Мое сердце - Смолл Бертрис. Страница 76

— Гринвич, милорд, — провозгласил шкипер, и они увидели вдали поблескивающие огоньки дворца.

— Мне будет не хватать всего этого, — мягко сказал он.

— Да, и мне тоже, — поддержала она. — Но когда-нибудь мы вернемся, после того как наши дети станут достаточно большими, чтобы мы могли ненадолго покинуть их, Алекс. Мой дом, я теперь поняла, там, где ты, моя любовь. Да, кажется, я окончательно повзрослела.

— И я тоже, — ответил он, улыбаясь ей. Их яхта встала рядом с другими судами, выстроившимися в очередь в королевской гавани. В полутьме раннего вечера было невозможно разглядеть, кто в них находится, несмотря на горевшие на каждом судне фонари. Неожиданно вновь прибывшая яхта попыталась оттолкнуть их, чтобы оказаться первой.

— Дорогу лорду де Боулту, — провозгласил самоуверенно выглядевший шкипер.

— Граф и графиня Брок-Кэрнские уступают дорогу только королеве, — ответил шкипер Гордонов. — Встань в хвост и жди своей очереди. — В подтверждение своих слов он потряс веслом.

Его поддержали шкиперы с других судов, стоявших рядом, также недовольные бесцеремонностью слуг лорда де Боулта.

— Эй, там, давай назад!

— Ты смотри! Да кто такой лорд де Боулт в сравнении с моим лордом Линкольном? — прорычал человек графа Линкольна.

С других лодок донеслось еще несколько сердитых реплик шкиперов, совсем не расположенных шутить, и вылезший было вперед лодочник с проклятиями убрался в хвост очереди.

Через несколько минут граф и графиня Брок-Кэрнские причалили к берегу и, высадившись, поднялись по ступеням к Гринвичскому дворцу, где уже началось празднество, устроенное Елизаветой Тюдор. До них долетали звуки музыки. Они вошли во дворец, и их окружили друзья.

— Ага, — воскликнул Эссекс, — наконец-то! Что вас задержало? — Он был одет в черный бархат, его камзол сверкал бриллиантами. — Тебе не понятно? — рассмеялся Рэлей, столь же изысканный в красном камзоле, усеянном сверкающими гранатами и золотыми бляшками.

— Уолтер! — выбранила его Бесс Трокмортон, чьи темно-русые волосы выгодно оттеняло платье из золотистой парчи, материалом для которого стал крещенский подарок Велвет. Но Велвет только рассмеялась:

— Брачная постель, сэр Уолтер, — одна из прекраснейших сторон супружеской жизни, в чем вы сможете убедиться, если когда-нибудь рискнете отведать ее прелестей. — Она кинула быстрый взгляд на свою моментально покрасневшую подружку.

— Пойдемте, — предложила Бесс, пытаясь скрыть свое замешательство. — Королева уже спрашивала про вас и велела привести вас, как только вы появитесь.

Они весело последовали за любимой фрейлиной королевы, проталкиваясь через толпу вовсю веселившихся придворных.

Елизавета Тюдор сидела на большом резном позолоченном троне, стоявшем на покрытом ковром возвышении. На ней было надето роскошное платье из белого бархата, расшитого полосами серебристой парчи и усыпанное бриллиантами, жемчугом и золотыми бусинками. На шее красовалось ожерелье из шести ниток прекрасно подобранного розового жемчуга с изумрудной застежкой. Голову венчал огромный рыжий парик. Темно-серые глаза светились удовольствием, и при разговоре она беспрестанно жестикулировала красивыми руками с длинными, унизанными перстнями пальцами. Увидев Велвет и Алекса, она тепло улыбнулась и поманила их к себе. Они легко пробрались через толпу веселящихся придворных и, достигнув подножия трона, почтительно поклонились.

Королева встала и, перекрывая гул голосов, прокричала:

— Тихо! Мы будем говорить и желаем, чтобы все услышали, что мы скажем.

В зале установилась тишина, даже музыканты опустили свои инструменты. Если чему она и научила своих подданных, так это послушанию.

— Завтра, — начала она, — наступает Великий пост, и вскоре после его начала моя любимая крестница Велвет отъедет вместе со своим супругом к себе домой, в Шотландию. Поскольку я надеюсь, что моя крестная дочь по прибытии в свой новый дом не замедлит выполнить свой долг перед мужем… — здесь королева сделала паузу, и среди придворных раздалось несколько громких одобрительных смешков, — то вряд ли мы увидим их в ближайшие несколько лет, ведь Дан-Брок отделяют от Лондона многие и многие мили. Королевский Молверн, где выросла Велвет, был моим подарком Адаму де Мариско. Так как у него нет наследника по мужской линии, мы доводим до всеобщего сведения, что по его кончине имение Королевский Молверн отойдет Александру Гордону, графу Брок-Кэрнскому, а затем его наследникам. Это мой подарок вам, ибо я люблю вас обоих от всей души.

Глаза Велвет наполнились счастливыми слезами. Чудесно, что когда-нибудь Королевский Молверн будет принадлежать ей и ее детям. Она желала своим родителям долгой жизни, но, готовясь уехать из Англии на север, она чувствовала себя такой покинутой. А теперь королева, как бы прочитав ее мысли, предложила ей лекарство от ее печалей. Молодая графиня Брок-Кэрнская упала на колени. Взяв подол королевского платья, она поднесла его к губам и поцеловала.

— Благодарю вас, мадам, — сказала она сдавленным от волнения голосом. Большего произнести она была не в силах.

Елизавета нагнулась и подняла ее с колен, сама с полными слез глазами. Вынув из рукава шелковый платочек, она вытерла мокрые щеки своей крестницы.

— Ну, ну, дитя, я же хотела только порадовать тебя.

— О, вы меня и порадовали, мадам, еще как порадовали! — Это, бесспорно, очень щедрый подарок, ваше величество, — проговорил Алекс, наконец обретший дар речи. Королева метнула на него смешливый взгляд.

— Вряд ли теперь у меня будут уже свои дети, — сказала она с подкупающей откровенностью. — Возможно, что в один прекрасный день сын моей кузины-предательницы, Марии Стюарт, унаследует этот трон. — Она холодно улыбнулась. — Возможно. И если такое случится, вам, милорд, совсем не повредит иметь поместье в Англии. Совсем не повредит.

— Да, — кивнул он мрачно, — не повредит.

— Мы намерены жить долго, — усмехнулась королева, — и надеемся, что у Адама де Мариско и его жены тоже будет долгая жизнь. Может пройти много лет, пока вы вступите в права наследования, сэр. Очень много лет.

— Но когда это произойдет, — с ловкостью опытного придворного откликнулся Алекс, — я всегда буду с благодарностью и любовью вспоминать величайшую из английских королев, Елизавету Тюдор.

— Ха! — фыркнула королева. — Господи Боже, какая потеря! Вам следовало бы остаться при дворе, Алекс Гордон, ибо у вас язык и мысли прирожденного придворного. Вы далеко пойдете. О да, далеко!

— Королева очень добра, — ответил Алекс. — Но при всем моем уважении к вам и вашему двору, меня влекут холмы моей родины.

Елизавета улыбнулась.

— Я понимаю, — спокойно сказала она. — Вы любите свой Дан-Брок так же, как я люблю мой Гринвич. Я не позволю никому лишить меня собственного дома и не буду лишать вас вашего, милорд. Мое разрешение уехать остается в силе. Поезжайте с Богом, но не забудьте вернуться вместе с женой, когда придет время.

Алекс низко поклонился и, взяв руку королевы, поцеловал ее.

Глаза королевы опять сверкнули.

— Не прощаюсь с вами, сэр, и надеюсь, вы хорошо повеселитесь! Несколько дам не сводят с вас глаз с того момента, как вы вошли в зал. Наглые, бесстыжие сучки, вот они кто.

Ты ревнуешь, Велвет?

— Нет, мадам, пока милорд не давал мне повода. Мне жалко этих дам, ведь в отличие от восточных султанов я ни с кем не намерена делить своего супруга.

Королева опять рассмеялась — в этот вечер у нее было прекрасное настроение.

— Мне иногда приходит в голову, что милорд Брок-Кэрн получил в твоем лице все, о чем мог только мечтать, мое дитя.

— Да, мадам, так оно и есть, — озорно ответила Велвет и присела перед королевой в реверансе. Затем, взяв мужа под руку, она растворилась в толпе.

— Вы смелая, негодница, — отчитал ее сэр Уолтер Рэлей, подходя к ним. Бесс вернулась на свое место рядом со своей повелительницей, как и прекрасный граф Эссекский.

— Значит, и дети будут смелыми, — быстро ответила Велвет.