Наставники - Сноу Чарльз Перси. Страница 53

31. «Сегодня у нас счастливый день»

Я ошибся – перемирие было нарушено ровно через сутки. По колледжу пополз слух, что Найтингейл задумал «высказаться без обиняков». Гетлиф в этот день несколько часов убеждал Льюка проголосовать на выборах за Кроуфорда – мне рассказал об этом сам Льюк, который с огромной неохотой отрывался от своих лабораторных исследований. Он заметно побледнел, под глазами у него залегли черные тени, и, передавая мне разговор с Гетлифом, он злобно пожаловался:

– Уж кто-кто, а Гетлиф-то мог бы понять, что нельзя отрывать человека от работы, когда он поймал за хвост удачу.

– У вас очень усталый вид, – заметил я.

– От работы я не устаю, – буркнул Льюк.

– И что же вы сказали Гетлифу? – спросил я.

– Все в этом дерьмовом колледже по два раза на дню меняют свои решения, – ответил мне Льюк, который немного ошалел от радостной надежды, а со мной уже довольно давно начал разговаривать без всяких церемоний. – Ну, да я-то не таковский!

Гетлиф открыто попытался переубедить Льюка, а Винслоу в тот же день – меня; их действия не вызвали у наших единомышленников никакого протеста, а вот «листовка» Найтингейла, которую он разослал всем членам Совета, – это было нечто совсем иное. В своей листовке он пересказал некоторые требования Кроуфорда к личности ректора и в конце приписал: «Многие члены Совета считают, что миссис Кроуфорд будет достойной хозяйкой Резиденции, а это, на их взгляд, очень важное обстоятельство, ибо далеко не каждый кандидат в ректоры может похвастаться подобным преимуществом».

Разослав членам Совета свою листовку, Найтингейл притих, но сторонников Джего его новая выходка возмутила до глубины души. «Сколько можно терпеть? Что он затеет завтра?» – такие вопросы я слышал десятого декабря несколько раз и был готов к откровенному объяснению в трапезной. За обедом Рой Калверт и я, двое сторонников Джего, встретились с тремя сторонниками Кроуфорда – Найтингейлом, Винслоу и Деспардом; все трое держались вместе. Я уже решил начать разговор о листовке, как вдруг, сразу после молитвы, в трапезную вошел Джего – первый раз после смерти Ройса. Найтингейл явно ожидал от него неистовой вспышки – и не дождался. Во время еды Джего спокойно разговаривал со мной и Роем, иногда обменивался вежливыми репликами с Деспардом и Винслоу, а Найтингейла просто не замечал. Ни за обедом, ни в профессорской о выборах не было сказано ни единого слова.

На следующее утро, одиннадцатого декабря, ко мне во время завтрака зашел Браун – бодрый, румяный и деловитый.

– Я тут размышлял, стоит ли нам реагировать на последний выпад Найтингейла, – сказал он, – и решил, что лучше не надо. Любой ответ только ухудшит наше положение. А кроме того, у меня появилась тайная надежда, что раз уж он начал писать, то рано или поздно скомпрометирует себя по-настоящему. Я, правда, набросал ответное письмо, да в последнюю минуту раздумал его посылать. Мне, конечно, не нравится его выходка, но, по-моему, пусть уж все идет, как идет.

– А как, по-вашему, все идет?

– Ну, разговаривая с вами, я не буду утверждать, что полностью удовлетворен нашим положением, – сказал Браун. – Зато в разговорах с противниками и мне и вам следует утверждать именно это. А в разговорах с нашими союзниками, – он внимательно посмотрел на меня, – нам, пожалуй, следует утверждать это еще решительней. Если же говорить откровенно, то события развиваются не совсем так, как мне хотелось бы. Я до сих пор не получил ответа от Юстаса Пилброу, хотя отправил ему телеграммы – по всем известным мне адресам – сразу после кончины бедняги Ройса. А вчера телеграфировал ему еще раз. В общем, я поверю, что Пилброу примет участие в голосовании, только когда увижу его здесь.

– Кроме того, нас постигла еще одна неудача, – добавил Браун. – Вчера мы с Кристлом опять попытались переубедить Гея. И ничего не добились. Переубедить-то его можно, я уверен в этом, но сейчас он думает только о том, что ему, видите ли, надо руководить колледжем, и ни о чем другом говорить не желает. Он опять читал нам Устав. Короче, ничего у нас не получилось.

– Вам не следовало идти к нему без меня, – раздосадованно проговорил я.

– Мне очень хотелось, чтобы со мной пошел Кристл, – сказал Браун. Он заметил мою досаду – я был уверен, что они не сумели найти верного тона, разговаривая с Геем, – и поэтому откровенней, чем обычно, высказался о Кристле. – Думаю, что нам обязательно надо было подогреть его интерес к предвыборной борьбе. Он с самого начала относился к ней без должного энтузиазма. Я как-то упустил из виду его неуравновешенность…

Зазвонил телефон. Не у меня ли мистер Браун? Его разыскивает мистер Кристл. Браун предложил пойти к нему. Нет-нет, господин декан уже на пути к вам, мистер Элиот.

Кристл пришел через несколько минут – энергичный и радостный.

– Сегодня у нас удачный день, – сказал он еще на пороге.

– Что случилось? – встревоженно спросил Браун.

– Пока я не могу сообщить вам всех подробностей, – ответил Кристл. – Он наслаждался своей тайной. – Сейчас я могу только сказать, что Деспард получил с первой почтой письмо от сэра Хораса. По меньшей мере приятное, знаете ли, письмо. Есть в нем, правда, кое-какие странности – ну, да скоро вы все сами узнаете. Я с удовольствием пересказал бы вам содержание письма прямо сейчас, но Деспард показал мне его неофициально.

– Прекрасная новость! – воскликнул Браун.

– Деспард предполагал обнародовать это письмо только после выборов, – сказал Кристл. – Но я объяснил ему, что такое важное известие ни в коем случае нельзя держать в секрете. Я прямо объявил ему, что не могу этого допустить. Я сказал, что если он откажется созвать неофициальное собрание, то я сам оповещу членов Совета о письме сэра Хораса.

Браун с приветливой улыбкой смотрел на своего торжествующего друга.

– Прекрасно, – повторил он.

– Так мы и условились, – сказал Кристл. – Я зашел в секретариат и договорился, что они разошлют записки всем членам Совета. Деспард не решился проводить неофициальное собрание в профессорской, а поэтому оно состоится у меня. Уверяю вас, Браун, мы добились крупного успеха. Сегодня у нас счастливый день.

Я пришел к Кристлу в начале третьего; в его гостиной уже стояло вокруг стола двенадцать стульев. Около половины третьего у него собралось десять человек; Льюк с раннего утра был в лаборатории и не получил извещения; Гей тоже не явился, и я подозревал, что Кристл вовсе не настаивал, чтобы ему вовремя доставили извещение. Все, кроме Кристла, расселись вокруг стола, а он, стоя, проговорил:

– Пора начинать, господа. Предлагаю поручить председательство мистеру Деспарду.

Браун поддержал Кристла, остальные неясным гулом выразили свое одобрение, но Деспард сказал:

– Я должен довести до вашего сведения, господа, что нынешнее собрание никак не укладывается, на мой взгляд, в рамки наших традиций. Передо мной стоит трудноразрешимая задача. С одной стороны, я считаю себя б-безусловно обязанным сообщить вам о письме, которое я получил сегодня утром. А с другой стороны, мне совершенно очевидно, что я получил это письмо из-за неосведомленности отправителя, все еще считающего меня заместителем ректора. Я, признаться, не совсем понимаю, как нам следует реагировать на официальные известия, когда у нас нет официального руководителя. Мне, господа, неясно, на что мы должны решиться.

Наконец Деспарда уговорили возглавить собрание. («Что он и собирался сделать с самого начала», – шепнул мне Рой.) Деспард сказал:

– Поскольку нынешнее собрание не укладывается в рамки наших традиции, я как частное лицо прочитаю вам пришедшее на мое имя письмо. Мне представляется, что мы не имеем права давать на него официальный ответ, а в неофициальном ответе должны указать, что я уже не заместитель ректора и что, как только новый ректор будет избран, письмо сразу же положат ему на стол. А теперь о самом письме. Его прислал в колледж сэр Хорас Тимберлейк, родственник одного из наших недавних питомцев, если я не ошибаюсь. В связи с этим письмом нашему Совету предстоит решить несколько сложнейших задач… впрочем, судите сами, господа, я прочитаю вам письмо: