Сквозь стены скользящий - Снегов Сергей Александрович. Страница 8

— Томсон в этом смысле был иной?

— Уверен, он не женился бы, если бы не встретил Агнессу.

— Если бы вы не познакомили их, так точнее. Итак, она единственная среди всех женщин мира являлась недостающей половинкой его души. Так он сказал, и вы, сколько понимаю, согласились с ним. На этом основании вы решились отречься от нее в его пользу?

— Я не отрекался.

— Но ваши действия, Рорик…

— Нет. Вы неправильно толкуете мои действия, Рой. Мне надо было отречься…

— Надо?

— Надо, да. Я не нашел в себе такого великодушия… Я значительно хуже, чем вы все думали обо мне…

— Не понимаю вас, Рорик.

— Я предоставил решение Агнессе. Она должна была выбрать между нами.

— И вы смирились бы, если бы она ушла от вас? Но ведь вы любили ее, Рорик!

Роберт медленно повернул лицо к братьям. Генрих в смущении отвел глаза. Он вдруг почувствовал, что напрасно всегда с раздражением посмеивался над этим странным человеком.

— И люблю, Рой.

Рой продолжал настойчиво ставить трудные вопросы:

— Надеялись, что она выберет вас? Ставили эксперимент по проверке силы ее любви? Я правильно понял, Рорик?

Роберт долго смотрел на Роя, и такая тоска засветилась в его глазах, что Генриху захотелось схватить брата за ворот и поскорее увести из этой комнаты.

Больной сказал шепотом:

— Ах, как же вы все… Неужели нельзя не поверхностно?..

— Я как раз хочу доискаться глубины, — осторожно возразил Рой. — И это так непросто, Рорик.

— Это так просто, Рой! Но говорить об этом! Хорошо, я скажу… Я люблю Агнессу — значит, хочу ее счастья. Ее счастье — это также и мое счастье. И если бы она выбрала меня, значит, мне быть рядом с ней, всегда рядом с ней, заботиться о ней… Что здесь непонятного, что?

— Лежите, лежите, Рорик! — с испугом сказал Рой. Роберт с усилием приподнялся, схватил Роя за руку. Рой хотел уложить больного в постель, но Арутюнян не дался.

Он говорил все быстрей и быстрей — и Рой больше не осмеливался прерывать его.

— А если бы она выбрала его… Насколько же крепче она полюбила его, если решилась нанести мне такой удар!.. Вдумайтесь, Рой, — насколько крепче? И неужели мне мешать? Ему мешать? Ей мешать? Я мог быть счастлив с ней, да, Рой, да. Но препятствовать ее счастью — нет. Вы понимаете меня?

Он откинулся на подушку, обессиленный. Генрих шепнул Рою, что больному нужно дать время прийти в себя после вспышки. Минуты две в палате тянулось молчание.

— Спрашивайте, — сказал наконец слабым голосом Роберт. — Я уже в состоянии вам отвечать.

Рой заговорил о трагедии в испытательной камере. Как Томсон отправился в свой удивительный рейс сквозь стену, они себе представляют. Но почему произошла катастрофа? Он кричал у Агнессы, что у генераторов сохранился половинный ресурс. Очевидно, он ошибся?

— Мы оба ошиблись. Нас подвели какие-то погрешности расчета.

— Как вы узнали об ошибках расчета?

— Я вдруг почувствовал, что устойчивость нашего диполя нарушилась. Нужно было немедленно отзывать Томсона.

— Вы и отозвали его. А он не пошел. Он, очевидно, слишком верил в расчет, который оказался ошибочным. Вы могли насильственно вызволить его из опасного отдаления?

— Мог.

— И не сделали этого?

— Не сделал.

— Почему? Хотели, чтобы объяснение между ними завершилось?

— Да. Нужна была ясность…

— Но вы представляли себе опасность промедления?

— Не знаю. Не помню, на что я надеялся… Хотя я старался…

— Что — старались?

— Старался сфокусировать разрыв диполя на себе. Схема это позволяет. Один страхует другого ценой собственной безопасности. Если бы я на секунду раньше вырвал Томсона из комнаты Агнессы!.. Во мне произошел разряд, это на мгновение оттянуло гибель Томсона, но он все-таки не успел вырваться из камеры!..

Рой положил руку на плечо Роберта, с волнением сказал:

— Больше мы вас не будем расспрашивать, Рорик. От всего сердца желаем быстрого выздоровления!

Когда они вышли из палаты, Рой спросил брата:

— Ты по-прежнему настаиваешь на виновности Рорика?

Генрих ответил не сразу:

— Нет. Он невиновен в подлости, которую я приписал ему. Но мне кажется, он и сейчас не очень ясно отдает себе отчет в том, что реально произошло в их лаборатории.

— Значит, именно об этом ты так напряженно размышлял, когда я расспрашивал Рорика?

— И об этом тоже, — ответил Генрих.

— В палате ты не проронил ни одного слова. Боюсь, Рорик истолкует твое молчание превратно.

— Я постараюсь потом оправдаться перед ним. А за одно извиниться и за прежнее недружелюбие.

— Ты бы все же сказал о своих новых идеях, Генрих.

Генрих усмехнулся.

— Идей нет. Разные туманные соображения. Узнаем, что нового разузнал Арман, и побеседуем о тех возможностях, которые почему-то не предвидели Иван со своим ассистентом.