Блейз Уиндхем - Смолл Бертрис. Страница 92

Он медленно жевал — скорее по привычке, чем из чувства голода. Он не ощущал вкуса еды. Только крепкое вино заставило его очнуться. Блейз лежала так неподвижно, ткань на ее лбу высохла от жара. Ей не становилось легче. «Господи, помоги ей, — взмолился Энтони, — помоги!» Не прошло и нескольких минут, как у Блейз началась дрожь.

Жарко… о, как жарко! Теперь она жена Энтони. Не Эдмунда, а Энтони. Энтони солгал королю, чтобы жениться на ней. Ему не следовало лгать Гэлу, но эта ложь была удобна для самого короля. Гэл даже не заподозрил его в обмане. Энтони солгал потому, что любил меня. Он и теперь меня любит! И я люблю его! Да иначе и быть не может — он так добр ко мне, он заботится о Ниссе. Дилайт любит Энтони… бедняжка… Жаль причинять ей боль. Я не люблю тебя, Тони, — нет, нет! О да! Так нельзя! Надо быть верной памяти Эдмунда! Я не скажу, и никто никогда не узнает.

Нет, Бог все знает. Что же мне делать? Королева не станет меня слушать! Бедный Гэл! Мистрис Болейн — злобное существо. Она будет женой короля. Бедный Гэл!

Проходили часы, а Блейз лежала без чувств в кровати, то сгорая от жара, то дрожа так, что Энтони замирал от ужаса. Наступила ночь, и эрл отошел от ложа жены. чтобы проведать Геарту и сказать, что ничто не переменилось.

Вернувшись в спальню, он обнаружил на столе еду и равнодушно, без аппетита перекусил, оставив почти половину на тарелке.

Надо намочить тряпку в воде. Выжать ее. Убрать со лба сухую и заменить се мокрой. Выпей, мой ангел. Поднести кубок к ее губам и осторожно влить в них немного вина.

Пей, Блейз, тебе нужно пить. У него слипались глаза, но он не мог уйти, пока опасность не миновала. Он с трудом прогонял сон, его голова клонилась на грудь, и Энтони резко просыпался. Наконец он задремал.

Жарко… жарко… будет ли ей когда-нибудь прохладно?

У нас родился сын. О, как он красив! Я буду звать его Филиппом. Не Эдмундом — Эдмунд мертв. Не Энтони — Энтони у меня уже есть. И не Генри — слишком уж много вокруг Генри, не хочу, чтобы о его отцовстве спорили те, кто не умеет считать на пальцах. Филипп, я люблю тебя.

Как ты похож на своего отца! Я люблю и твоего отца, сынок, но разве я могу сказать ему об этом? Нам придется расстаться, сынок, — меня зовет король. Я — подданная короля. Бедный Гэл, как он страдает! Ему нужен сын, такой, как мой Филипп. Как он страдает от любви к мистрис Болейн! Он любит ее, я знаю, но она не признается в своих чувствах. Кажется, и она его любит — она так ревнует. Бедный Гэл, он этого не знает.

Жарко… Жарко… Но не так жарко, как прежде. Прежде жар был нестерпимым, а теперь слегка утих. Король не знает, что он любим. Энтони не знает, что я его люблю. Надо сказать ему об этом, но сначала — доставить Геарту домой.

Она так больна, моя добрая Геарта! Надо непременно сказать Энтони, что я люблю его! Я должна это сделать! Что если я умру и он об этом никогда не узнает? Нет, надо сказать! Энтони! Энтони!

— Энтони! — еле слышно прозвучал в комнате ее шепот. — Энтони!

Блейз открыла глаза и увидела, что Энтони сидит рядом. Его лицо заросло густой щетиной, рубашка была расстегнута у ворота. Он выглядел встрепанным и измученным.

— Энтони! — в третий раз позвала она.

Он услышал ее голос сквозь сон и внезапно проснулся.

— Блейз! — Энтони сорвал с ее лба тряпку и приложил к нему руку. Лоб был холодным! Лихорадка отступила, Блейз перенесла болезнь. — О мой ангел, ты будешь жить!

Слава Богу, ты выжила!

— Энтони, я люблю тебя, — прошептала она. — Я люблю тебя!

Он ощутил, как слезы наворачиваются ему на глаза, и смутился, смахнув их ладонью.

— Тебе не следовало говорить об этом, мой ангел, — мягко упрекнул он.

— Не правда! Я люблю тебя! Я поняла это, только когда король об этом спросил. О Энтони, как глупа я была! Разве женщина в здравом рассудке способна ценить покойного мужа выше, чем живого? — Она взяла его за руку. — Я люблю вас, лорд Уиндхем, — произнесла она.

Поднеся ее руку к губам, Энтони страстно поцеловал ее.

— И я люблю тебя, Блейз Уиндхем. Я полюбил тебя с первой минуты, как только увидел. Как я проклинал судьбу, разлучившую нас! А теперь ты моя. Я буду любить тебя всю жизнь и еще дольше! — воскликнул он.

Высвободив руку, Блейз осторожно коснулась его щеки.

— Ни одной женщине, — окрепшим голосом произнесла она, — не доставалось такого блаженства, как мне, Энтони. Меня любили трое мужчин, и я отдавала им любовь, но еще никогда, мой дорогой, мне не доводилось испытать такую любовь, какую ты даришь мне. За тебя я буду благодарить Господа до конца своих дней.

— А я прослежу за этим, мадам, — нежно поддразнил ее Тони, — ибо намерен всегда быть рядом с вами.

— Всегда, — согласилась она. Всегда! Разве ради этого не стоит жить?

ЭПИЛОГ. Гринвич, 19 мая 1536 года

Блейз стояла у окна в королевских покоях, глядя на Темзу. Весь вчерашний день лил дождь, дул порывистый ветер, а сегодня солнце весело засияло с безоблачного неба. У причала подпрыгивали и покачивались на волнах приближающегося прилива королевские барки. «Как будто ничто здесь не изменилось, — думала Блейз, — и тем не менее изменилось все».;

В последний раз она побывала в Гринвиче девять лет назад — сколько событий произошло за это время! Порвав с римской церковью, король в конце концов избавился от Екатерины Арагонской. Он женился на Анне Болейн, и в тот же год родилась принцесса Елизавета, их единственное оставшееся в живых дитя. Королю уже исполнилось сорок пять лет, а о законном сыне он по-прежнему только мечтал. Это была трагедия не только для Гэла, но и для всей Англии.

Он вновь вызвал к себе Блейз. Королевский гонец прибыл, как непрошеный голос из прошлого, не далее чем неделю назад. На этот раз Блейз не пришлось сражаться с Энтони: он знал, что она так или иначе поедет во дворец, но на этот раз Блейз не возражала, чтобы он сопровождал ее: за прошедшие годы они так привыкли друг к другу, что даже краткая разлука стала бы мучительной. Оставив детей на попечение леди Дороти, супруги отправились в Гринвич вдвоем.

Король заметно изменился. Он был уже не таким стройным — впрочем, как и она сама, отметила про себя Блейз с лукавой улыбкой. Ей уже минуло тридцать лет, ее тринадцатилетняя дочь была на выданье. На лице Гэла отражалась грусть, вокруг рта прибавилось несколько новых морщинок.

Блейз низко присела перед ним при утренней встрече, а король поднял ее, взяв за руки, и долго не отпускал.

— Сколько у вас сыновей, Блейз Уиндхем? — спросил он.

— Четверо, милорд. Филиппу уже девять, Джайлзу шесть, Ричарду — четыре, а Эдварду в прошлом апреле исполнился один год.

— Вашему мужу повезло с женой и семейством, — заметил король, и Блейз вновь уловила печаль в его голосе.

— О Гэл, мне так жаль! — воскликнула она.

— Не стоит жалеть! — раздраженно оборвал он. — Ты же предупреждала меня. Все предупреждали меня об Анне, но я никого не слушал — я был ослеплен страстью, да простит меня Господь!

— Она любит вас, — возразила Блейз. — Я заметила это еще девять лет назад. Она так боялась потерять вас…

— Любит? — Король усмехнулся. — Этой ведьме неведома любовь! Только похоть и никакой любви! Если бы она любила меня, она не стала бы вступать в греховную связь с моими друзьями, и тем более — впадать в грех кровосмешения с братом. Нет, Блейз, Анна меня никогда не любила.

Он ожидал, что Блейз возразит, но она, ни на минуту не поверив ни в одно из преступлений, в которых Генрих обвинял королеву Анну, осталась безмолвной. Анна не сумела выполнить свой важнейший долг — подарить королю сына. и теперь ей предстояло пострадать. Ходили слухи, что король уже выбрал себе другой юный цветок среди английской знати.

— Я не стану спорить с тобой, Гэл, — ответила Блейз. — Скажи только, зачем ты позвал меня сюда.

— Ты и Уилл — мои единственные настоящие друзья, Блейз, — начал король.