Орел в небе - Смит Уилбур. Страница 50

Сэм цветисто приветствовал Дэвида. Он очень серьезно относился к своей форме и держался с большим достоинством. Трудно было определить его возраст (у него было широкое, плоское, лунообразное лицо нгуни, аристократического воинственного племени Африки), в его густых кудрях, на висках под мягкой фетровой шляпой, появились белые полоски, а Дэвид знал, что до своего ухода Сэм проработал в Джабулани сорок лет. Вероятно, сейчас ему было около шестидесяти.

Он быстро доложил Конраду о своих наблюдениях, описал виды животных, перешедших через изгородь, и их количество.

– Еще стадо буйволов, сорок три штуки, – Сэм говорил по-зулусски, и Дэвид понимал его. – Те самые, что были на водопое у дамбы Райпейп вблизи Хлангулене.

– Эккерс бегом прибежит: из филе буйвола получается лучший билтонг, – сухо заметил Конрад.

– Когда он узнает, что изгородь снесена? – спросил Дэвид. Конрад пустился в длинный разговор с Сэмом, и после нескольких фраз Дэвид перестал понимать, о чем идет речь. Но в конце концов Конрад перевел:

– Сэм говорит, что он уже знает. Все ваши слуги и их жены покупают товары в его магазине, и он платит им за такую информацию. Оказывается, между Сэмом и Эккерсом кровная вражда. Сэм подозревает, что именно Эккерс организовал ту засаду ночью на дороге, когда его избили. Сэм три месяца пролежал тогда в больнице. Он считает, что это Эккерс поджег его дом, чтобы изгнать из Джабулани.

– Все сходится, верно? – сказал Дэвид.

– Старина Сэм постарается помочь нам поймать Эккерса, и у него есть свой план действий.

– Давайте послушаем.

– Ну, пока вы в Джабулани, Эккерс будет приходить только по ночам и стрелять в свете лампы. Он все здесь знает, и его не поймать.

– Итак?

– Вы должны сказать слугам, что уезжаете на две недели, отправляетесь по делам в Кейптаун. Эккерс узнает сразу, как только вы уедете, и поверит, что Джабулани в его распоряжении...

Примерно с час они обсуждали подробности, потом обменялись рукопожатием и расстались.

Возвращаясь домой, они выехали из леса на открытую поляну, поросшую высокой травой, и Дэвид увидел ослепительно белых цапель, плывущих, как снежные хлопья, над качающимися верхушками золотистой травы.

– Там что-то есть, – объявил он и выключил двигатель.

Они терпеливо ждали, пока Дэвид не увидел движение в траве, стебли расступались и смыкались, пропуская тяжелые тела. Потом медленно поплыл ряд из трех сидящих цапель, их несло на спине скрытое растительностью животное.

– Буйвол! – воскликнул Дэвид, когда из травы показался большой черный силуэт. Буйвол остановился, увидев в тени деревьев "лендровер", и, высоко подняв морду, принялся рассматривать его из-под широких рогов. Он не встревожился: животные в парке привыкают к человеку почти так же, как домашний скот.

Постепенно из высокой травы появилось все стадо. Каждое животное в свою очередь осматривало машину и вновь принималось щипать траву. Всего буйволов оказалось сорок три, как и определил Сэм, и среди них – несколько старых самцов не менее пяти с половиной футов в холке и весом в две тысячи фунтов. Рога их росли из центра головы, из массивного утолщения, и закруглялись к тупым концам, поверхность блестела, как отполированная.

Возле тяжелых тел и мохнатых ног буйволов вились многочисленные пестрые птицы с алыми клювами и блестящими маленькими глазками. Они выклевывали клещей и других кровососущих насекомых. Время от времени один из могучих буйволов фыркал и вздрагивал, обмахиваясь хвостом, когда острый клюв болезненно задевал уязвимые части тела – под хвостом или у свисающей тяжелой мошонки. Птицы, трепеща крыльями, чирикая, разлетались, ждали, пока буйвол успокоится, и возвращались к своему занятию.

Дэвид фотографировал стадо, пока не стемнело, и домой они приехали в темноте.

За ужином Дэвид открыл бутылку вина, и они выпили ее на веранде, сидя рядом и вслушиваясь в ночные звуки буша: крики ночных птиц, гудение насекомых и их удары о проволочную сетку, шуршание мелких животных.

– Помнишь, я как-то сказала тебе, что ты избалован и не годишься для брака? – негромко спросила Дебра, прижавшись головой к его плечу.

– Я этого никогда не забуду.

– Готова официально отказаться от своих слов, – продолжала она, и Дэвид осторожно отодвинулся, чтобы видеть ее лицо. Почувствовав на себе его взгляд, она расцвела легкой застенчивой улыбкой. – Я влюбилась в испорченного мальчишку, который думал только о скоростных автомобилях и ближайшей юбке, – сказала она. – Теперь передо мной мужчина, взрослый мужчина. – Она снова улыбнулась. – И он мне нравится еще больше.

Он привлек Дебру к себе, их губы слились в долгом поцелуе, наконец она счастливо вздохнула и снова положила голову ему на плечо. Некоторое время они молчали, потом Дебра снова заговорила:

– Эти дикие животные столько для тебя значат...

– Да, – подбодрил он ее.

– Я начинаю понимать. Я их никогда не видела, но и для меня они становятся важны.

– Я рад.

– Дэвид, это наше место, оно такое мирное, такое совершенное. Маленький рай до грехопадения.

– Мы превратим его в рай, – пообещал он...

Ночью его разбудили выстрелы. Он живо поднялся, оставив Дебру спокойно спать в теплой постели, и вышел на веранду.

Звуки возобновились, едва слышные в тишине ночи; расстояние превратило их в легкие хлопки. Он почувствовал, что в нем пробуждается гнев, представил себе, как длинный белый луч прожектора рыщет по лесу, пока не выхватит из мрака ошарашенное животное; оно ошеломленно застывает, глаза сверкают, как драгоценности, – отличная мишень для телескопического прицела.

Затем вдруг выстрел нарушает тишину, длинное пламя вырывается из ствола. Прекрасная голова под ударом пули откидывается назад, тело с глухим стуком падает на жесткую землю, последние судорожные движения, и все снова затихает.

Он понимал, что сейчас преследование бесполезно, браконьер следит за окружающими холмами – едва осветятся окна в доме или заработает мотор машины, там вспыхнут сигнальные огни. Прожектор мгновенно потушат, и браконьер ускользнет. Дэвид тщетно будет обыскивать ночные джунгли Джабулани. Его противник хитер, он опытный убийца, и взять его можно только еще большей хитростью.

Дэвид не мог уснуть. Он без сна лежал рядом с Деброй и прислушивался к ее негромкому дыханию и – с перерывами – к далеким выстрелам. Дичь была непуганая, к ней было легко подойти, в парке она привыкла к безопасности. После каждого выстрела животные убегали, но недалеко, а потом останавливались, не понимая, что это за загадочный ослепительный свет приближается к ним из темноты.

Всю ночь гнев не давал Дэвиду спать, а наутро отовсюду начали слетаться стервятники. На фоне розового рассветного неба появились черные точки, все больше и больше; они высоко плыли на широких крыльях, описывая круги, перед тем как устремиться к земле.

Дэвид позвонил Конраду Бергу в лагерь Скукуза, потом, тепло одевшись – утро выдалось холодное, – они с Деброй и Зулусом забрались в "лендровер". И поехали туда, куда слетались птицы, где браконьер встретился со стадом буйволов.

Когда они приблизились к первой туше, пожиратели падали разбежались: горбатые гиены, отвратительные и трусливые, бросились в заросли, оглядываясь и виновато улыбаясь; маленькие красные шакалы с серебристыми спинами и настороженными ушами отошли на почтительное расстояние, потом остановились и беспокойно обернулись.

Птицы-стревятники оказались не столь робкими; они облепили тушу, точно толстые коричневые личинки, дрались, спорили, все марали своим вонючим пометом и усеивали перьями и покинули мертвое животное, только когда "лендровер" подъехал совсем близко; тогда они тяжело взлетели на деревья и сидели там, выставив нелепые лысые головы.

Вдоль тропы, по которой бежало стадо, лежало шестнадцать туш. У каждой был вспорот живот и искусно вырезана филейная часть.

– Он убил их ради нескольких фунтов мяса? – недоверчиво спросила Дебра.