Пора надежд - Сноу Чарльз Перси. Страница 57

Шейла снова попыталась задеть меня, но поняла, что мысли мои заняты чем-то другим. На лице у нее появилось озадаченное и до смешного огорченное выражение.

Игриво прищурившись, она спросила, который час. Я ответил, что уже пять.

— О, у меня бездна времени, — промолвила Шейла. — Дома меня ждут еще не скоро.

Я промолчал.

— Что же мы будем делать? — не отступалась Шейла.

— Что хочешь, — равнодушно ответил я.

— Это ни на что не похоже! — рассердилась она.

— Пойдем ко мне, — машинально, следуя обыкновению, предложил я.

— Хорошо, — согласилась Шейла и начала пудриться.

Вот тогда-то подсознательно созревшее во мне решение и вырвалось наружу.

— Нет, — сказал я. — Не могу.

— Чего ты не можешь? — Шейла удивленно посмотрела на меня поверх зеркальца.

— Шейла, — сказал я, — я хочу, чтобы ты ушла.

— Но почему? — вскричала она.

— Ты сама понимаешь почему.

Шейла посмотрела на меня в упор долгим, немигающим взглядом.

— Ладно, если тебе так хочется, я уйду.

— Именно этого я и хочу.

— Однажды я ушла от тебя, хотя мне не следовало этого делать. Мне пришлось вернуться и извиниться перед тобой. Но сейчас ты сам меня гонишь, и я никогда к тебе не вернусь.

— А я на это и не рассчитываю.

— Учти, если я уйду, мы больше никогда не встретимся. Я буду считать, что ты не желаешь видеть меня, и не сделаю к тебе ни шага.

— Именно об этом я тебя и прошу.

— Ты уверен, что это так? Ты уверен?

— Да, уверен, — подтвердил я.

Не произнеся больше ни слова, Шейла надела пальто, и мы пошли через прокуренное кафе. Проходя мимо потускневшего от дыма зеркала, я случайно посмотрел в него. Оттуда на меня глянули наши побелевшие, как мел, лица.

У выхода мы сказали друг другу холодное: «Прощай!» Лил сильный дождь, и Шейла побежала к такси. Я видел, как она села в него и уехала.

Глава 29

ВТОРАЯ ВСТРЕЧА С ДОКТОРОМ

Однажды, когда я уже сделал предложение Шейле, но еще не порвал с нею, я встретил Мэрион. Эта встреча очень подняла мое настроение. Я даже подумал, не говорил ли с нею Джек обо мне, Держалась она гораздо увереннее, чем прежде. Благодаря своему драматическому дарованию она завоевала в городе известное положение, чего нельзя было сказать о других членах нашего кружка. У нее появилась привычка громко и весело смеяться, откинув назад голову. Я не сомневался, что у нее есть поклонники, а может быть, и любовник. Прежняя ее серьезность исчезла, однако циничной она не стала.

Со мной она держалась дружески, но разговаривала сердито, покровительственным тоном. Подобно миссис Найт, да и многим другим, она сразу поняла, что я переутомлен. Заметить это было нетрудно: усталость и малейшее душевное волнение сразу отражались на моем лице. У меня, как в у Шейлы, уже в молодости появились морщинки.

Мэрион говорила раздраженно и встревоженно.

— Вам же надо быть в Лондоне… — И она назвала точную дату выпускных экзаменов: только она и могла это запомнить. — Не хватало еще, чтобы вас отправили туда на носилках!

Отругала она и Джорджа.

— Не позволяйте ему столько пить! — сказала она. — Честное слово, вы все точно дети! Пожалуй, единственный взрослый человек среди вас — это я.

И она положительно вырвала у меня обещание показаться врачу, если я не почувствую себя лучше.

Идти к врачу я боялся. Отчасти из страха, который испытывают обычно молодые люди, еще мало знакомые со своим организмом. А вдруг обнаружится что-то скверное?

Но, кроме того, мною владели опасения азартного игрока. А что, если силы мои иссякнут до экзаменов? Мне надо дотянуть во что бы то ни стало! Ничто меня не остановит, а вот доктор может попытаться остановить. После экзаменов можно и слечь, но только не теперь!.

Разрыв с Шейлой произошел в пятницу. На следующее утро, вставая с постели, я почувствовал головокружение. Комната вертелась и подскакивала у меня перед глазами. Я закрыл их и ухватился за каминную доску. Но и за опущенными веками комната продолжала свой неистовый круговорот. Приступ длился несколько минут. Я снова сел на кровать, испуганный и расстроенный. «Господи, что же это со мной?» — спрашивал я себя. Несмотря на это происшествие, дневную норму чтения я выполнил. Отложить сейчас занятия значило признать себя побежденным. Запоминать прочитанное я все же мог. Но на другое утро все началось сначала: приступ повторялся трижды по утрам, а один раз — ночью.

Мной овладел страх. Но еще сильнее — бешеная злоба. Неужели сейчас, когда я почти у цели, судьба надсмеется надо мной! Ведь несмотря на историю с Шейлой, несмотря на все связанные с этим неприятности, я хорошо подготовился к экзаменам. Это я твердо знал. Я должен был это знать, ибо слишком страшно мог поплатиться, если бы попытался обмануть себя. Подбадривая меня, Джордж отбрасывал свой поистине космический оптимизм и говорил со мной как специалист. Еще до того, как у меня начались приступы этой странной болезни, я как-то спросил у него, на что я могу рассчитывать. Скрупулезное взвешивание всех «за» и «против» было не в характере Джорджа, но я настойчиво требовал ответа на свой вопрос. Могу ли я выйти на одно из первых мест в ряду отличников? Джордж заявил, что, по его мнению, это более чем вероятно.

Сдаться при таких условиях было совершенно невыносимо. У меня от ярости мутился рассудок. Но я не знал, что происходит со мной, и потому боялся. Я понятия не имел, чем могут быть вызваны головокружения. Сопротивление мое было сломлено. Надо обращаться к врачу.

Я подумывал о том, чтобы навестить старенького доктора Фрэнсиса, но однажды вечером, еле досидев за рабочим столом до конца дня, я вышел и неожиданно для себя самого зашагал по направлению к больнице, где работал Том Девит. Я решил посоветоваться с ним. Я оправдывал себя тем, что больница очень близко и у меня уйдет на посещение врача меньше времени. К тому же Том моложе — ведь знания старика Фрэнсиса могли и устареть. Но все это были лишь оправдания, которые я придумывал для себя. На самом же деле я пошел к Тому Девиту только потому, что мне его рекомендовала Шейла.

В больнице я представился дежурной сестре как знакомый Девита и сказал, что хотел бы видеть его. Сестра подозрительно посмотрела на меня и внушительным тоном объявила, что доктор занят. Мне, однако, удалось упросить ее позвонить ему по телефону. Она назвала Девиту мою фамилию, после чего нехотя сообщила, что доктор сейчас освободится.

Меня провели к нему в приемную. Окна ее выходили в больничный сад, освещенный сейчас лучами заходящего апрельского солнца, — больных, отдыхавших там в передвижных креслах, как раз увозили обратно в палаты. Девит впился в меня острым, настороженным взглядом. В тоне, каким он со мной поздоровался, чувствовался вопрос. Он, видимо, опасался услышать какие-то неприятные известия о Шейле.

— Я пришел к вам под видом знакомого, — сознался я. — Мы с вами однажды встречались, и я решил воспользоваться вашей добротой. Я плохо себя чувствую — не могли бы вы меня осмотреть?

На лице Девита отразилось разочарование, смешанное с чувством облегчения и легким раздражением.

— Вам надо было записаться ко мне на прием, — сердито сказал он.

Но доброта взяла в нем верх. И потом я ведь был для него не совсем посторонний, как и он для меня.

— Дежурство мое уже кончилось, — промолвил он. — Ну да ладно. Садитесь и рассказывайте, что с вами.

Мы встречались с ним всего один раз — тогда. И сейчас, увидев его, я подумал, что либо мое первое впечатление было неверно, либо-он за это время постарел и сильно сдал. Он был почти совсем лысый, щеки у него обвисли, и на шее образовались жирные складки. Глаза его-смотрели напряженно и как-то растерянно — такой взгляд мне приходилось наблюдать у людей, рассчитывавших на спокойное, счастливое, безбедное существование, но потерпевших неудачу и отказавшихся от борьбы. Я бы не удивился, если бы узнал, что Девит не в состоянии и часа пробыть в одиночестве и все вечера проводит в клубе.