Роковые решения вермахта - Цейтцлер Курт. Страница 7

Встаёт вопрос: не так же ли просто объясняется таинственное двухдневное исчезновение Гюнтера фон Клюге, повлекшее за собой его самоубийство? Что случилось с главнокомандующим войсками Западного фронта, до сих пор остаётся одной из самых интригующих загадок войны. Описывая оборонительные бои немцев в Нормандии, Бодо Циммерман частично затрагивает историю Клюге и говорит о нём с большим сочувствием. Обычно самоубийство Клюге и Роммеля связывают с июльским «заговором генералов» [6], однако Циммерман утверждает, что они не имели отношения к заговору. По моему, Циммерман совершенно прав.

Достоверно известно лишь то, что в критический момент отступления немцев во Франции Клюге на два дня исчез из поля зрения. Когда он вновь появился, его сместили с занимаемой должности, а вскоре он отравился цианистым калием. Циммерман утверждает, что Клюге ездил в Фалезский котёл с целью договориться с генералом Паттоном об условиях сдачи в плен. Дело против Клюге было возбуждено после того, указывает он, как немецкое верховное командование перехватило радиограмму Клюге, адресованную Паттону. Эта легенда долго ходила среди немцев.

Когда летом 1945 г. я впервые встретился с немецкими генералами, они спросили прежде всего о Клюге. Этот вопрос очень интересовал их. «Куда он поехал, когда пытался договориться о сдаче? С кем вёл переговоры? Почему потерпел неудачу?»

Мы были крайне удивлены. Такого случая вообще не было. До самого конца войны ни один немецкий генерал не передавал никаких радиограмм о сдаче в плен. Позже мы выяснили этот вопрос в штабе верховного командования союзных экспедиционных сил, а затем в штабе 3-й армии — просто чтобы лишний раз убедиться в том, что мы уже знали. Результат был тот же самый — Клюге никогда не пытался войти в контакт с американцами. Вся история оказалась выдумкой.

Обстоятельства гибели Клюге, приводимые Циммерманом, наводят на мысль, что история с перехватом радиограммы была специально придумана приближёнными Гитлера, дабы оправдать расправу с некогда блестящим солдатом, дух которого был поколеблен.

В целом немецкие генералы дают хорошо продуманный анализ сражений, проигранных нацистской Германией, но при этом много говорят о пагубном влиянии Гитлера. Тем, кто привык читать быстро и поверхностно, может показаться, что гитлеровские фельдмаршалы и генералы были безупречными знатоками военного искусства и что если они в конце концов и были повержены в прах, то только вследствие бестолкового вмешательства Гитлера в дела, в которых он ровно ничего не понимал. Пусть они прочтут эту книгу ещё раз, да повнимательнее!

Мнение Гитлера было решающим в военном совете лишь потому, что большинство профессиональных военных поддерживало его и соглашалось с его решениями. Наиболее рискованные решения Гитлер принимал отнюдь не против воли большинства немецких военных руководителей — многие из них разделяли его взгляды до конца. И даже те, кто иногда сомневался в интуитивной способности Гитлера правильно оценивать обстановку, всё же шли за ним, пока ещё оставалась какая-то надежда на успешный исход войны. Особенно характерно в этом отношении поведение Курта Цейтцлера, который был начальником генерального штаба во время Сталинградской битвы [7]. Цейтцлер возмущался преступным пренебрежением Гитлера к судьбе 250 тысяч человек, составлявших немецкую армию под Сталинградом. Однако вымуштрованный долгими годами солдатской службы, он не нашёл в себе мужества сказать: «Я не приму участия в этом преступлении!» — и пытался лавировать, оставаясь на посту начальника генерального штаба. Может быть, он считал, что его отставка всё равно ничего не изменит. Лично не принимавший участия в Сталинградской битве, Цейтцлер в своей статье воздерживается от анализа хода операции, ограничиваясь изложением разногласий среди военной верхушки гитлеровской армии.

Ценность любой книги определяется главным образом тем, что в ней надеются найти. Так же обстоит дело и с этой книгой. Мне думается, что странная картина отношений между нацистскими военными руководителями, которая впервые так ярко описывается здесь немецкими генералами, гораздо увлекательнее, чем последовательный анализ тех роковых решений, которые привели к разгрому гитлеризма. Его роковой конец был неизбежен, так как ему было органически присуще стремление захватить больше, чем возможно. Ещё в июне 1940 г. стало достаточно ясно, что гитлеровская военная машина остро нуждается в осадной артиллерии, автомобильном и гусеничном транспорте; ей не хватало единства командования и уважения других народов в их стремлении к победе. Было очевидно, что со временем нацистская Германия поплатится за своё безрассудство. Вопрос заключался лишь в том, когда и где.

В битвах за Англию, Эль-Аламейн, Сталинград, Москву, Нормандию и Арденны немцы потерпели жестокое поражение, и не столько из-за сопротивления тех, кто поднялся против Гитлера, сколько из-за чрезмерного растяжения линии фронта. Если человек съедает за столом больше, чем он может переварить, это вызывает лишь икоту, но на поле боя неумеренный аппетит ведёт к катастрофе. В этом наши подразделения и части убеждаются каждый раз, когда пытаются занять слишком большой участок слишком малочисленными силами.

Тактика в известной мере допускает растяжение линии фронта, которое, являясь сравнительно небольшим грехом, постоянно соблазняет командира. В стратегии же оно непростительно. И всё-таки, как я уже ранее указывал и теперь подчёркиваю снова, когда какое-либо государство или политическая система стремится возвеличить себя любой ценой, это рискованное стремление захватить как можно больше становится хроническим и неизлечимым. Поэтому я должен отметить, что мои немецкие друзья видят только следствие и ошибочно принимают его за причину. А это в конце концов к лучшему, так как неправильная оценка события заставляет ещё раз изучить его. Думая об агрессии, утешаешься тем, что она неизменно порождает своё собственное противоядие. Так будет до тех пор, пока люди доброй воли не объединятся, чтобы противодействовать ей.

С. Л. А. Маршалл,

Главный историк Европейского

театра военных действий

Роковой год (1939-1940)

Мы все хорошо помним ту первую вспышку, которая вызвала грандиозный взрыв — вторую мировую войну. Поводом послужили напряжённые отношения между Польшей и Германией, связанные с вопросом о «польском коридоре» (по условиям Версальского договора Восточная Пруссия была отрезана от остальной части Германии) и требованием немцев вновь включить вольный город Данциг в состав Германии. Отношения ухудшились в апреле 1939 г., когда немецкое правительство денонсировало польско-германский пакт о ненападении, заключённый пятью годами ранее. Летом 1939 г. обстановка продолжала накаляться. Было очевидно, что Гитлер не согласится ни на какие компромиссные решения. Как теперь известно, нежелание польского правительства идти на какие бы то ни было уступки тоже оказало своё влияние на резкое обострение отношений во второй половине августа.

В период между оккупацией Судетской области и весной 1939 г. Германия имела только один план на случай начала войны. Этот план строился на предположении, что Франция будет наступать, и предусматривал лишь строго оборонительные мероприятия как на французской границе, так и на польской [8]. Основные силы наших войск, готовые к выступлению, до особого распоряжения должны были оставаться в мобилизационных районах. Однако в начале 1939 г. Гитлер приказал штабам трёх видов вооружённых сил срочно разработать план наступления на Польшу на случай, если немецко-польский спор не будет разрешён мирными средствами. Этот план получил наименование операции «Вейс» (принятый ранее оборонительный план назывался операцией «Рот»). Он преду-сматривал использование против Польши основных сил сухопутных войск и авиации. Западные границы должны были прикрываться лишь незначительным количеством войск. Гитлер считал, что Франция и Англия, несмотря на гарантии, данные Польше, в действительности не вступят в войну. Эти расчёты Гитлера подкреплялись успешными переговорами 23 августа со Сталиным относительно пакта о ненападении [9]}.