Кровожадный Карнавал - Сникет Лемони. Страница 12

— В таком случае вы не откажетесь сыграть главную роль в львином шоу, — продолжал Олаф. — Мы не станем кормить львов в их привычные часы, поэтому к началу представления они очень, очень проголодаются. Ежедневно вместо представления в Шатре Уродов мы будем наугад выбирать одного из уродов и смотреть, как его пожирают львы.

Все опять захлопали — все, кроме Хьюго, Колетт, Кевина и троих детей, застывших от ужаса.

— Вот потеха будет! — выкрикнул прыщавый. — Представляете, агрессивность и неряшливая манера есть одновременно! Зрелище получится роскошное!

— Целиком с вами согласна! — подхватила стоявшая рядом женщина. — Умора была глядеть, когда двухголовый урод ел кукурузу, но еще занятнее, когда будут есть его самого!

— Нет, а я бы предпочел полюбоваться, как будут есть горбатого, — возразил кто-то из толпы, — он такой потешный! И спина не такая, как у всех!

— Веселье начнется завтра днем! — возвестил Граф Олаф. — До завтра!

— Прямо не знаю, как и дождусь, — проговорила женщина, когда толпа начала рассасываться, что означает здесь «зрители отправились покупать сувениры или стали расходиться по домам». — Сразу всем знакомым расскажу.

— А я пойду позвоню той репортерше из «Дейли пунктилио», — сказал прыщавый мужчина, направляясь к телефонной будке. — Карнавал станет теперь очень популярным, может и в газете про него напишут.

— Вы были правы, босс, — сказал крюкастый. — Теперь дела тут пойдут на лад.

— Конечно, он прав, пожалуйста, — подтвердила Мадам Лулу. — Он блестящий, храбрый и щедрый мужчина. Он блестяще придумал представление со львами, пожалуйста. Он храбро бьет львов хлыстом, пожалуйста. И он щедрый — подарил Лулу львов.

— Он тебе их подарил?! — раздалось вдруг где-то поблизости. В голосе слышалась угроза. — Так львы — подарок?!

Большинство зрителей отправилось восвояси, и Бодлерам стала видна Эсме Скволор, которая, оказывается, стояла у входа в соседний фургон и теперь направилась к Графу Олафу и Мадам Лулу. Проходя мимо прицепа со львами, она провела своими длиннющими ногтями по прутьям клетки, и львы в страхе заскулили.

— Так, значит, ты подарил Мадам Лулу львов? А мне что ты привез?

Граф Олаф со смущенным видом почесал голову костлявой рукой.

— Ничего, — признался он. — Но если хочешь, пользуйся моим хлыстом.

Мадам Лулу чмокнула Олафа в щеку.

— Он подарил мне львов, пожалуйста, за то, что я сделала такое прекрасное гаданье.

— Да, надо было это видеть, Эсме, — подтвердил Олаф. — Мы с Лулу вошли в Гадальный Шатер, выключили свет, и тогда хрустальный шар начал издавать магическое гудение. Затем над головой у нас сверкнула магическая молния, Мадам Лулу велела мне как следует сосредоточиться, я закрыл глаза, а она посмотрела в хрустальный шар и сказала, что кто-то из бодлеровских родителей жив и скрывается в Мертвых Горах. И за это я ей подарил львов.

— Выходит, Мадам Лулу получила свою морковку? — фыркнул крюкастый.

— Завтра прямо с утра, — продолжал Олаф, — Мадам Лулу еще раз задаст вопрос шару и скажет мне, где именно находится этот старший Бодлер.

Эсме бросила злобный взгляд на Лулу.

— И что тогда ты еще ей подаришь, Олаф?

— Будь благоразумна, мое сокровище, — попытался урезонить свою подружку Граф Олаф. — Львы сделают Карнавал Калигари популярным, так что Мадам Лулу сможет больше времени посвящать гаданию и обеспечит нас сведениями, с помощью которых мы наконец приберем к рукам бодлеровское наследство.

— Мне неловко вносить поправки, — робко заметил Хьюго, — но нельзя ли сделать Карнавал популярным, не скармливая нас львам? Признаюсь, эта перспектива меня как-то волнует.

— Слыхал, как публика приняла мое сообщение о новом аттракционе? — спросил Граф Олаф. — Они ждут не дождутся, когда львы сожрут уродов. А ведь каждый из нас должен выполнить свою роль, чтобы дать людям то, что они хотят. Ваше дело — вернуться сейчас же в свой фургон и оставаться там до завтрашнего утра. Остальные займутся своим делом — будут копать яму.

— Яму? — удивилась одна из женщин с напудренным лицом. — Зачем нам яма?

— Мы будем держать там львов, — ответил Олаф, — чтобы они съедали только того из уродов, который туда спрыгнет. Копать будем около американских гор.

— Отличная идея, босс, — одобрил лысый.

— Лопаты в фургоне, там инструменты, — сказала Лулу. — Я покажу, пожалуйста.

— Я не собираюсь копать, — заявила Эсме, когда остальные приготовились идти. — Еще ноготь сломаю. И потом, мне надо поговорить с Графом Олафом. Наедине.

— Ну, хорошо, хорошо, — согласился Граф Олаф. — Пойдем в гостевой фургон, там никто не помешает.

Олаф с Эсме удалились в одну сторону, а Мадам Лулу повела олафовских приспешников в другую. Дети и их товарищи по несчастью остались одни.

— Что ж, пошли в фургон, — заметила Колетт. — Может, сумеем придумать, как не быть съеденными.

— Ох нет, не будем думать об этих страшных тварях. — Хьюго вздрогнул. — Давайте лучше поиграем в домино.

— Мы с моей второй головой и с Чабо сейчас придем, — сказала Вайолет. — Только допьем горячий шоколад.

— Желаю получить удовольствие, — мрачно отозвался Кевин, скрываясь вслед за Хьюго и Колетт в фургоне уродов. — Может, пьем его в последний раз.

Кевин обеими руками закрыл дверь, а Бодлеры отошли в сторонку, чтобы их никто не подслушал.

— Добавить корицу в шоколад была замечательная идея, Солнышко, — проговорила Вайолет. — Только что-то мне мешает получать от него удовольствие.

— Ификат, — ответила Солнышко, что означало «Мне тоже».

— Новый замысел Графа Олафа оставил у меня неприятный привкус во рту, — добавил Клаус. — И боюсь, корица тут не поможет.

— Надо пробраться в Гадальный Шатер, — сказала Вайолет. — И сейчас это, возможно, наш единственный шанс туда попасть.

— Думаешь, это правда? — спросил Клаус. — Думаешь, Мадам Лулу действительно что-то видела в хрустальном шаре?

— Не знаю, — ответила Вайолет. — Но я изучала электричество и знаю, что молнии в палатке взяться неоткуда. Что-то там творится загадочное, и необходимо выяснить, в чем дело.

— Чоу! — добавила Солнышко, имея в виду «До того как нас бросят на съедение львам».

— Но ты думаешь, там все по-настоящему? — настаивал Клаус.

— Не знаю! — вспылила Вайолет. Слово «вспылила» означает здесь «своим нормальным голосом, забыв от расстройства и тревоги про маскарад». — Я не знаю, умеет ли гадать Мадам Лулу. Не знаю, откуда Графу Олафу всегда известно, где мы. Я не знаю, где сникетовское досье, почему у кого-то еще была татуировка, как у Олафа, и что значат буквы Г.П.В., и откуда взялся тайный туннель, ведущий к нашему бывшему дому, и…

— …живы ли наши родители, — перебил Клаус. — Как ты считаешь — кто-то из наших родителей в самом деле жив?

Голос среднего Бодлера задрожал, сестры обернулись к нему (что Вайолет, по-прежнему делящей с братом одну рубашку на двоих, далось нелегко) и увидели, что он плачет. Вайолет наклонилась вбок и прислонила свою голову к его голове, а Солнышко, поставив кружку на землю, подползла поближе и обхватила колени Клауса, и Бодлеры постояли немножко, не двигаясь.

Горе — это, так сказать, печаль, охватывающая человека, когда он потерял кого-то дорогого ему, и штука это неуловимая, ускользающая. Горе может на долгое время исчезнуть, а потом вдруг возвращается, когда меньше всего этого ожидаешь. Когда я выхожу ранним утром на Брайни-Бич в самое удобное время для поисков необходимых материалов в деле Бодлеров, океан такой мирный, что я испытываю умиротворение, как будто и не горюю о женщине, которую любил и которую никогда больше не увижу. И вдруг, когда я, промерзнув, забегаю в чайную, где меня поджидает владелец, мое горе, стоит мне потянуться к сахарнице, неожиданно возвращается, и я начинаю так громко рыдать, что другим посетителям приходится просить меня рыдать потише. Что касается бодлеровских сирот, то их горе было, казалось, тяжелой ношей, которую они несли по очереди, чтобы не плакать всем одновременно. Но иногда она становилась чересчур тяжела для одного, и тот один начинал плакать, и поэтому сейчас Вайолет и Солнышко прижались к брату, словно напоминая, что ношу они могут нести сообща, пока наконец не обретут безопасное пристанище и не сложат ее с себя.