Божество реки - Смит Уилбур. Страница 39

Все собравшиеся взревели, и звук этот был похож на удары волн о скалистый берег моря. Пока толпа бездумно ликовала, я оплакивал свою судьбу. Подвиг, которого требовал фараон от Тана, был слишком велик для смертного. Никто не выполнил бы его. Тень смерти по-прежнему висела над Таном; я понял, что через два года в этот день он умрет там, где стоит сейчас, молодой, сильный и гордый.

КАК ПОТЕРЯВШИЙСЯ ребенок, стояла она посреди огромной толпы. Позади нее была река, ее божество и покровитель, а впереди — море человеческих лиц.

Длинные полотняные одеяния, ниспадавшие до лодыжек, были окрашены в цвет лучшего вина краской, полученной из моллюсков, и цвет этот обозначал ее девственность. Распущенные волосы опускались на плечи мягкой темной волной, словно сиявшей собственным светом в лучах солнца. Поверх светящихся локонов она надела свадебный венок из белых речных лилий с лепестками неземного голубоватого цвета и золотой сердцевиной.

Лицо было бледным, как свежесмолотая пшеничная мука. Когда я увидел огромные темные глаза, мое сердце чуть не разорвалось от боли: я вспомнил ту самую маленькую девочку, которая много лет назад просыпалась в моих объятиях, дрожа от страха после приснившегося кошмара;

мне приходилось зажигать лампу и сидеть рядом на кровати, пока она не засыпала снова. Однако сейчас я не мог помочь ей, так как этот кошмар происходил на самом деле.

Я не мог подойти к ней — жрецы и стража фараона окружали ее и, как и во все эти дни, не разрешали мне приблизиться. Она была навсегда потеряна для меня, моя маленькая девочка, и мысль об этом была невыносима.

Жрецы построили свадебный навес из речного тростника на берегу Нила, и госпожа Лостра ждала там прихода своего жениха, который должен был забрать ее в свой дом. Рядом с ней стоял отец. На шее у него висело «Золото похвалы», и улыбка кобры играла на его лице.

Наконец под торжественный бой барабанов и блеяние рогов появился царственный жених. Свадебный марш показался мне самой печальной мелодией на земле.

На фараоне была корона Немес. В руках он держал скипетр. Однако, несмотря на торжественность и знаки царского отличия, он по-прежнему оставался маленьким старым человеком с круглым животиком и скучным лицом. Я не мог не сравнивать его с другим женихом, который мог бы встать под навесом рядом с моей госпожой, если бы боги были добрее к ним обоим.

Приближенные фараона и высшие чиновники государства такой плотной толпой шли за ним, что я потерял из виду мою госпожу. Хотя именно я организовал каждый шаг свадебной церемонии, мне было запрещено в ней участвовать, и я только мельком видел госпожу Лостру во время бракосочетания.

Верховный жрец храма Осириса вымыл руки и ноги невесты и жениха водой, только что зачерпнутой из Нила, — это символизировало чистоту их союза. Затем царь отломил кусочек от ритуальной пшеничной лепешки и отдал его молодой невесте как клятву верности. Я мельком увидел лицо госпожи, когда он положил ей в рот хрустящую корочку. Она не могла ни прожевать, ни проглотить ее, а стояла так, словно в рот положили камень.

Потом ее снова загородили, и только когда я услышал треск разбитого кувшина, в котором было свадебное вино, — жених, выпив вино, разбил кувшин мечом, — понял, что дело сделано, и Лостра навсегда разлучена с Таном.

Толпа под навесом раздалась, и фараон вывел свою новую невесту на край помоста, чтобы представить народу.

Народ показал свою любовь к госпоже Лостре восторженным хором приветствий, который гремел и гремел, пока в ушах у меня не зазвенело, а голова не закружилась.

Мне хотелось уйти из этой давки, выбраться из толпы и отправиться к Тану. Я знал, что его выпустили из-под стражи и он снова на свободе, однако на церемонии его не было. Наверное, это был единственный человек в Фивах, который не пришел на берег Нила. Я знал: где бы он ни был сейчас, я очень нужен ему. Так же как и он нужен мне. Только вдвоем мы могли бы утешить друг друга в этот трагический день. Но я не мог оторваться от тяжелого зрелища. Мне нужно было досмотреть его до самого конца.

Наконец вельможа Интеф вышел вперед, чтобы попрощаться со своей дочерью. Крики постепенно смолкли. Он обнял Лостру.

Словно живой труп стояла она в его объятиях. Руки бессильно висели по бокам, а лицо было бледным как смерть. Отец выпустил ее из своих объятий и, взяв за руку, повернулся лицом к собравшимся, чтобы предложить дочери последний, положенный по обычаю, дар. Дар этот не входил в приданое, которое целиком доставалось жениху. Только знать соблюдала этот обычай, так как его назначением было дать невесте независимые средства к существованию и доход.

— Теперь, когда ты покидаешь мой дом и лишаешься моей защиты, отправляясь в дом своего мужа, я хочу дать тебе последний подарок, дар разлуки, по которому ты навсегда запомнишь меня, своего любящего отца.

Я с горечью подумал, что нельзя было придумать слов, меньше всего соответствующих истине, так как вельможа Интеф никогда и никого не любил. Однако он произносил древние слова, как будто действительно испытывал эти чувства.

— Проси у меня все, чего ни пожелаешь, любимое дитя. Я ни в чем не могу отказать тебе в этот радостный день.

Обычно отец и дочь тайно договариваются о размере подарка до церемонии бракосочетания. В нашем же случае вельможа Интеф однозначно сказал дочери, на что она может рассчитывать. Он оказал мне честь, обсудив этот вопрос со мной за день до свадьбы, прежде чем сообщить Лостре о своем решении.

— Я не хочу выглядеть мотом, но, с другой стороны, мне нельзя показывать фараону, будто я скупец, — вслух размышлял он. — Дам ей, скажем, две тысячи золотых колец и пятьдесят федданов земли, но только не на самом берегу Нила.

С моей подсказки он в конце концов решил дать ей пять тысяч золотых колец и сто федданов превосходной орошаемой земли, так как это был более подходящий подарок царской невесте. По указанию я уже написал дарственную на эти земли и отложил золото из тайного хранилища, где мой господин держал его подальше от глаз сборщиков податей.

Дело было решенное. Лостре оставалось только произнести просьбу перед женихом и гостями свадьбы. Но она стояла отрешенная, бледная и молчаливая и, казалось, ничего не видела и не слышала.

— Говори же, дитя мое. Чего ты хочешь? — Нотки отеческой любви зазвучали несколько натянуто, и вельможа Интеф подергал дочь за руку, чтобы привести ее в чувство. — Ну же, скажи отцу, что он может сделать для того, чтобы счастье этого дня стало полным.

Госпожа Лостра вздрогнула, словно пробуждаясь от ужасного сна. Она повела глазами вокруг себя, и слезы показались у нее на глазах, готовые заструиться по щекам. Открыла рот, чтобы заговорить, но вместо слов из горла послышался тонкий писк раненой птички. Она закрыла рот и помотала головой, не в силах произнести ни слова.

— Ну же, дитя, говори. — Вельможа Интеф уже с трудом сдерживался, но по-прежнему сохранял на лице выражение отеческой любви. — Назови же мой свадебный дар, и я дам его тебе, чего бы ты ни пожелала.

С усилием, которое было заметно даже мне, несмотря на расстояние, разделявшее нас, Лостра взяла себя в руки, и, когда она открыла рот, ее голос зазвенел над нашими головами, как струны лиры. В толпе не осталось ни одного человека, кто не расслышал бы каждого слова.

— В качестве свадебного дара отдай мне раба Таиту!

Вельможа Интеф отшатнулся от нее, как будто она вонзила ему в живот кинжал. В ужасе смотрел он на нее. Его рот открывался и закрывался, не произнося ни звука. Только он и я знали настоящую цену подарка, которого требовала Лостра. Даже он, со всеми его имениями и сокровищами, собранными за длинную жизнь, не мог себе позволить заплатить за бракосочетание с царем такую цену.

Он быстро пришел в себя. Выражение лица снова стало спокойным и благодушным, но губы были поджаты.

— Ты слишком скромна, милая дочь. Один-единственный раб — неподходящий подарок для невесты фараона. Такая скупость претит моей природе. Я бы предпочел, чтобы ты приняла в дар что-нибудь стоящее, скажем, две тысячи золотых колец и…