Последний бой - Соболев Сергей Викторович. Страница 58

Захаржевский покинул отель «Риц» в начале десятого утра, оставив свою спутницу и «без пяти минут невесту» — так, во всяком случае, он в последнее время представлял среди знакомых эту красивую молодую женщину по имени Александра, возглавляющую ныне одно из отпочковавшихся от «Ространснефти» PR-агентств, — отдыхать в гостиничном номере, или «сьюте», как здесь принято говорить, после довольно утомительной ночи.

Прежде чем встретиться с делегатом «крыши», то бишь Андреем Бушминым, предварительная стыковка с которым произошла в ресторане «Серебрянная башня», Жоржу нужно было провернуть одно нехлопотное, но вместе с тем деликатное дельце.

Ему следовало накоротке заглянуть в одну лавочку на Вандомской площади, славящейся на весь мир — в среде состоятельных, естественно, людей, а не каких-то оборванцев — своими ювелирными бутиками и магазинами супердорогой парфюмерии.

Понятно, что брать такси или трястись на общественном транспорте, маскируясь под парижанина, Жоржу не пришлось. По той простой причине, что отель, в котором они снимали «сьют» с двумя спальнями и гостиной (одна спальня была предназначена для сотрудницы Ники), одной своей стороной выходил в аккурат на Вандомскую площадь.

Большинство бутиков и шопов были еще закрыты. Захаржевский, одетый в темное кашемировое пальто, без головного убора, прогулочным шагом отправился по периметру площади, как бы проткнутой посередке сорокатрехметровой спицей-колонной (отлитой, кстати, из меди трофейных пушек, в том числе и русских, захваченных наполеоновскими орлами под Аустерлицем). А за ним, за молодым русским банкиром, как нитка за иголкой, находясь на расстоянии четырех-пяти шагов, гуляла сотрудница Ника, которой, в отличие от темновласой красавицы, спать сейчас было не положено.

Взгляд Захаржевского рассеянно скользил по витринам всемирно знаменитых бутиков «Шомэ», «Булгари», «Шопар», «Тиффани», в которых за прозрачными пуленепробиваемыми стеклами были выставлены напоказ предметы роскоши (лишь незначительная часть из того, что в действительности могут предложить взыскательному клиенту местные ювелиры). Остановившись возле одной из таких роскошных витрин, он около минуты разглядывал женские гарнитуры, декорированные сапфирами и гранатами стоимостью от пятнадцати тысяч евро и выше. Затем, хотя заведение должно было открыться лишь через полчаса, направился ко входу в бутик.

Визитера тут же впустили внутрь, несмотря на висящую на двери табличку с надписью «ЗАКРЫТО». Когда за ним захлопнулась тяжелая золоченая дверь, Захаржевский, перейдя на французский, которым он бегло владел благодаря двум годам учебы в Сорбонне — затем родители его забрали в Москву, где он и закончил Плехановку, — вначале поздоровался с местным служащим, а после спросил, может ли он видеть мсье Бушро-младшего. Служащий, внимательно изучив его визитку, наконец утвердительно кивнул головой и пригласил раннего посетителя следовать за ним.

Они поднялись на второй этаж салона, где царила приятная расслабляющая обстановка: пол устлан мягкими коврами, изысканная итальянская мебель, множество зеркал, позолота... Паче ожиданий, служащий сопроводил гостя не в комнату для VIP-персон, где обычно обслуживают состоятельных клиентов, а в расположенный в конце коридора служебный кабинет.

Нет, это был кабинет не владельца всемирно известного ювелирного «бренда» (такие люди, как правило, не держат свои офисы в бутиках, даже в таких знаменитых, как этот, на Вандомской площади) и даже не управляющего, служебные апартаменты которого были расположены на третьем этаже здания. Офис, куда сопроводили Захаржевского, занимал здесь довольно известный в узких кругах парижский ювелир Мишель Бушро, отец и дед которого также были редкими спецами по ювелирной части.

Бушро-младшему не было еще и сорока, но он уже чуточку сутулился, а темные волосы его на висках были прихвачены сединой. Помещение, которое он здесь занимал, было — по московским меркам — довольно скромным. Ювелир встал из-за стола, где он просматривал при включенном верхнем свете какие-то буклеты, и шагнул навстречу гостю, радушно улыбаясь и протягивая небольшую холеную руку для дружеского рукопожатия.

— Доброе утро, мсье Жорж. Всегда рад вас видеть в нашем салоне.

— Здравствуйте, Мишель, — ответно улыбнулся Захаржевский, расстегивая пуговицы пальто. — Мне тоже нравится бывать в вашем салоне. Знаете, я иногда думаю, не скинуться ли мне с приятелями и не выкупить ли целиком ваш бизнес? Включая вот это волшебное местечко на Вандомской площади?

Ювелир продолжал улыбаться, но его правая бровь заметно поползла вверх. Захаржевский небрежно перебросил снятое пальто через спинку кожаного кресла, проигнорировав попытку служащего принять у него верхнюю одежду.

— Шучу, Мишель, шучу, — добродушно посмеиваясь, сказал молодой банкир. — Каждый должен заниматься своим делом: мы, русские, будем и дальше качать нефть, а вы, французы, будете обучать нас, дикарей, высоким стандартам цивилизованной жизни.

— Чем мне вас угостить, Жорж?

— Спасибо, Мишель, но я к вам заглянул ненадолго... Честно говоря, времени у меня в обрез.

Ювелир перевел взгляд на служащего, и тот, поняв, что эти двое хотят остаться наедине, тут же покинул кабинет, плотно прикрыв за собой дверь.

— Присаживайтесь, Жорж, — сказал Бушро-младший. — Знаете, мне чрезвычайно любопытно наблюдать за вами, людьми нового поколения из России. Вы сильно изменились, стали более динамичными, как будто кто-то переключил коробку скоростей. Мне даже кажется порой, что вы решили позаимствовать у американцев их девиз: «Время — деньги».

— Мы восприимчивы к чужому, — уточнил Захаржевский, — но переиначиваем все на свой лад. Поэтому принцип, согласно которому мы сейчас живем в России, я сформулировал бы так: «Время — деньги, но торопиться некуда...»

Вежливо улыбнувшись, ювелир поинтересовался:

— Жорж, вы пришли забрать ваш заказ? Признаться, были проблемы с подбором камешка, да и сроки для выполнения вы задали сверхнапряженные.