сказать, что вы сделали для этой войны больше, чем кто-либо другой.

Перед глазами адмирала распустилась красная роза.

(Эренарх вернулся в анклав.) Волнение Фазо чувствовалось даже через ограниченный диапазон нейросвязи. (Ванн сопровождает его в ваш кабинет.)

(Спасибо, коммандер.)

И Найберг сказал в коммуникатор:

— Лейтенант, передайте прибывшим мои извинения и впустите их, как только появится Эренарх, — используйте обе приемные. Найдите также капитана Нг и попросите ее явиться сюда как можно скорее.

Видя выжидательную позу Омилова, Найберг кивнул:

— Кажется, он наконец определился со своим курсом.

Решимость преобразила лицо Омилова:

— Тогда я хотел бы остаться — хотя бы для моральной поддержки. — Он прошел к стулу сбоку от стола Найберга, около стенного пульта, заняв, согласно этикету Дулу, место второстепенного лица. — Но могу ли я спросить, какое отношение к этому имеет капитан Нг?

— Эренарх желает спасти своего отца, а она — капитан единственного пригодного для этой миссии корабля.

— А что, еще есть время? — осевшим от внезапной надежды голосом спросил Омилов.

— Время есть. — Адмирал посмотрел на портрет Геласаара III. — Но вот будет ли приказ?

Дверь в кабинет открылась.

Ванн и Жаим, исполняющие теперь роли почетного эскорта, шаг в шаг следовали за Эренархом.

Ванн никогда еще не бывал в этом святилище. Из-за плеча Брендона он увидел панораму космоса и силуэты двух фигурок на ее фоне.

Когда они вошли в кабинет, освещение слегка изменилось, и он узнал Найберга и Себастьяна Омилова.

Соображать, почему гностор здесь, было некогда: отворилась противоположная дверь, и в нее вошла группа пышно разодетых, прямо с бала, Дулу.

«Это их доспехи», — подумал Ванн. Но напряженная атмосфера не способствовала юмору.

Брендон занял место прямо под портретом своего отца. Он переоделся в голубой, не привлекающий внимания камзол, и всякий, кто смотрел на него, невольно смотрел и на портрет. Сходство было поразительным.

Харкацус, мельком взглянув на Эренарха, поклонился и прошел дальше в комнату, а остальные за ним. Высокий, красивый, на пятом или шестом десятке, эгиос был одет в алый с золотом костюм, и в черных с золотыми прядками волосах сверкали рубины. Его осанка, угол головы при поклоне, положение рук — все излучало эйфорическую уверенность в собственной важности.

Позади него на заранее, видимо, отрепетированном расстоянии шел Штулафи Й'Талоб, Архон Торигана, агрессивно выпятив грудь и локти; за ним виднелось тонкое черное лицо Хришнамритуса, Архона Бойяра; Архонея Цинцинната держалась сбоку от Торигана.

Но тот, кто привлек все внимание Ванна, заставив его пропустить начальные фразы, был Тау Шривашти; золотистые глаза Архона, заметив Брендона, задержались на его подбитом лице, и Шривашти напрягся, как от удара. Голоса Дулу журчали, проделывая тысячелетний ритуал официальных приветствий. Харкацус явно затягивал с этим — быть может, он сознавал, что старинные формы создают видимость стабильности.