Смерть под парусом - Сноу Чарльз Перси. Страница 31

Я заметил, как у Эвис дрогнули уже почти слипшиеся веки. Последняя фраза привлекла её внимание. Она тихо сказала:

— Можно подумать, что любовь заставляет иначе смотреть на вещи.

— Да-а, — подтвердил Финбоу. — Любовь преображает всё: от хорошей пьесы получаешь удовольствие потому, что она хороша, а от плохой — потому, что плоха.

— Что вы хотите этим сказать? — спросила Эвис. Теперь она смотрела на Финбоу широко открытыми глазами. — Что влюблённым всё на свете интересно: что бы ни делать, куда бы ни идти — лишь бы вместе, ведь так? Как бы я хотела влюбиться! Молодые люди стали приглашать меня в театр с семнадцати лет, но хоть бы один из них своим присутствием заставил меня глубже прочувствовать ту или иную пьесу. С любимым человеком я бы, наверное, даже на галёрке чувствовала себя счастливой.

— Вряд ли, — резюмировал Финбоу. — Вот в этом я сомневаюсь.

Эвис приподнялась и оживлённо продолжала:

— А ещё я бы хотела иметь свою ложу в каком-нибудь захудалом театрике на весь сезон… о, я бы полжизни отдала за это, только бы не прозябать, как сейчас! Я ещё не встречала человека, с которым могла бы поделиться своими сокровенными мыслями. Никого, кто бы меня по-настоящему заинтересовал. Роджер частенько водил меня в театр, но лучше бы он этого не делал…

— Да, можно испортить себе всякое удовольствие, если пойти в театр с человеком, не способным ценить искусство, — посочувствовал Финбоу.

— Удовольствие?! Это была пытка. — Эвис всем телом подалась вперёд, и тёмная прядь упала на лоб. — Мужчинам не понять, насколько может осточертеть однообразная жизнь. Так порой хочется, чтобы хоть что-нибудь произошло! Я не приспособлена к жизни… не научили. Средств к существованию тоже нет. Я похожа на викторианскую барышню, только чуточку образованнее. Любовь может оказаться самым значительным событием в моей жизни. Это, собственно, единственное, на что я могу надеяться. А она, как нарочно, обходит меня стороной, — голос её зазвенел, — и боюсь, что это уже навсегда. Кристофер — самый приятный из моих поклонников, он нравится мне. Молю бога, чтобы я со временем могла полюбить его по-настоящему.

— Сердцу не прикажешь, — уронил Финбоу. Только Эвис начала снова что-то говорить, как вдруг за нашими спинами раздалось:

— Ну хватит, с меня довольно! Мы увидели в дверях миссис Тафтс.

Лишь на миг презрительная гримаса мелькнула на непроницаемом лице Финбоу, но тут же её как рукой сняло, и он обернулся к нашей экономке.

— Не хотите ли присесть, миссис Тафтс? — сказал он.

— Я не могу этого допустить, не хочу этого допустить и не допущу, — выпалила миссис Тафтс.

На ней было чёрное пальто, из-под которого виднелись ночная сорочка и шлёпанцы из красной фланели. На голове торчали папильотки, и это придавало ей ещё более воинственный вид.

— Я этого не потерплю, — продолжала она. — Слыханное ли дело поднимать человека среди ночи! Стыд и срам! Молодая девица, нет бы блюсти себя, она расселась в гостиной ночью с двумя мужчинами, которые годятся ей в отцы. Мне стыдно, мистер Финбоу, никак не ожидала этого от вас. А вы, — и она пригвоздила меня к месту свирепым взглядом, — я знала, что вы ещё и не такое способны выкинуть, с первого взгляда видно, — тараторила она без передышки. — Сброд да и только, никаких понятий о чести. Тоже мне хороши, наверное, считают себя джентльменами… или молодые девицы вроде этой… воображают себя леди… да какие же вы леди и джентльмены, когда ведёте себя хуже, чем… Джентльмены только тогда джентльмены, когда они ведут себя по-джентльменски, вот что я вам скажу!

Она замолкла, чтобы перевести дыхание, а Финбоу, воспользовавшись паузой, вставил:

— Миссис Тафтс, а не пойти ли вам поспать?

Но разъярённая фурия затараторила с новой силой. Она, очевидно, только сейчас заметила, что на Эвис под пледом нет ничего, кроме пижамы, и набросилась на неё:

— Как вы смеете появляться на людях в таком непристойном виде? Ни одна порядочная женщина не дойдёт до такого бесстыдства, чтобы ложиться в постель в эдаком одеянии. А вы вертитесь в одном исподнем да ещё с голыми пятками перед этими индюками и рады. — Она снова ткнула пальцем в мою сторону. В её глазах я становился воплощением всех людских пороков… хотя сам я не знал за собой ничего подобного. Миссис Тафтс тряслась от гнева. — Сейчас я схожу в вашу комнату, голубушка, и принесу вам оттуда халат и домашние туфли и буду стоять у вас над душой, пока вы не оденетесь и не отправитесь, как положено приличной девушке, в постель. Я глаз не сомкну, так и знайте, пока не буду уверена, что в этом доме соблюдаются приличия.

— В нашу комнату нельзя. Вы разбудите мисс Гилмор, — сказала Эвис, прикусив губу и стараясь сдержать то ли раздражение, то ли смех, не знаю. Наверное, всё-таки она боялась вспышки раздражения, так как брань и оскорбления всегда задевают нас больнее, чем хотелось бы.

— Пусть хоть весь дом на ноги поднимется, а вы у меня наденете халат и выйдете отсюда в приличном виде, — заявила миссис Тафтс и решительным шагом направилась к дверям девичьей спальни.

Финбоу с усмешкой заметил ей вслед:

— Просто удивительно, какое влияние оказал язык молитвенника на речь миссис Тафтс. Человечество многим обязано этому произведению…

Вопль миссис Тафтс прервал его на полуслове.

— Куда запропастилась другая девица? Что происходит в этом доме?

Мы с Финбоу кинулись к спальне девушек и заглянули в дверь. Миссис Тафтс зажгла свечу, стоявшую на туалете, и замерла посреди комнаты, остолбенело глядя на две пустые разобранные постели. Эвис, которая проскользнула вслед за нами и уже успела накинуть халат и сунуть ноги в домашние туфли, констатировала:

— Её здесь нет.

— Скажите мне на милость, — произнесла миссис Тафтс, снова обретая дар речи, — что творится сегодня в этом доме? Это же форменный вертеп. Куда девалась та, рыжая, сбежала… или ещё что-нибудь почище? — Она выпятила нижнюю губу и стояла, приземистая и тучная, уничтожающе глядя на Финбоу.

— Далеко уйти она не могла, — рассудительно заметила Эвис. — Ведь она не одета. Все её вещи на месте.

— Если она в доме, она от меня не скроется — всё равно найду, — буркнула миссис Тафтс. — А если её нет, то она останется на улице на всю ночь. Здесь две двери, и обе будут заперты, уж я позабочусь об этом.

Щёлкнули шпингалеты на дверях гостиной, опустился засов на входных дверях в холле, и миссис Тафтс, вернувшись к нам, заявила:

— Так вот, в кухне её нет. Когда вы разбудили меня своим шумом, я подумала, что это на кухне. Я заглянула туда, но там никого не было. Посмотрим теперь спальни. Мистер Финбоу, постучитесь-ка в дверь к тому молодчику.

Финбоу выслушал тираду экономки с невозмутимым спокойствием. Он громко постучал в дверь Филиппа. В ответ — ни звука. Он постучался ещё раз, вошёл в комнату и чиркнул спичкой. На кровати Филиппа царил беспорядок, и она была пуста.

— Так, — пробормотал Финбоу.

Со свечой в руке в спальню вошла миссис Тафтс, а вслед за ней и мы с Эвис. Мы представляли препотешную группу… четверо взрослых людей, тупо уставившихся на пустую постель: высокий, элегантный, благодушно улыбающийся Финбоу; миссис Тафтс в пальто и торчащей из-под него ночной сорочке — сама оскорблённая добродетель; изящная, как китайская статуэтка, Эвис — бледная, усталая, но с искрящимися от смеха глазами; и, Наконец, я сам, с блуждающим взглядом, старательно обходящим миссис Тафтс, немолодой, солидный джентльмен в выходном костюме.

— Они убежали вдвоём, и один бог знает, чем всё это может кончиться! Только он! — взорвалась миссис Тафтс. — Если их нет и в соседней комнате, то они останутся на улице, клянусь!

Я собрался возразить ей, но Финбоу остановил меня.

— Правильно, миссис Тафтс. Оставьте их за дверью, если они действительно ушли из дому.

Мы вернулись в гостиную, и Финбоу тихонько постучал в дверь комнаты Уильяма и Кристофера. Спустя минуту оттуда послышалось невнятное бормотание, и Финбоу сунул в дверь голову.