Нежная осада - Смолл Бертрис. Страница 40

— Я прекрасно знаю, что делаю, — выдохнула она. — Просто мне надоела моя невинность! Люби меня!

— Нет, — покачал головой Кайрен. — Ты придешь ко мне девственной в нашу брачную ночь, но если любопытство не дает тебе покоя, придется преподать тебе небольшой урок страсти. Интересно, так уж ли ты отважна, чтобы не отступить?

И не успела Фортейн опомниться, как Кайрен стащил с нее дублет и сорочку, обнажив до талии.

— Как ты прекрасна, милая! — пробормотал он, обнимая ее за талию и поднимая на каменную скамью, чтобы не спеша полюбоваться.

Сначала Фортейн немного удивилась, но тут же зазывно улыбнулась пылкому жениху. И расстегнула пояс, отчего штаны упали до самых щиколоток. Только сапожки помешали им сползти окончательно.

— Интересно, насколько вы храбры, сэр? — поддела она.

— Иисусе! — простонал он, впервые увидев ее обнаженной. Белая, без единого пятнышка кожа. Небольшой безволосый венерин холмик. Кайрен слышал, что выщипывать волосы на срамных частях тела вошло в обычай у знатных дам, но сам никогда не видел ничего подобного. И у нее в этом месте все было розовым и гладким, как у ребенка. Не то что у его деревенских возлюбленных. Вход в заветную расселину был чуть темнее и словно покрыт бархатистым пушком: длинный соблазнительный разрез, созданный, похоже, на его погибель. Кайрен не сумел совладать с собой. Его руки, словно наделенные собственной волей, потянулись к ней и стали гладить нежную плоть.

Фортейн со вздохом удовольствия прикрыла глаза, ничуть не страшась, когда он стиснул ее ягодицы, привлекая все ближе, так что его лицо зарылось в мягкий живот, и снова накрыл ладонями груди. Девушка тихо ахнула, когда он стал покрывать ее тело легкими поцелуями.

Кайрен Девере, потрясенный до глубины души ее красотой и очевидной готовностью отдаться без сожалений и жалоб, не знал, что делать. Его любовное копье было тверже железа, а похоть туманила глаза. Почему бы и нет? Что тут плохого? Ведь они все равно скоро поженятся.

Но голос совести отрезвил его. Да, они жених и невеста. Но он глубоко любит и уважает Фортейн, слишком глубоко, чтобы оскорбить поспешным соитием на камнях и траве. А если он наградит ее ребенком? Вдруг, не дай Господь, он случайно погибнет и их дитя родится бастардом? Фортейн не ее мать, принцесса из дома Моголов, а он не принц из династии Стюартов, чей незаконный младенец почитался бы наравне с законными.

Кайрен задрожал, балансируя на границе рассудка и безумия. Наконец разум взял верх. Кайрен со стоном натянул на Фортейн штаны и застегнул пояс.

— Оденься, — сердито проворчал он.

— Что с тобой? — поразилась Фортейн. — Чем я обидела тебя, Кайрен? Почему ты не хочешь меня?

— Накинь рубашку, и мы поговорим, — резко бросил он, отворачиваясь, чтобы не видеть ее глаза, полные слез.

Сконфуженная, преисполненная чувств, которых доселе не ведала и, разумеется, не понимала, Фортейн молча повиновалась.

— Я оделась, — всхлипнула она, все еще стоя на скамье. Кайрен повернулся, снял ее и заключил в объятия.

— Я люблю тебя. И возьму твою невинность только в брачной постели. Хочу не спеша, не оглядываясь ласкать тебя и восхищаться твоей прелестью. Целовать долгими сладостными поцелуями не только губы, но и ослепительное тело. Пойми, если что-то случится со мной до того, как мы произнесем супружеские обеты, ты можешь остаться одна с ребенком, нашим ребенком, крохотным зернышком, залогом нашей любви! Он будет навсегда носить клеймо незаконнорожденного, которого вправе презирать и отвергать все окружающие! Я не сделаю этого с тобой и с нашим малышом, Фортейн. Я прав?

Она кивнула, не поднимая головы, и невнятно пролепетала:

— Но я томлюсь по тебе, Кайрен. Мое тело ноет от жажды узнать неизведанное.

— Я сгораю от страсти к тебе и тем ослепительным наслаждениям, которые мы испытаем, когда соединимся, милая. Твои родители мудро решили: нам действительно лучше жить в разлуке, иначе в сладострастном порыве мы натворим непоправимое.

— Но мы будем здесь встречаться? — умоляла Фортейн. — По крайней мере до первого августа.

— Мы, кельты, называем этот день Lugnasadh, — пояснил Кайрен. — Это праздник урожая, но в древние времена он был посвящен многомудрому богу Лагу.

— Ты знаешь древние предания? — обрадовалась Фортейн. — А еще твердишь, что Ирландия чужая для тебя. Ты в этом уверен, Кайрен?

Он улыбнулся.

— Мне нравятся история и старые легенды, милая, но это не означает, что здесь я чувствую себя как дома. Нет, моя дорогая Фортейн, наше будущее не здесь. Возможно, мы найдем его в колонии, которую решил основать лорд Балтимор, знакомый твоей матушки. Мне хочется начать все заново, в таком месте, где нас примут ради нас самих и никто не станет осуждать.

— Такие всегда найдутся, — цинично бросила Фортейн. Кайрен засмеялся:

— Ты столь невинна и одновременно мудра, любовь моя!

— — Такое уж получила воспитание, — сухо пояснила Фортейн. — Каждый раз, когда родители отправлялись ко двору, они оставляли нас в Королевском Молверне с прадедом и прабабкой. Откровенно говоря, я лучшего и не желала, потому что мадам Скай знала все на свете. Другого столь же интересного человека во всем мире не существовало. Мне было четыре с половиной, когда умер прадед. После его кончины мадам Скай так и не оправилась, хотя горячо любила нас. Я жила во Франции и Шотландии, в Париже видела женитьбу короля Карла. И никогда не скучала, Кайрен. Буду счастлива поискать новое место рука об руку с тобой, хотя не отличаюсь любовью к приключениям и желала бы лишь спокойного, надежного брака. Однако теперь что-то в душе зовет к новым открытиям, побуждает покинуть Старый Свет и увидеть Новый. Меня всегда считали чересчур практичной, но я вдруг обнаружила, что унаследовала от женщин твоей семьи гораздо больше, чем думала. Я никогда не хотела быть такой, как они, — горячей, бесшабашной и страстной до безумия. Кайрен разразился смехом.

— А раздеться перед мужчиной, стоя на каменной скамье, — это, по-твоему, не присуще натуре бесшабашной или страстной до безумия?

— Но я хотела, чтобы ты взял меня, — едва не заплакала она, — хотя по-настоящему не ведаю, как это бывает. И все же должна испытать все или умереть от ужасного, грызущего меня желания.