Скай О`Малли - Смолл Бертрис. Страница 126

Трое всадников ехали в молчании, понурив головы и представив сгорбленные плечи неутихающему дождю. В середине дня они остановились в придорожной таверне, чтобы проглотил хлеб с сыром и запить его темным горьким пивом. Потом снова скакали до темноты и наконец заночевали на маленьком постоялом дворе, чистом, но ничем не примечательном, и потому там не могло оказаться никого, кто мог бы узнать Найла Бурка.

Лорд Бурк с удовольствием отметил, что конюшня суха, ясли полны, слуги умеют обращаться с лошадьми. Конюх неодобрительно поцокал языком, видя, как измождены лошади, когда Найл ввел их под навес.

— Полагаю, ваши дела столь неотложны, что заставляют мучить в дождь таких красавиц, — упрекнул он с улыбкой седока.

— Разве, по-твоему, ирландцы могут понапрасну морить лошадей? — ответил лорд Бурк. — Как ты думаешь, к утру на них можно будет ехать? Сделай все для этого возможное! — И бросил открывшему от изумления рот конюху серебряную монету — после тяжелого дня за лошадьми требовался хороший уход.

Робби и де Мариско ждали его в пивной. Мужчины воспрянули от глотка глинтвейна.

— К утру лошади будут готовы. А что с ужином?

— Пирог с мясом, — ответил Робби.

— Подойдет, — одобрил Найл, де Мариско согласно кивнул.

Во время еды они почти не говорили, тщательно пережевывая кусочки ароматного пирога, запивая его теплым вином. Ужин они кончили чеддером и мочеными яблоками. Хозяин постоялого двора показал им комнату, где все трое улеглись на соломенных матрасах и тут же уснули.

Хозяин разбудил их перед рассветом:

— Погода, джентльмены, сегодня не лучше вчерашней. Я приготовил вам в пивной горячий завтрак.

Путешественники плеснули себе в лицо холодной воды, натянули на ноги сапоги и направились в пивную. Аппетит вновь проснулся, когда крепкая хозяйская дочка подала в деревянных мисках дымящуюся овсяную кашу с размятыми яблоками. Потом нарезала ломти хлеба и поставила на стол масло и мед, а рядом — кувшин с темным пивом. Когда она разливала пенистое пиво в кружки, рука Адама де Мариско легла на ее талию.

— Где ж ты была, голубушка, когда вечером мы, голодные и холодные, пожаловали сюда? — игриво спросил он.

— В надежном месте — в своей девичьей постели, подальше от таких, как вы, — ответила девушка, убирая его руку со своей талии. Найл и Робби рассмеялись, но Адам не отступал.

— Ты отправишь меня на дождь в дальнее путешествие, даже не согрев перед дорогой поцелуем? — Его ладонь скользнула к ней под юбку.

— А я вижу, милорд, что вы достаточно пылаете и вам, наоборот, требуется охладиться, — парировала служанка и опрокинула кувшин на голову де Мариско, ловко увернувшись от его руки.

Найл и Роберт Смолл так и грохнули, и одураченный де Мариско тоже присоединился к ним. Хозяин поспешил к ним с полотенцем и с облегчением увидел, что шалость дочери не навлекла на него гнев гостей.

— Извините, милорд, Джоанна — упрямая девчонка. Она моя младшая и избалована с детства. Прочь на кухню, девчонка!

— Не отсылайте ее, — попросил Найл. — Она самое прекрасное, что мы видели за последние сутки, и способна уберечь себя для будущего мужа. — И повернулся к девушке. — Но пожалуйста, дорогуша, не лей больше на де Мариско пиво. Ты его простудишь, а у меня нет времени с ним возиться.

— Тогда ему не следует распускать руки, милорд, — тряхнула Джоанна каштановыми кудрями.

— Он не будет, — пообещал лорд Бурк, и Адам мрачно кивнул.

Мужчины спокойно продолжали завтракать. Потом расплатились, накрепко перепоясали плащи и направились к выходу, надвинув шляпы на самые глаза. Уже у двери де Мариско не удержался и, притянув к себе Джоанну, страстно поцеловал ее в губы. Поцелуй был умелым — язык раздвинул губы и проник в рот, и девушка наконец сдалась.

Адам удовлетворенно отпустил ее и сунул за вырез платья золотую монету.

— Никогда не соглашайся на меньшее, голубушка. И будешь долго-долго замужем, — сказал он пораженной, глядящей во все глаза служанке и вышел.

День был таким же, как и предыдущий, пронизывающе холодным, и когда они снова остановились на ночлег, то продрогли уже до костей и вконец измотались, а до Лондона было еще сорок миль. Таверна оказалась переполненной, еда невкусной.

— Я за то, чтобы ехать ночью, — предложил Найл. — Мы возьмем свежих лошадей, а потом поменяем их на наших. Лучше уж провести еще несколько часов на дожде, зато уснуть в чистой постели, зная, что тебя не ограбят.

Его товарищи кивнули, а Робби заметил:

— Кроме того, вас здесь могут узнать. Мы слишком близко от Лондона.

Поужинав, они снова поскакали дождливой ночью и в два часа наконец прибыли в Гринвуд. Чтобы не привлекать внимания, Найл почел за лучшее не останавливаться в Плимут-Хаусе. Узнав Робби, ошарашенный привратник пропустил их внутрь.

Лорд Бурк предупредил старика, чтобы тот не сообщал никому об их приезде. А если его спросят, то отвечал бы, что никого здесь нет. От этого зависит жизнь госпожи Скай. Привратник, ища подтверждение словам лорда Бурка, взглянул на Робби, и капитан кивнул головой.

Слуги в доме сначала смутились, но вскоре Роберт Смолл уверил и их, что все в порядке. Горничные принялись хлопотать, готовя гостям три спальни и разжигая огонь в каминах. Три большие дубовые ванны установили на кухне у жаровни, и мужчины наконец-то смогли выгнать озноб из костей. Заботливая экономка приготовила им грог и подала ломтики ветчины на подогретом хлебе. Чистые, согретые, закутанные в халаты покойного Джеффри Саутвуда, путешественники уселись за стол и принялись есть, пить и обсуждать предстоящие дела.

Горничные сообщили, что спальни готовы, и они тут же отправились в постель. Найл почувствовал к экономке признательность, когда ощутил, что простыни и одеяла согреты. Но заснуть он все равно не мог, понимая, что ему требовалось другое тепло. Его тело скучало по женщине. Но не по всякой. По Скай. С момента ее отъезда он оставался ей верен. Ему приходилось управлять имением, воспитывать детей, и не оставалось времени заботиться о своих желаниях.

Утром они станут обсуждать дело с Сесилом и королевой. Он хочет вернуть жену и ребенка! Ребенка! Он даже не знает, девочка это или мальчик. А он так страстно желал наследника! Через несколько часов он все узнает. Найл глубоко вздохнул и уснул.

Когда он открыл глаза, солнце уже встало. Лорд Бурк тут же дернул за шнурок звонка. Вскоре появилась служанка с тазиком горячей воды для умывания.

— Сэр Роберт и лорд де Мариско уже проснулись? — спросил он.

— Только что, — ответила девушка. — Звонки прозвенели за минуту до вашего.

— Привели в порядок платье, которое я привез в седельных сумках?

— Да, милорд. Сейчас принесу.

Найл умылся и тщательно оделся. Костюм, специально подобранный для этого случая, был богатым, но строгим, шелковая рубашка, камзол из синего бархата расшит серебром, чулки в серебряную и голубую полоску, на шее тяжелая серебряная цепь с кулоном из сапфира. Тщательно выбритое лицо выражало твердость намерений, которое не могло ускользнуть от Уильяма Сесила.

Наскоро перекусив в своей комнате свежим хлебом, сыром и пивом, Найл присоединился к Роберту Смоллу и де Мариско. Спустившись к реке, они подозвали лодочника и приказали ему плыть ко дворцу в Гринвиче, где в то время остановилась королева. Найл плотно закутался в плащ, прикрывая лицо. Дождь прекратился, но тучи по-прежнему нависали над землей, угрожая новым зарядом дождя.

Выйдя на берег в Гринвиче, они поспешили во дворец. Удача сопутствовала им. Сесил еще не появился в кабинете, а секретарь не узнал никого из троих. Когда канцлер наконец прибыл, мужчины окружили его и увлекли в комнату.

Нимало не испугавшись, лорд Сесил удобно устроился за столом, приказав секретарю его не беспокоить. Секретарь кивнул, и канцлер повернулся к посетителям:

— Милорд Бурк, я определенно помню, что вам запрещено появляться в Лондоне.

— Я приехал, чтобы забрать домой жену и ребенка, милорд Вы уже шесть месяцев содержите под стражей леди Бурк, а мне до сих пор не сообщили, в чем ее обвиняют.