Седьмой свиток - Смит Уилбур. Страница 68

Не останавливаясь, Брусилов нагнулся, поднял что-то с тропы и осмотрел на бегу. Это была веточка, мягкий побег с куста, росшего рядом с дорогой. Видимо, один из людей Ниммура задел его и отломил с основной ветки. Даже на жаре, царящей в ущелье, нежный росток едва начал увядать. Значит, отряд еще ближе, чем Борис рассчитывал.

Брусилов принялся обдумывать план действий. Он довольно хорошо знал эту часть долины. В прошлом году русский охотился здесь с американским клиентом на каменного козла. Они провели почти месяц, прочесывая овражки и лесистые ущелья, перед тем как подстрелить старого огромного самца, черного от возраста, с парой загнутых назад рогов (они стали десятыми по величине в книге рекордов «Роуленд уард»).

Борис знал, что через две-три мили Нил изгибается петлей на юг, а потом возвращается к прежнему направлению. Основная дорога вела вдоль реки, потому что в центре петли возвышалась группа отвесных скал. И все же угол можно было срезать. Борису удалось сделать это раньше, когда он преследовал раненого козла.

Охотник-американец выстрелил не вполне точно — пуля ударила животное в спину, но не попала в полость сердца и легких, пробив кишки. Пораженный зверь понесся наверх по тайным тропам среди скал. Борис с американцем следовал за ним по горам. Русский помнил, как опасен этот предательский путь, но он был почти на десять миль короче по сравнению с основной дорогой.

Если удастся снова отыскать начало козьей тропки, есть хороший шанс опередить Мека Ниммура и подождать его на другой стороне реки. Это даст преследователю огромное преимущество. Командир партизан будет ждать преследования, а не засады. Конечно, он позаботится о прикрытии сзади, и Борис сомневался, что сумеет миновать арьергард, не встревожив намеченных жертв. Если же обогнать их, все будет в его руках. Тогда он сможет выбрать место охоты.

Когда дорога вместе с течением Нила начала поворачивать на юг, Брусилов принялся внимательно смотреть на скалы, ища знакомые приметы. Не пройдя и полмили, он отыскал нужную. В линии черных базальтовых утесов был разрыв — заросшая лесом огромная трещина в стене.

Русский остановился и вытер пот с лица и шеи.

— Слишком много водки, — проворчал он. — Становлюсь слабым. — Рубашка охотника промокла, будто он прыгнул в одежде в реку.

Борис перевесил ружье на другое плечо, поднял бинокль и осмотрел склоны лесистого оврага. Они казались отвесными и неприступными, но он заметил маленькое дерево, растущее из трещины в скале. Деревце напоминало японский бонсай, так изогнуты были ствол и ветви.

Американец выстрелил в горного козла, когда тот стоял над обрывом чуть выше этого места. Перед глазами Бориса пронесся образ животного, изогнувшего спину, развернувшегося и понесшегося по скале. Переведя взгляд повыше, русский разглядел узкую тропинку, ведущую вверх.

«Да-да, это то самое место», — подумал Борис на родном языке. Это было так приятно после долгих дней мучений от попыток говорить на французском и английском.

Перед тем как полезть наверх, он сошел с дороги и спустился по усеянному большими валунами берегу к воде. Опустившись на колени возле Нила, Борис обеими руками зачерпнул воды и полил ее на коротко стриженую голову, смыл пот с лица и шеи. Он опустошил и заново наполнил флягу, а потом пил воду, пока живот не наполнился до предела. На горе не было воды. Наконец русский обмакнул кепку в реку и надел ее, насквозь промокшую, на голову. На спину и плечи потекли ручейки воды.

Борис вернулся на основную дорогу и прошел по ней еще сотню шагов, неторопливо двигаясь и внимательно рассматривая землю. В одном месте тропу перегораживал большой камень. Людям пришлось переступить через него и шагнуть в мелкую пыль на другой стороне. Здесь они оставили свои следы.

Почти на всех партизанах были десантные ботинки израильской армии с зигзагообразным рисунком на подошве.

Идущие сзади, разумеется, затоптали следы передних. Борису пришлось опуститься на колено и внимательно изучить пыль, чтобы заметить отпечаток гораздо меньшей и более изящной ножки, несомненно — женской. Ее частично стерли большие мужские следы, но очертания большого пальца были ясно видны. Становилось ясно, что это теннисные туфли «бата» с гладкой подошвой. Их Борис отличил бы от десятка тысяч других.

Значит, с облегчением подумал он, Тессэ все еще вместе с группой. Она с любовником не отправилась по другой тропе. А то ведь Мек Ниммур отличался хитростью. Однажды ему удалось ускользнуть от Бориса. Но не в этот раз! Русский мстительно покачал головой: не в этот раз.

Он снова обратил внимание на женские следы. От их вида защемило сердце и в полной мере вернулась ярость. Собственные чувства к этой женщине не волновали Бориса. Любовь и желание не принимались в расчет. Она принадлежала ему, а ее украли. Значение имело только нанесенное оскорбление. Тессэ отвергла и унизила его. За это она умрет.

Кровь побежала быстрее по венам при мысли об убийстве. Убийство было профессией и призванием Брусилова. Но как бы часто он ни занимался своим ремеслом, любовь к нему никогда не исчезала, неизменно доставляла удовольствие. Пожалуй, это было последняя настоящая радость, оставшаяся ему, неиспорченная и непритупленная — в отличие оттого, что водка сделала с актом соития. Борис получит от убийства Тессэ больше удовольствия, чем когда-либо получал с ней в постели.

Все последние годы он охотился на презренных животных, однако не забывал, как приятно охотиться на человека и убивать его. Особенно — женщин. Борис хотел уничтожить Мека Ниммура, но еще больше свою жену.

В дни президентства Менгисту, когда Брусилов был главой контрразведки, подчиненные знали о его вкусах и всегда подбирали самых хорошеньких женщин для допросов. Сейчас Борис жалел только об одном — ему придется действовать быстро. Вопрос о том, чтобы медленно убивать, растягивая удовольствие, даже не стоял. Да, не как в старые времена, когда смерть длилась часы или даже дни.

— Сука! — выдохнул Брусилов и пнул ногой песок, наступив на бледный отпечаток, уничтожив его, как вскоре уничтожит саму Тессэ. — Черная блудливая сука.