Орел в небе - Смит Уилбур. Страница 46

– Он удрал, едва увидев нас. А я помню времена, когда их приходилось палками прогонять из огорода.

Он снова свернул с главной дороги на заросшую тропу, уже густо покрытую молодым подлеском. И направил прочную машину прямо на эту новую поросль.

– Что ты делаешь? – Дебре пришлось перекрикивать треск ломающихся веток.

– В этой стране, сбившись с дороги, прокладываешь новую.

Через четыре мили они неожиданно опять выехали на мощеную дорогу у восточной границы Джабулани, отделявшей поместье от национального парка, который был больше всей территории государства Израиль – пять миллионов акров девственного леса, триста восемьдесят пять километров в длину и восемьдесят в ширину, приют для миллиона с лишним животных, наиболее важный очаг дикой жизни, оставшийся в Африке.

Дэвид остановил "лендровер", заглушил мотор и выскочил из машины. Прошло несколько мгновений удивленного гневного молчания, и он начал браниться.

– Ты что так радуешься? – спросила Дебра.

– Ты посмотри, ты только посмотри! – выпалил Дэвид.

– Хотела бы.

– Прости, Деб. Изгородь. Преграда на пути животных.

Восьмифутовая изгородь была изготовлена из тяжелой прочной проволоки на столбах твердого дерева толщиной с человека.

– Они отгородились от нас. Работники национального парка нас отрезали. Неудивительно, что не стало животных.

На обратном пути Дэвид объяснил Дебре, что граница национального парка Крюгера всегда была открыта. Всех это устраивало – обильные пастбища и вода Джабулани помогали стадам заповедника прокормиться в засуху и неурожай.

– Для тебя эта история с дикими животными очень важна? – наконец спросила Дебра. Все время, пока Дэвид говорил, она молча слушала, поглаживая Лабрадора по голове.

– Да. Когда они здесь были, я считал это само собой разумеющимся. Но вот они исчезли, и это очень важно. – Неожиданно он горько рассмеялся. – Интересно, как часто в Африке повторяли эти слова: теперь они исчезли, и это важно.

Милю или две они ехали молча, потом Дэвид решительно сказал:

– Я заставлю их снести изгородь. Они не имеют права так отрезать нас. Я немедленно свяжусь с главным хранителем.

Дэвид помнил Конрада Берга с детства: тогда тот еще не был главным хранителем, а распоряжался южной частью парка. В течение многих лет его окружали легенды, и две из них ясно показывали, что это за человек.

Однажды в заповеднике у него вышла из строя машина, и он пошел пешком. На него напал взрослый самец-лев. В схватке Берг был серьезно ранен, у него было сорвано мясо со спины и плеча, прокушена рука. Но он умудрился убить животное маленьким ножом. Он бил его в горло до тех пор, пока не попал в яремную вену. Потом встал и прошел за ночь еще пять миль, а стая гиен сопровождала его, ожидая, когда он упадет.

В другом случае один из владельцев соседних с парком поместий убил льва в пределах территории парка, за полмили от границы. Браконьер был влиятельным человеком, он занимал важный пост в правительстве и посмеялся над Конрадом Бергом.

– И что же вы собираетесь делать, мой друг? Вам не нравится ваша работа?

Упрямо преодолевая давление сверху, Берг собрал необходимые доказательства и обратился в суд. По мере приближения дня суда нажим становился все сильнее, но Берг не дрогнул. Важное лицо предстало перед судом и было наказано. Его приговорили к тысяче фунтов штрафа и к шести месяцам принудительных работ.

Впоследствии он пожал Бергу руку и сказал:

– Спасибо за урок мужества.

Возможно, именно из-за этого случая Берг был назначен главным хранителем.

Он стоял у проволочной изгороди в условленном по телефону месте встречи. Рослый, широкоплечий, крупный, мускулистый, с толстыми мощными руками в шрамах после нападения льва, с красным загорелым лицом.

На нем было летнее обмундирование и фетровая шляпа с мягкими полями – форма работников парка, а на рукаве зеленые нашивки.

За ним стоял грузовик "шеви" с эмблемой парка на дверце, на сиденьях два чернокожих егеря. Один из них держал тяжелое ружье.

Берг стоял с мрачным лицом, сжимая кулаки, сдвинув шляпу на затылок. Он так напоминал дикого самца, охраняющего свою территорию, что Дэвид негромко шепнул Дебре:

– Нас ждут неприятности.

Он остановил машину у изгороди, вместе с Деброй они вышли и направились к проволоке.

– Мистер Берг. Я Дэвид Морган. Я помню вас с детства. Мой отец был хозяином Джабулани. Позвольте представить мою жену.

Лицо Берга дрогнуло. Естественно, он слышал рассказы о новых хозяевах Джабулани: местность изолированная, а его работа заключалась в том, чтобы знать обо всем происходящем. Но он не готов был увидеть страшно изуродованного молодого человека и его прекрасную слепую жену.

С неловкой галантностью Берг снял шляпу, но понял, что Дебра не видит его жеста. Он пробормотал приветствие и, когда Дэвид просунул руку сквозь изгородь, осторожно пожал ее.

Дэвид и Дебра вместе направили все свое обаяние на Берга, человека простого и прямого. Он медленно оттаивал. Восхитился Зулусом: у него тоже были лабрадоры, и это послужило темой для разговора, пока Дебра доставала и открывала термос с кофе, а Дэвид наполнил для всех чашки.

– А это не Сэм? – Дэвид указал на егеря, державшего ружье Берга.

– Ja, – осторожно согласился Берг.

– Раньше он работал в Джабулани.

– Он пришел ко мне по собственному желанию, – объяснил Берг, отводя невысказанный упрек.

– Он меня, конечно, не узнает, особенно с моей нынешней внешностью. Но он отличный смотритель, и без него у нас все пришло в упадок, – сообщил Дэвид, прежде чем начать наступление. – И еще нас уничтожила эта ваша изгородь. – Дэвид пнул один из столбов.

– Неужели? – Берг взболтал кофейную гущу и выплеснул ее.

– Зачем вы это сделали?

– У меня было достаточно оснований.

– Отец заключил с советом парка джентльменское соглашение: граница всегда остается открытой. У нас есть пастбища и вода, которые вам нужны.

– При всем уважении к покойному мистеру Моргану, – тяжело сказал Берг, – я всегда был противником открытых границ.

– Почему?

– Ваш батюшка был спортсменом. – Он выплюнул это слово, словно гнилое мясо. – Когда мои львы, узнав его, привыкали держаться по эту сторону границы, он приводил пару ослов и привязывал их на своей стороне. Искушал львов.

Дэвид открыл рот, собираясь возразить, и медленно закрыл. Его лицо под шрамами вспыхнуло от стыда. Берг говорил правду: он помнил ослов и мягкие, влажные львиные шкуры, расстеленные для просушки возле дома.

– Он никогда не браконьерствовал, – защищал Дэвид отца. – У него была лицензия владельца, и все львы были застрелены на его территории.

– Да, он не браконьерствовал, – признал Берг. – Для этого он был слишком умен. Знал, что я нацеплю ему на хвост такую ракету, что он окажется первым человеком на луне.

– Вот почему вы поставили изгородь.

– Нет.

– Но тогда почему?

– Потому что четырнадцать лет хозяин Джабулани отсутствовал и ему было плевать, что тут творится. Старый Сэм, – указал он на егеря в грузовике, – делал, что мог, но это поместье превратилось в рай для браконьеров. Ваши хваленые пастбища и вода притягивали мою дичь из парка, и ее убивал любой спортсмен, у которого зачесался палец на курке. Когда Сэм попытался что-то сделать, его сильно избили, а когда он и после этого не угомонился, кто-то поджег его хижину. Двое его детей сгорели...

Дэвид почувствовал, как все в нем дрожит при мысли о пламени, пожирающем плоть.

– Я не знал, – произнес он, чувствуя неловкость.

– Да, вы были слишком увлечены деланием денег, или какое там у вас еще занятие. – Берг рассердился. – Тогда Сэм пришел ко мне, и я взял его на работу. И поставил изгородь.

– В Джабулани ничего не осталось, несколько куду да пара дукеров – вся остальная дичь ушла.

– Вы правы. Им понадобилось немного времени, чтобы всех перебить.

– Я хочу вернуть животных.

– Зачем? – фыркнул Берг. – Чтобы стать спортсменом, как ваш батюшка? Чтобы привозить на уик-энд приятелей из Йобурга и бить моих львов? – Берг взглянул на Дебру, и его красное лицо мгновенно побагровело пуще прежнего. – Простите, миссис Морган, сорвалось.