Гарем - Смолл Бертрис. Страница 65

— Где ты был во время землетрясения, Анбер?

— Я собрал сколько мог других рабов, и мы укрылись в безопасном месте, моя госпожа.

— Ты предан нашему повелителю?

— Жизнь за него отдам, моя госпожа.

— Думаю, в скором времени нам понадобится новый старший евнух. Улыбка тронула губы негра.

— Как жаль будет лишиться доброго Али… — притворно добавила Сайра.

— Слушаю и повинуюсь, моя госпожа.

— Но смерть должна выглядеть совершенно естественной, Анбер.

— Маковое снотворное — капризная штука, — вдруг задумчиво проговорила госпожа Рефет. — Запросто можно превысить безопасную дозу. Случайно, конечно.

Негр и тетушка Селима понимающе переглянулись, и Анбер, поклонившись, удалился из комнаты.

— Я не буду сожалеть об этой утрате, — заметила вслух Сайра.

— Он лучший шпион Бесмы, — сказала госпожа Рефет. — Я с радостью отдала бы свою горностаевую накидку, чтоб взглянуть на выражение, которое появится на лице Бесмы, как только она узнает о его безвременной кончине!

— У меня предчувствие, — прошептала Сайра, — что время триумфа нашего господина приближается. Отныне мы должны окружать себя только верными людьми. Соглядатаи Бесмы до сих пор чувствовали себя здесь слишком вольготно. Будет с них.

Госпожа Рефет подошла к Сайре и взяла ее руки в свои:

— О, если бы ты знала, как часто я возношу хвалу Аллаху за то, что он послал тебя нам в тот далекий день семнадцать лет назад! Теперь ты больше турчанка, чем я сама. Селиму очень повезло.

— Верность и честолюбие — черты не одних только турок, милая госпожа Рефет. Шотландцы тоже этим отличаются. А что до того, что я стала турчанкой, так немудрено было, учитывая, что я прожила в Турции больше половины жизни.

— Мы говорили с тобой по душам о твоем прошлом лишь однажды, дитя мое. И это было так давно… Скажи, если воспоминания уже не причиняют тебе боли, могу я задать один вопрос?

— Конечно, — отозвалась Сайра.

— Неужели в тебе никогда не было страха? Такого хладнокровия, какое продемонстрировали ты, Фирузи и Зулейка, я не встречала до сих пор ни у одной девушки из султанского гарема. От Зулейки еще можно было как-то этого ожидать, поскольку она родилась и воспитывалась на Востоке. Но вы-то с Фирузи исповедовали европейскую культуру.

— Изменения произошли в моей жизни столь стремительно, что я почти не успела толком испугаться, — ответила Сайра. — Точнее, в ту ночь, когда меня продавали с аукциона в Кандии, я испытала страх.

Тогда было очень тепло, но я хорошо помню, что меня била дрожь, когда я стояла обнаженная на возвышении. Но унижение мое не затянулось надолго, хотя тогда мне казалось, что прошла целая вечность. Меня купил Хаджи-бей, завернул в свой халат и отвез домой, где я переоделась и познакомилась с сестрами по несчастью, ставшими за эти годы моими лучшими подругами. Той ночью мы поклялись, что будем верны друг другу, что бы ни случилось. И если уж нам придется быть рабами, то по крайней мере мы сделаем все, чтобы с нами считались. А потом… потом, госпожа Рефет, уже не было времени для страха. Перед нами открылся новый мир. Какая-нибудь дурочка на нашем месте в истерике стала бы молить Бога о смерти как о спасении от унижения и позора. Но мы выбрали жизнь и открыто смотрели в лицо судьбе, которая ждала нас впереди. Добрая женщина восхищенно смотрела на Сайру:

— Таких, как ты, я в жизни очень мало знала, дитя мое. Племянник должен благодарить Аллаха за то, что Тот послал ему тебя.

Когда на двор опустились сумерки, рабы зажгли лампы и принесли ужин. Земля все еще несильно содрогалась через равные промежутки времени, но эти толчки уже не вызывали страха. Обе женщины ели молча, каждая погруженная в свои мысли, и радовались, что опасность миновала.

Вскоре на черное бархатное небо выкатилась чистая, яркая красавица луна, отражаясь в успокоившихся водах бухты. Ночь наполнили разноголосые крики. Где-то ухала сова, отправившаяся на охоту, тихо вздыхал морской ветерок, с болота доносилось прерывистое кваканье молодых лягушек. Природа постепенно приходила в себя от потрясения…

На следующее утро юный Сулейман навестил мать в ее покоях, когда та завтракала. Сев напротив нее и надкусив яблоко, он объявил:

— Мы с Мухаммедом едем в Константинополь на поиски отца.

— Никуда вы не поедете, — спокойно ответила мать.

— Но мы должны! — горячо воскликнул юноша. — Нам неизвестно, что с отцом. А может, он ранен или даже погиб! Кто позаботится о нем? Неужели ты думаешь, что эта прислужница дьявола Бесма не воспользуется землетрясением, чтобы попытаться убить отца?

— Сулейман! — возвысила голос Сайра. — Я вполне доверяю твоему деду и считаю, что у него хватит сил и власти, чтобы защитить своего сына. И потом, султан и Селим сейчас в Иени-серале, а гарем, как тебе известно, находится в Эскисерале. — Сайра говорила по-английски. Она всегда пользовалась этим языком, когда был риск того, что рабы могут подслушать. — Впрочем, я думаю, сын, твой отец сейчас уже на пути домой.

Поднявшись с подушек и гордо выпрямившись, юноша заявил:

— Мне почти уже пятнадцать лет, мадам, и я мужчина. Следовательно, в отсутствие своего отца я являюсь хозяином в этом дворце. Между прочим, он сам всегда так говорил! Так вот, никто не смеет оспаривать мое решение отправиться с братом Мухаммедом в Константинополь на поиски отца.

Мать и сын не отрываясь смотрели друг на друга.

— Не надо со мной так, мальчик, — сказала Сайра наконец. — Ты мне сын и всегда им останешься. Думаешь, твои отец и дед простят мне, если я позволю тебе осуществить эту глупую выходку? Кто знает, что с тобой может случиться! Ты наследник! Где твоя мудрость? Неужели ты со спокойным сердцем бросишь дом, наполненный женщинами и детьми?

— Но вас же защищают солдаты, — хмуро ответил юноша.

— А кто поведет их за собой, если вдруг возникнет такая необходимость? Может быть, ты предложишь мне надеть доспехи и сражаться, пока ты будешь прохлаждаться в Константинополе?

Юноша пристально взглянул в глаза своей женственной молодой матери, роскошные золотисто-рыжие волосы которой струились по плечам, и вдруг, не выдержав, рассмеялся.