Царица Пальмиры - Смолл Бертрис. Страница 44

— За мою семью, за друзей! — продолжал он. — За богов!

Он быстро, большими глотками выпил вино. Все встали, подняли свои бокалы, приветствуя его, и приготовились выпить. Вдруг лицо Одената сморщилось. Он согнулся пополам, его голос перешел в едва слышный шепот. Однако все ясно услышали его слова:

— Не пейте! Меня отравили! И он повалился спиной на ложе.

Аль-Зена в ужасе пронзительно закричала, но когда Зенобия бросила на нее уничтожающий взгляд, прикрыла рот рукой.

— Приведите доктора! Поспешите! — крикнула слугам царица. Слуга выбежал из комнаты, а Юлия быстро собрала маленьких детей и вместе с рыдающей матерью царя вывела их из комнаты. К счастью, они мало что видели н ничего не поняли.

— Не бойся, мой Ястреб! Доктор уже идет! — шептала Зенобия.

Оденат покачал головой.

— Я уже мертвец, мой цветок!

Лицо его исказила гримаса жгучей боли, разрывавшей внутренности.

— Ты должна править Пальмирой до тех пор, пока Ваба не станет совершеннолетним, Зенобия! — произнес он.

Потом он мучительно приподнялся, чтобы все могли видеть его.

— Царевич Вабаллат — мой избранник, мой наследник, следующий царь Пальмиры. Зенобия будет править вместо него, пока он не достигнет совершеннолетия!

Потом упал и закричал:

— Обещайте мне!

Мужчины собрались вокруг царя и в один голос проговорили:

— Мы будем защищать права царевича Вабаллата, ваше величество!

— Где же доктор? — кричала Зенобия в отчаянии.

— Зенобия!

Его голос слабел. Казалось, после того, как он утвердил порядок престолонаследия, ему оставалось жить совсем немного.

— Дай мне руку, мой цветок!

Она взяла его тонкую руку, которая теперь, с приближением смерти, была холодна как лед. Ее глаза были полны слез, которые она не могла сдержать.

— Ах, как я люблю тебя! — с нежностью произнес он. Произнеся эти слова, он умер. На мгновение воцарилась тишина. Потом Зенобия произнесла напряженным голосом:

— Я хочу знать, кто это сделал! Я хочу знать! В комнату вбежал царский доктор. Увидев Одената, он бросился на пол перед царицей.

— Возьмите мою жизнь, ваше величество! Какой вам от меня прок, раз я пришел слишком поздно? — воскликнул он.

— Нет, Аполлодор, это не твоя вина. Унеси все оставшиеся бокалы с вином, осторожно пометь каждый из них и выясни, были ли они тоже отравлены.

Доктор встал, подошел к столу и начал быстро и осторожно обнюхивать их. Проверив все бокалы в комнате, он взглянул на Зенобию и сказал:

— Нет необходимости проводить дальнейшие исследования, моя царица. Отравлены все бокалы, за исключением двух. Все, кто находится в этой комнате, кроме двоих, умерли бы, выпив вино.

Зенобия посмотрела на старших сыновей Одената.

— Почему? — спросила она.

Она поняла, что это их рук дело. Ей ответил Лин:

— Потому, что следующим царем должен стать я. Я — старший сын, а не Ваба. Завтра Оденат собирался официально провозгласить Вабу своим наследником.

— Но зачем же всех, Лин?

— После вашей смерти народ вынужден был бы признать меня. Кроме того, император обещал мне поддержку.

— Галлиен?

Зенобия была потрясена.

— Он всегда втайне считал моего отца ответственным за смерть Валериана, попавшего в руки царя Шапура.

— Валериан сам виноват в своей смерти, глупец! — резко ответила Зенобия.

Потом повернулась к Руфу Курию и тихо сказала:

— Уведите свою жену из комнаты, Руф Курий!

Командир крепости Квазр-аль-Хер вывел оцепеневшую и всхлипывающую жену. Делиция и сама не знала, о ком она плакала: об Оденате или о своих сыновьях.

Зенобия вывела вперед своего старшего сына. Лонгин поднял мальчика и поставил его на стол.

— Царь умер. Да здравствует царь! — воскликнула Зенобия громким голосом.

— Долгой жизни царю Вабаллату! — подхватили ее крик все, кто присутствовал в комнате.

— Нет! — закричал Лин.

Но это было его последнее слово. Акбар бен Заабай тут же оказался за спиной юноши и перерезал ему горло. Берн пронзительно выкрикнул всего лишь одно слово: «Мама!»— и клинок заставил его умолкнуть навсегда.

— Унесите их в пустыню и бросьте, как падаль! — приказал тоненьким голоском новый царь. — Они убили нашего отца и не заслуживают чести быть погребенными!

Его юный голос дрожал, он взглянул на мать, прося поддержки. Она едва заметно кивнула.

— Полагаю, что царя и его брата сейчас лучше уложить в постель, ваше величество! — посоветовал Лонгин. — Необходимо немедленно созвать совет. Нужно провести проверку и установить, был ли еще кто-нибудь замешан в заговоре против царской семьи. Надо обезопасить город от возможного бунта или внешнего вторжения, сообщить обо всем народу и заверить его, что во дворце нет паники.

Зенобия кивнула.

— Да будет так! Проследите за тем, чтобы разыскали членов совета, и пришлите ко мне мою гвардию! Прикажите Руфу Курию немедленно вернуться!

Она повернулась к остальным.

— Я вынуждена просить всех присутствующих соблаговолить остаться.

Пока она давала Лонгину подробные инструкции, Антоний Порций придвинулся к Марку Бритайну и тихо спросил его:

— Что ты знаешь об этом? Лицо Марка было мрачным.

— Ничего, — ответил он. — Я всегда избегал политики. Могу только предположить, что этот слабовольный глупец Галлиен высказал эти нелепые обвинения, будучи пьяным. Но каким образом ему удалось вовлечь в это Лина и Верна — этого я не знаю.

— Очевидно, здесь, в Пальмире, есть шпион императора, — сказал Антоний Порций.

Марк удивленно взглянул на него.

— Я — не шпион императора! — сказал он. В этот момент Аль-Зена вошла в комнату. Она медленно приблизилась к телу своего сына и нежно разгладила его брови. Лицо мертвого Одената было спокойным, и хотя ему минуло тридцать восемь лет, выглядел он гораздо моложе. Печаль оставила глубокие борозды на когда-то гордом лице его матери. Она, которая придавала такое большое значение своей внешности, не замечала, что лицо ее мокро от слез. Она грустно покачала головой.

— Он так мало побыл со мной! — сказала она. Зенобия приблизилась к свекрови и впервые в порыве любви обняла ее за плечи.

— Я не могу этого понять, но, несомненно, такова воля богов! Иначе зачем его отняли у нас? — сказала она Аль-Зене.

Зенобия осторожно вывела плачущую женщину за дверь и позвала старую Баб, которая все это время оставалась в столовой.

— Отведи ее к Але и останься с ней, если это необходимо! Баб кивнула и, обняв Аль-Зену, повела ее по коридору. В столовую снова вошел Руф Курий. Повернувшись к нему, Зенобия сказала:

— Руф Курий, я поручаю царя и его брата вашим заботам. Побеспокойтесь об их безопасности!

— И вы еще доверяете мне после того, что произошло? Глаза центуриона застлал туман.

— Я не виню вас, Руф Курий. Лина и Верна испортили прежде, чем вы стали их приемным отцом. Я знаю, вы сделали все, что в ваших силах, и благодарю богов, что у вас и Делиции есть дети. А теперь, пожалуйста, проводите моих сыновей в их комнаты и оставьте их под наблюдением нескольких человек из моей гвардии. А потом позаботьтесь о своей жене, ведь я знаю, что сегодняшние события потрясли ее.

Руф Курий поклонился царице, юному царю и его брату.

— Если ваше величество позволит, я провожу вас и царевича Деметрия в ваши апартаменты.

Деми, рыдая, бросился в объятия матери. Зенобия утешала его как могла. Она осушала его слезы поцелуями и нежно бранила его. Она говорила, что его отец желал видеть его смелым и сильным. Она решительно вложила его маленькую ручку в большую ладонь центуриона. Юный Ваба учтиво поклонился матери. Его лицо было серьезным.

— Спокойной ночи, мама!

Зенобия протянула руки, прижала его к своей груди и крепко обняла.

— Спокойной ночи, мой господин! — сказала она каким-то странным, сдавленным голосом.

Ваба отстранился от нее и, кивком приказав Руфу Курию следовать за собой, почти бегом вышел из комнаты.

Зенобия глядела ему вслед и вздыхала. Он еще так юн, что» бы нести возложенную на него ответственность — совсем еще ребенок! В этот вечер его детство закончилось. Но так ли это? Действительно ли необходимо обременять такой ответственностью Вабу, которому всего лишь двенадцать лет? Может быть, можно дать ему еще один или два года, прежде чем она начнет готовить его для трона?