Путешествие Хамфри Клинкера - Смоллет Тобайас Джордж. Страница 14

— Я погляжу на этот опыт! — воскликнул дядюшка. — Если мне удастся выбрать местечко, чтобы водоворот не закрутил меня, чего надо опасаться, я буду там и позабавлюсь сим зрелищем.

Куин посоветовал отправиться на галерею, где сидят музыканты, и мы порешили последовать его совету.

Холдер отправился туда раньше нас, припрятав свои охотничьи рога, но нам не чинили препятствий. Чай отпили, как обычно, и в ожидании сигнала к атаке гости встали из-за столов и стали прогуливаться, а когда колокол зазвонил, они ринулись к десерту, и началось столпотворение. Какая была давка, какая свалка, как все хватали, ругались, визжали! Букеты вырывали друг у друга из рук, срывали с груди; чашки и стаканы полетели на пол; столы и пол усеяны были конфетами. Гам, проклятья, в ход были пущены тропы и фигуры с Биллингсгейта во всем их натуральном виде, и эти цветы риторики сопровождались соответственными жестами. Одни щелкали пальцами, другие показывали шиши, третьи хлопали себя по заду, в конце концов женщины вот-вот готовы были вцепиться друг другу в волосы, и все предвещало всеобщее побоище, когда Холдер отдал приказ своим охотничьим рогам трубить, чтобы распалить участников свалки и подзадорить их к бою.

Однако этот маневр привел отнюдь не к тем последствиям, каких он ожидал; они поняли его как упрек, который немедленно заставил их опомниться и почувствовать, сколь непристойно они себя повели. Тут они устыдились своего нелепого поведения, и сразу все стихло. Они собрали все свои шляпки, плоеные манжеты и платочки, и многие из них молча удалились, весьма огорченные.

Это приключение заставило Куина хохотать, но деликатные чувства дядюшки были потрясены. Явно опечаленный, он понурил голову и, по-видимому, сожалел о том, что предсказание его столь блистательно оправдалось. И в самом деле, его победа была еще более полной, чем он полагал, ибо, как мы потом узнали, две амазонки, особенно отличившиеся в битве, явились не из окрестностей Паддлдока, но из аристократической местности, расположенной по соседству с Сент-Джемским дворцом. Одна из них была баронесса, другая — вдова богатого баронета.

Дядюшка не вымолвил ни слова, покуда мы не пришли в кофейню, где он. сняв шляпу и вытерев лоб, сказал:

— Слава богу, что мисс Табиты Брамбл сегодня там не было.

— Бьюсь об заклад, что она стоила бы всей компании! — воскликнул Куин.

Сказать по правде, ничто не смогло бы удержать ее дома, если бы по случайности она не приняла слабительное, прежде чем узнала, какое ее ждет развлечение. Уже в течение нескольких дней она подновляла свое старое платье из черного бархата, чтобы появиться в паре с сэром Уликом на предстоящем балу.

Я мог бы немало рассказать об этой моей любезной родственнице, но я еще не познакомил ее с вами надлежащим образом. Она крайне обходительна с мистером Куином, саркастический юмор которого, кажется, внушает ей почтительный страх, но ее наглость одерживает верх над ее благоразумием.

— Мистер Гуин, — сказала она на днях, — мне очень понравилось, как вы играли привидение Гумлета в Друри-лейн, как это вы вылезли из-под пола, а лицо у вас было белое, а глаза красные, и вы еще сказали об «уличной девке на ужасном дикобразе». Сделайте одолжение, сыграйте немного привидение этого самого Гумлета!

— Мадам, дух Гумлета почил и никогда больше не воскреснет, — сказал с невыразимым презрением Куин.

Но мисс Табита, не поняв, что он ее оборвал, продолжала:

— О, как вы были похожи на привидение! И говорили прямо как привидение. А потом петух закукарекал так натурально! Понять не могу, как это вы научили его кукарекать в самое что ни на есть нужное время! Должно быть, это был бойцовый петух? Правда, мистер Гуин?

— Это был самый простой петух, мадам.

— Простой или не простой, это неважно, но у него был такой чистый альт, что мне бы хотелось достать другого такого в Брамблтон-Холл, чтобы будить служанок, по утрам. Где бы я могла достать какого-нибудь его потомка?

— Возможно, в работном доме в приходе Сен-Джилс, мадам, но должен вам заметить, мне неизвестно, в каком он жил курятнике.

Дядюшка, вскипев от раздражения, воскликнул:

— Боже мой, о чем вы толкуете, сестра? Двадцать раз я вам говорил, что сего джентльмена зовут отнюдь не Гуин!..

— Неужто, братец? — отозвалась мисс Табита. — А разве это обида? Гуин самая что ни на есть почтенная английская фамилия… Я думала, что джентльмен происходит от миссис Элен Гуин, которая занималась тем же, что и он. А если это так, он, может быть, потомок короля Карла, и у него в жилах течет королевская кровь!..

— Нет, мадам, моя мать не была столь знатной распутной девкой, — торжественно сказал Куип. — Но, пожалуй, я в самом деле склонен полагать, что мой предок — король, ибо частенько нет удержу моим желаниям. Будь я сейчас неограниченным монархом, я приказал бы подать на блюде голову вашей стряпухи. Она повинна в преступлении против сей рыбы, которую она беспощадно накромсала, да к тому же подала без соуса. О tempora! О mores! 9 Эта шутливая выходка направила беседу в более спокойное русло. Но дабы вы не сочли мои писанья столь же утомительными, сколь и болтовню мисс Табби, не прибавлю больше ничего, кроме того только, что остаюсь, как всегда, ваш Дж. Мелфорд.

Бат, 30 апреля

Доктору Льюису

Дорогой Льюис!

Получил ваш вексель на Уилтшир, который был оплачен точно в срок, но я не хочу держать при себе столько денег в чужом доме и потому здесь, в Бате, внес в банк двести пятьдесят фунтов, откуда и возьму чеками на Лондон перед отъездом отсюда, когда сезон подойдет к концу.

Да будет вам известно, что я сейчас на ногах и решил показать Лондон моей племяннице Лидди. Она — одно из самых добрых созданий, которых я когда-либо знал, и с каждым дне, м я привязываюсь к ней все больше. Что до Табби, то я уже сделал намеки ирландскому баронету касательно ее имущественного положения, а сие, не сомневаюсь, охладит пыл его искательства. Тогда гордость ее встрепенется, вспыхнет злоба, присущая перезрелой девственнице, и мы не услышим от нее ничего, кроме ругани и поношений при упоминании о сэре Улике Маккалигуте. Сей разрыв, как я предвижу, облегчит нам отъезд из Бата, где в настоящее время Табби по всем признакам ублажает себя с превеликим удовольствием. Что до меня, то я так ненавижу Бат, что был бы не в состоянии так долго оставаться здесь, если бы не встретил старых приятелей, беседа с которыми смягчает дурное расположение духа.

Как-то поутру я отправился в кофейню и разглядел внимательно посетителей, разглядел не без удивления и жалости. Нас было тринадцать человек: семеро охромевших от подагры, ревматизма или паралича, трое случайно изувеченных калек, а остальные глухие или слепые. Один еле ковылял, другой припадал на ногу, третий еле ползал, точно раненая змея, четвертый раскорячился между длинными костылями, будто мумия преступника, повешенного в цепях, пятый, подталкиваемый двумя носильщиками, согнулся пополам, напоминая телескоп на подставке, а у шестого виден был только бюст, втиснутый в кресло на колесах, передвигаемое с места на место слугой.

Меня поразили лица некоторых из них; я справился в книге посетителей, нашел там имена нескольких старых моих приятелей и стал всматриваться в присутствующих более внимательно. Тут я узнал контр-адмирала Болдерика, друга моей юности, которого не видал с той поры, как он получил назначение лейтенантом на «Северн». Он преобразился в пожилого человека с деревянной ногой и обветренным лицом, казавшимся еще более старым благодаря седым кудрям, придававшим ему весьма почтенный вид; сидя за столом, где, углубившись в газету, сидел и он, я некоторое время вглядывался в него со сметанным чувством радости и сожаления, от коего сердце мое преисполнялось нежностью, а потом взял его за руку и сказал:

— Эх, Сэм, сорок лет назад я не думал… Тут я столь расчувствовался, что не мог продолжать.