Чертовка - Смолл Бертрис. Страница 97

Утром Белли вышла в зал и обнаружила, что Хью сидит за высоким столом. Он был очень бледен и потягивал какое-то питье из серебряного кубка.

– Ты нашел себе любовницу из сельских девушек? – не без ехидства спросила она, знаком велев служанке принести завтрак.

– Я провел ночь в одиночестве, – ответил Хью.

– Похоже, ты провел ночь в обществе отвратительного вина, милорд. Ты весь белый как простыня, – заметила Белли.

– Что за тревога в твоем голосе, Белли? – пробормотал он. – Ты скучала по мне этой ночью? Я мог бы прийти к тебе, но твой острый язычок и крутой нрав мне помешали.

– А мне мешает твое высокомерие, – фыркнула Белли. – Спи, где тебе вздумается, милорд. Меня это не волнует. – Она протянула руку к своему кубку.

Хью перехватил ее запястье.

– Хватит, Белли. Мне надоело твое дурное настроение.

– А мне – твоя надменность, милорд, – ответила она. – Отпусти меня, Хью. Я просто собираюсь выпить сидр, а не выливать его тебе на голову. Ты поставишь мне синяк. Разве можно быть таким грубым? – Она вырвала руку.

– Гай Бретонский был куда более утонченным, не так ли? – произнес Хью.

– Ты невыносим, – устало проговорила Изабелла. Внезапно ее голос стал спокойным и размеренным. – Гай умер, Хью. Если бы он не принял на себя удар, который Вивиана предназначала мне, то меня бы не было в живых. Ты предпочел бы, чтоб я умерла вместе с ребенком, которого ношу под сердцем? Как ни странно, мы с тобой оба в долгу перед ним.

– Сколько бы я ни задолжал ему. Белли, – холодно ответил Хью, – ты, красавица моя, оплатила ему этот долг сторицей.

– Ах, так вот в чем суть дела, Хью! Гай Бретонский был моим любовником, и ты не можешь об этом забыть, верно? Я могу простить тебе Вивиану. Почему же ты не можешь простить мне Гая? Я его не любила. Я люблю тебя!

Она свирепо уставилась на него. Как можно быть таким тупоголовым, черт подери! Неужели он думает, что воспоминания о его связи с Вивианой причиняют ей меньше боли, чем ему – ревность к Гаю? Они оба должны забыть об этом, иначе им никогда не видать счастья.

– Я предпочел бы, чтобы ты оставалась в Лэнгстоне, как подобает добродетельной жене, а не отправилась искать меня, – заявил Хью, повысив голос.

– Сколько еще мы будем к этому возвращаться, милорд? – возмутилась Белли. – Если бы я не разыскала тебя, мы бы не сидели сейчас за этим столом! Ты должен сказать мне спасибо, а не злиться! Когда ты явился в Лэнгстон, разве я спрашивала тебя, сколько у тебя было женщин?

– Черт возьми, я же тогда еще не был женат! Как, по-твоему, я себя чувствую, когда вспоминаю, что Гай Бретонский занимался с тобой любовью, обнимал тебя, целовал, заставлял тебя стонать от наслаждения? Я тоже люблю тебя, Изабелла, но не знаю, смогу ли когда-нибудь простить! – Лицо его исказилось от боли.

– Значит, ты дурак, Хью, – тихо сказала Белли. – Ты сам виноват в том, что твоя дурацкая гордость встала между нами. Я и не думала, что ты таков. Я считала тебя мудрее.

– Что же нам делать? – печально спросил Хью.

– Если ты не сможешь оставить в прошлом свои воспоминания, то делать нечего, – ответила Изабелла. – Лично я готова начать новую жизнь, снова стать хозяйкой Лэнгстона. Ты должен сам победить свою боль, Хью. – Она поднялась из-за стола и, не добавив ни слова, вышла из зала.

Хью Фоконье смотрел вслед своей жене, удаляющейся с гордо поднятой головой. На какое-то мгновение ему даже показалось, что между ними все остается по-прежнему, как в первые дни после свадьбы; но затем его плечи поникли и он закрыл лицо ладонями. Изабелла спала с другим мужчиной. Он никогда не сможет об этом забыть, а если не забудет, то как же простит ее за это? Хью ничего не мог поделать с этой чудовищной головоломкой.

В последующие недели Лэнгстон понемногу возвращался к привычной жизни. Слуги держались так, словно Изабелла отсутствовала в замке лишь несколько дней. Даже Алетта без труда восстановила добрые отношения с дочкой. Малыш Хью наверстывал упущенное, не отходя от матери ни на шаг. Стоило ей присесть в зале у камина, как он взбирался к ней на колени и с обожанием смотрел ей в лицо.

Только Хью Фоконье не в силах был избавиться от преследующей его воображение картины: у него перед глазами до сих пор стояла Изабелла, склонившая голову на плечо Гаю Бретонскому. Он вспоминал властный взгляд Гая, его темные глаза; его изящные длинные пальцы, подносившие Белли очередное лакомство, подававшие ей кубок с вином; пальцы, вонзавшие фаллос в ее извивающееся от страсти тело, Хью вообще не представлял себе, чтобы мужчина мог овладеть женщиной до такой степени, до какой Гай овладел Изабеллой. Вправду ли она сопротивлялась ему? Хью мучили ужасные сомнения, а он понимал, что не должен сомневаться в своей жене. Казалось, Белли была с ним совершенно откровенна, и все же он не мог избавиться от подозрений: ведь он помнил, что Изабелла сидела на коленях Гая Бретонского с довольным видом и что она в ту пору была куда красивее, чем прежде.

Сейчас она снова вернулась к привычному миру, войдя в него с таким достоинством и безмятежностью, каких он от нее не ожидал, живот ее с каждым днем все заметнее округлялся. Белли приобрела необыкновенную уверенность в себе, и Хью понимал, что его заслуги в этом нет. Быть может, эта перемена – дело рук Гая? Почему Гай и Вивиана до сих пор не могут уйти из их жизни? Они оба были мертвы и лежали в могиле, но чары их не иссякли.

Наконец Алетта решилась заговорить с дочерью.

– Ваши отношения с Хью совершенно испортились, – мягко упрекнула она Изабеллу.

– Что вы мне посоветуете, мадам? – набравшись терпения, спросила Изабелла. Она не могла поведать Алетте всю правду. Разве ее скромная, застенчивая мать поймет ее?

– Ну, наверняка что-нибудь можно сделать, – ответила Алетта.

Изабелла рассмеялась:

– Вы можете повернуть время вспять, мадам? Если можете, то сделайте это. Бога ради. Мои отношения с Хью устраивают меня не больше, чем вас.

Рольф тоже постарался прощупать почву в этом деликатном вопросе, когда они с Хью однажды зимним вечером объезжали поместье.

– Мы с Алеттой беспокоимся из-за того, что вы с Изабеллой никак не можете найти общий язык, – начал он. – Чем мы можем помочь вам? Мы просто не в силах спокойно смотреть на ваше несчастье.

И Хью понял, что у него нет выбора. Бремя, лежавшее у него на душе, оказалось слишком тяжелым, чтобы нести его в одиночку.

– Ни в коем случае не говори Алетте о том, что я сейчас тебе расскажу, – начал он. Затем он подробно поведал своему другу о том, как они с Изабеллой жили в Ла-Ситадель. Напоследок он добавил:

– Если ты можешь помочь мне забыть о том, что моя жена была с другим мужчиной, то сделай это, друг мой. Я невыносимо страдаю от этих воспоминаний. Я люблю Изабеллу больше всех на свете, но не могу забыть об измене.

Рольф буквально онемел от откровений, которые вывалил на него Хью. Но он был тактичным и внимательным человеком и понимал, в чем его друг сейчас больше всего нуждается.

– Хью, ты дурак, – заявил он. – Твоя жена нисколько не виновата в том, что ей пришлось пережить в Ла-Ситадель. Она это знает, иначе она не смогла бы дальше жить с таким пятном на совести. Откуда такой неопытной женщине, как твоя жена, было знать, что женское тело ответит на ласки любого искусного любовника? Ты был ее единственным возлюбленным, Хью. Можешь себе представить, как она была потрясена, когда обнаружила, что другой мужчина – которого она даже не любила! – сумел пробудить в ней желание и доставить ей удовольствие? И даже несмотря на это, она не потеряла голову! Белли – отважная женщина!

Моя Алетта на ее месте просто сломалась бы, сошла с ума.

Но Изабелла это выдержала. Она приняла то, что была не в силах изменить, и все, что она делала, Хью, совершалось ради одной-единственной цели – освободить тебя от чар, которые, как она считала, мешают тебе вырваться на свободу. Она пожертвовала всем ради любимого мужа! Разве можно любить сильнее, чем она любит тебя? Она восхитительная женщина, Хью, и ты должен ею гордиться!