Русская революция и «немецкое золото» - Соболев Геннадий Леонтьевич. Страница 11

Глава третья.

В. И. Ленин: «Наименьшим злом было бы поражение царской монархии»

Война застала В. И. Ленина в польской горной деревушке Поронино и сразу же обернулась для него крупными неприятностями и переживаниями. 7 августа 1914 г. на его квартире был произведен обыск, в ходе которого жандарм забрал все ленинские материалы, в том числе рукопись по аграрному вопросу, приняв содержавшиеся в ней статистические таблицы за шифрованные записи. Самому Ленину было предписано явиться на следующий день в расположенный неподалеку городок Новый Тарг на допрос. Понимая всю серьезность своего положения, Ленин в тот же день направляет телеграмму директору полиции Кракова: «Здешняя полиция подозревает меня в шпионаже. Жил два года в Кракове, в Звежинце и 51 ул. Любомирского. Лично давал сведения комиссару полиции в Звежинце. Я эмигрант, социал-демократ. Прошу телеграфировать Поронин и старосте Новый Тарг во избежание недоразумения. Ульянов» [115]. Тем не менее по прибытии в Новый Тарг лидер большевиков был арестован и посажен в тюрьму. Пришлось обращаться через Я. С. Ганецкого за срочной помощью к лидеру австрийских социал-демократов Виктору Адлеру, который являлся членом австрийского парламента. Ходатайствуя в Вене перед министром внутренних дел Австрии об освобождении Ленина, Адлер заявил: «Ульянов – решительный противник царизма – посвятил всю свою жизнь борьбе против русских властей и, если бы он появился в России, с ним поступили бы по всей строгости и, возможно, казнили бы» [116]. 19 августа Ленин был освобожден из тюрьмы, а спустя несколько дней в краковскую полицию пришла телефонограмма из министерства внутренних дел в Вене: «По мнению д-ра Адлера Ульянов смог бы оказать большие услуги при настоящих условиях» [117]. Ленин же в эти дни предпринимал все усилия для того, чтобы поскорее выбраться из злополучного Поронина, и с помощью того же В. Адлера ему удалось получить разрешение на проезд с семьей из Кракова через Вену в нейтральную Швейцарию. 5 сентября 1914 г. он уже послал из Цюриха В. Адлеру «наилучшие приветы и наилучшую благодарность» [118]. Теперь можно было заняться судьбами мировой революции и разрабатывать тактику по отношению к империалистической войне. Правда, и здесь Ленин не чувствует себя в полной безопасности. В октябре 1914 г. он писал В. А. Карпинскому: «Есть все основания ждать, что швейцарская полиция и военные власти (по первому жесту послов русского или французского и т. п.) учинят военный суд или высылку за нарушение нейтралитета и т. п. Посему не пишите прямо в письмах ничего. Если надо что-либо сообщить, пишите химией» [119].

Обосновавшись в Берне, Ленин в первые же дни после своего приезда устраивает совещание местной группы большевиков, на котором выступил с докладом об отношении к начавшейся войне. Весь пафос его доклада был направлен против вождей европейской социал-демократии, вставших с началом войны на позиции «гражданского мира» и поддержки своих правительств. Вождя большевиков особенно огорчала и возмущала позиция самой влиятельной социал-демократической партии – германской, представители которой в рейхстаге голосовали вместе со всеми депутатами за предоставление кайзеровскому правительству пятимиллиардного военного займа. Объясняя, почему вожди европейских социалистов должны не защищать «свою буржуазию», а разоблачать ее «подлости», Ленин аргументировал: «Ибо везде буржуазия и империалисты, везде подлая подготовка бойни: если особенно подлый и варварский русский царизм (более всех реакционен), то и немецкий империализм тоже монархический…» [120]. Окончательно свою точку зрения по этому вопросу вождь большевиков сформулировал в написанном им манифесте «Война и российская социал-демократия», который был напечатан 1 ноября 1914 г. в газете «Социал-демократ». В этом документе содержались два главных положения, которые глубоко размежевали большевиков и европейских социалистов. Во-первых, в манифесте подчеркивалось, что для русских социал-демократов «не может подлежать сомнению», что с точки зрения рабочего класса и трудящихся масс всех народов России наименьшим злом было бы поражение царской монархии, самого реакционного и варварского правительства…». Во-вторых, в нем выдвигался «единственно правильный пролетарский лозунг» – «превращение современной империалистической войны в гражданскую войну» [121].

Были ли эти лозунги выражением взглядов революционного сектантства и интернационализма, как утверждают одни, или они отражали реальную и возможную перспективу развития событий, как полагают другие? Отвечая на эти вопросы, необходимо принять во внимание, что Первая мировая война знаменовала собой глубокий экономический, политический и духовный кризис общества, поставила под сомнение само существование капитализма, придав революционерам вполне реальные надежды если не на его уничтожение, то, по крайней мере, на его радикальное обновление. «Ретроспективно оценивая шансы революционеров и реформаторов в 1914 – 1918 гг., – пишет в связи с этим видный отечественный историк С. В. Тютюкин, – следует подчеркнуть, что сложившаяся тогда в мире ситуация была крайне противоречивой. С одной стороны, война привела к грандиозной вспышке национализма и шовинизма, которая развела народы по их «национальным квартирам», заслонила на время классовые антагонизмы, подняла на щит идею гражданского мира во имя победы над внешним врагом. С другой – та же война, оказавшаяся на редкость затяжной, изнурительной и кровопролитной, создала в массах совершенно новую психологию «военного коммунизма» с присущими ей настроениями максимализма, нетерпения, всеобщего уравнительства, ориентацией на насилие и прямое революционное действие. Так создавалась мощная социально-психологическая база того нового, коммунистического течения, которое стало складываться в условиях войны в ряде социалистических партий, в первую очередь в РСДРП» [122].

Катализатором этого «нового, коммунистического течения» стал Ленин, развернувший в Швейцарии кипучую деятельность по разъяснению и утверждению своих взглядов на войну, по сплочению большевистских групп за границей. Он оппонирует в Лозанне занимавшему оборонческие позиции Г. В. Плеханову, выступает со своим рефератом о войне в Женеве, Кларане, Цюрихе и Берне, организует Бернскую конференцию заграничных секций РСДРП, участвует в работе Циммервальдской конференции социалистов-интернационалистов, содействуя выделению из нее так называемой «Циммервальдской левой». «Эрудиция, внутренняя напряженность и фанатизм Ленина часто гипнотизировали окружающих, – писал американский биограф вождя большевиков Луис Фишер. – Суровый образ жизни, целеустремленность и сокрушительная полемическая мощь поднимали ему авторитет» [123]. Однако здесь будет уместно заметить, что этот авторитет не был абсолютным и безраздельным. В январе 1915 г. находившийся также в Швейцарии Н. И. Бухарин предложил Ленину скорректировать его лозунг поражения «своего» правительства в империалистической войне, который при желании мог быть истолкован как призыв к оказанию практической помощи Германии. Лозунг поражения задевал патриотические чувства и потому не воспринимался не только широкими массами, но и многими революционерами, не принимавшими путь к революции, идущий через национальное унижение как результат поражения в войне [124]. Вместе с тем Бухарин и тогда признавал, что «позиция Ильича (и ЦК вообще) есть самая правильная из всех имеющихся социал-демократических направлений» [125].