Рабыня страсти - Смолл Бертрис. Страница 69

— Но не позволяй госпоже Захре всерьез расстроить тебя, господин мой!

Калиф кивнул и величественным шагом удалился из Двора с Зелеными Колоннами. Он разрушит все это великолепие, когда она покинет его… Ни одна женщина не поселится здесь. Подобно Зейнаб, этот прелестный дворик должен остаться лишь волшебным воспоминанием. Найдя Распорядительницу гарема и старшего евнуха, он отдал им все приказания касательно Зейнаб.

— Предупреждаю вас обоих: если вы хотя бы словом обмолвитесь кому-нибудь о том, что слышали от меня, — я прикажу вырвать вам языки! На что после этого сгодишься ты госпоже Захре, Баллада? А ты, Наср, помни: господин твой — я, а вовсе не госпожа Захра! Я правлю всей Аль-Андалус — и гаремом тоже, а не она.

Он оставил их мучиться поисками причин такой его суровости, а сам отправился в покои первой своей жены. Войдя, он тотчас же приказал прислужницам удалиться. Они поспешили прочь, потрясенные тем, что он вошел туда, где не был вот уже многие годы…

Захра подняла глаза — лицо ее было спокойно и бесстрастно.

— Чем могу я служить тебе, мой дорогой господин?

— Я знаю обо всем, что ты сделала, — сурово произнес он. — Посланная тобой рабыня была схвачена и во всем созналась, прежде чем была умерщвлена! Ты страшная женщина, Захра.

— Если я и сделала что-то не так, — ласково ответствовала Захра, — то ты вправе судить меня. — Она улыбнулась.

— Мораима тоже могла умереть!

— У тебя есть еще дочери, — холодно ответила она. Маска словно слетела с ее лица, теперь глаза у нее были ледяными. Такой он ее никогда не видел. — Неужели ты думал, что я позволю тебе низложить моего Хакама? Что я буду спокойно смотреть, как ты сделаешь наследником кого-нибудь из ее выблядков? Не-ет, раньше я умру! Умру! — визжала она.

— Ну так умри! — жестоко обронил калиф. — Насколько я знаю, Хакам не замешан в твоих гнусностях, Захра. И ради него, ради всей страны я не разведусь с тобою. Знаю также: что бы я ни сказал тебе, это ни на йоту не убедит тебя, безумная ты женщина, в том, что ни Зейнаб, ни малютка не представляют для тебя угрозы! Чтобы сохранить мир в Аль-Андалус, я велю отослать женщину, которую люблю, и ее дочь далеко — прочь из Мадинат-аль-Захра. Я никогда более не увижусь с нею, ибо знаю: если не сделаю этого, то от тебя не будет ей пощады! Для блага Хакама, для блага Аль-Апдалус я лишил себя на склоне лет ослепительного счастья, ниспосланного мне Аллахом! А это величайшая жертва в моей жизни, и я никогда не прощу тебе, Захра, того, что ты вынудила меня пойти на это!

— О-о-о-о, дорогой мой господин, так ты сделал это ради меня? — злобное выражение разом исчезло с ее лица.

— Для тебя? Ты не слушаешь меня и не слышишь, Захра! Я ничего не делал ради тебя, и никогда не сделаю! Я вознес тебя превыше всех прочих, назвал город в твою честь, а ты, ослепленная эгоизмом и гордостью, разрушила и убила все чувства, которые у меня к тебе еще оставались! Да если бы ты вправду любила меня, то желала бы мне счастья! Тебя же заботило только твое положение. Я не, желаю больше видеть твоего лица! И вот мой приговор: ты будешь узницей этих покоев и этого сада до конца дней своих! Я вырву твое отравленное жало! В баню ты станешь ходить по ночам, когда все остальные уже спят, чтобы не разлагать добронравных наложниц! К тебе будут относиться почтительно, ты будешь принимать гостей, но твое царствование окончено, жена моя!

— Ты не можешь… — начала она.

— Не могу? — загремел он. — Женщина, я твой господин и повелитель! Можешь продолжать сидеть, словно паучиха в своей вызолоченной сети, истекая ядом, но ты будешь повиноваться мне! — Он резко повернулся и вышел.

— Наплевать… — прошептала она себе под нос. — Мне все равно! Я спасла сына от козней этой Зейнаб — и ее здесь нет больше! Я вынесу любое наказание! Он успокоится… Минет несколько дней — он поостынет и придет ко мне с каким-нибудь чудесным подарком! Он слишком стар для девиц! Ему нужна я!

Калиф же прямо от жены направился к сыну и рассказал ему о коварстве Захры.

— Я отослал Зейнаб с Мораимой в безопасное место. Я больше их не увижу, — объявил он наследнику. — Единство Аль-Андалус превыше всего и должно оставаться нерушимым, Хакам! Даже если это будет стоить мне моего счастья… Не сердись на мать, сын мой. Таруб рассказала мне, что Захра всем сердцем верит, что Зейнаб и дети, которых она могла мне родить, будут угрозой для тебя. Она почти обезумела. Она искренне считает, что защищает тебя!

— И ты хочешь, чтобы я взял жену, чтобы создал свой гарем? — изумился Хакам. — Теперь менее, чем когда-либо, мне этого хочется! Я предпочту книги…

— Было бы лучше, сын мой, если бы на закате дней твоих было бы кому наследовать тебе, но если ты не женишься и не зачнешь сына, то прошу: избери себе наследника тотчас же по восшествии на престол! Не должно быть ни малейшего сомнения в том, кто после тебя станет править Аль-Андалус. Когда мой отец, принц Мухаммед, был убит единоутробным своим братом, мой дед эмир Абдаллах ни секунды не колебался. Он выбрал меня, хотя мне и трех еще не сравнялось. Он воспитывал меня, любил и учил управлять страной. Так и ты должен поступить со своим наследником, как дед мой со мною, как я с тобою… Народ должен знать, что бразды правления в сильных и надежных руках. А правительство необходимо держать в узде. Не позволяй никогда и никому править от твоего имени, Хакам. Я всегда свято следовал этому золотому правилу…

— Я стыжусь того, что натворила моя мать, — тихо произнес Хакам. — Я знаю, что она меня любит, но поверить не мог, что она способна на злодейство! — Он взял руку отца и поцеловал ее — жест был исполнен нежной любви и преданности.

— Материнская любовь — самая сильная из всех, Хакам, — сказал Абд-аль-Рахман старшему сыну и вдруг крепко обнял его. — Благодарю Аллаха за то, что ты вырос и стал добрым человеком!

***

— Ты отсылаешь меня от себя навсегда? — аквамариновые глаза наполнились слезами. — О-о-о, не прогоняй меня, господин мой!

Абд-аль-Рахман глядел в эти глаза и чувствовал, как грудь его сдавливает незримый стальной обруч. — Любовь моя, драгоценная моя, я же все тебе объяснил. У меня не было выбора. Я не мог бы защитить тебя, останься ты в Мадкпат-аль-Захра.

— Но почему.., почему бы мне не жить в Аль-Рузафе?..

— Захра ненавидит тебя, любовь моя, — с грустью сказал он. — Она продолжала бы покушаться на твою жизнь и па жизнь ребенка, останься ты моей наложницей. — Он вздохнул…Нет, она никогда не узнает, что он собирался сделать ее третьей своей женой — женой, которая стала бы утешением его старости… Никогда не простит о» Захру…

— Л почему ты не отсылаешь ее, Захру? — Зейнаб вдруг озлилась. — Это она ревнивица — вовсе не я! Неужели ты любишь меня, и отсылаешь прочь?

— Я не могу публично отвергнуть мою жену и мать моего наследника, — терпеливо говорил он. — Многие не поняли бы меня. Подумали бы, что я хочу передать право наследования престола Аль-Андалус другому сыну. Да я уже все объяснил тебе, Зейнаб… Ты не такова, как большинство женщин. Ты поймешь. Тебе может не нравиться то, что я говорю тебе, но ты поймешь, почему я вынужден так поступить. И никогда больше не смей говорить, что я не люблю тебя! Это не правда! Я люблю и ради этой любви лишаю себя твоих ласк до конца дней моих. Ради любви.., и ради спасения жизни твоей и Мораимы!

— Ах, Абд-аль-Рахман, я не вынесу этого! — прошептала она. — Куда я уеду? А Мораима? Будет ли у девочки отец?

— Как ты могла подумать, что я изгоняю тебя? — выкрикнул он. — Я подарил тебе тот домик — помнишь, по дороге в Аль-Рузафу? Вокруг прелестный сад, виноградник… Чудный вид на реку… Все это принадлежит тебе, Зейнаб. Я не дам тебе свободы: ты наверняка понимаешь, что в нашем обществе женщина рискует жизнью, если не находится под защитой семьи. Я отдаю тебя Хасдаю-ибн-Шатфуту. Это твой новый хозяин. Он станет оберегать тебя и Мораиму.

Она была потрясена. Хасдай-ибн-Шапрут? Этот серьезный медик с удлиненным отрешенным лицом? Она невольно улыбнулась: