Последняя ночь - Воронов Никита. Страница 20

Да, ничто, кроме классической русской парной, не в состоянии так прочистить и душу, и тело измученного цивилизацией горожанина — потому-то еженедельное посещение бани неминуемо выходит за рамки обычного гигиенического мероприятия.

— Простите, вы из этого дома?

— Да.

Виноградова обступили неожиданно и слишком профессионально, чтобы это можно было посчитать просто неприятным стечением обстоятельств.

По меньшей мере трое — все крепенькие серьезные мужички, даже отдалённо ни одежкой, ни поведением на уличных хулиганов не похожие. Такие скорее инкассаторские машины грабят, чем одиноких и небогато одетых путников.

— Владимир Александрович… Адвокат! — с радостью и облегчением заждавшегося человека подтвердил остальным тот, что оказался ближе всех.

Раздумывать было некогда.

— Й-оп! — Виноградов спружинил на полусогнутых и плечом ввинтился в грудь ближнего своего. Сумка при этом сорвалась вниз и, описав рассчитанную дугу, достигла незащищенного паха того, кто стоял справа.

Бывший майор-омоновец успел еще достать кулаком чью-то рожу, но напоролся на грамотный блок и чуть было не потерял равновесие:

— Ох-х…

Потом удары посыпались один за другим: в затылок, в висок, по печени, по позвоночнику… Это было, конечно, больно, но пока не смертельно — задача убить Владимира Александровича перед нападавшими не стояла, для квалифицированной ликвидации существуют другие, менее хлопотные способы.

Однако Виноградов по прошлому своему богатому милицейскому опыту знал, что в процессе подобных мероприятий исполнители зачастую входят в раж и легко могут чуточку перестараться.

— Н-на! — падая на истоптанный снег, Владимир Александрович неожиданно почувствовал, что больше им никто не занимается.

Тем не менее народу вокруг явно прибавилось: то, что считанные секунды назад можно было квалифицировать как торопливое избиение одиночки, каким-то непостижимым образом переросло в групповую драку.

Снизу, да еще с окровавленной физиономией, разглядеть подробности было сложно. Однако тем, кто напал на Виноградова, приходилось теперь заботиться о собственном здоровье.

Силы казались примерно равными, но сыграл свою роль фактор внезапности: трое негодяев еще отбивались, но тот, что обратился к Владимиру Александровичу по имени и отчеству, уже корчился от боли, лежа всего в полуметре от своей недавней жертвы.

Виноградов решил пока не вмешиваться в ход событий, но в одном удовольствии отказать себе не смог. Изловчившись, он врезал носком ботинка в близкий висок поверженного главаря нападавших.

Тот в последний раз дернулся и затих.

Потасовка тем временем грозила принять затяжной характер. В кино это все выглядело бы намного эффектнее, но…

— Бля!

Матово блеснул в свете окон панельной многоэтажки выбитый из чьей-то руки «Макаров» — пистолет упал на снег, но мгновенно оказался у одного из пришедших на выручку Виноградову.

Все его как-то сразу и одновременно увидели — даже в воздух стрелять не пришлось.

— Стоять! Не двигаться. — В голосе вооруженного теперь человека Владимиру Александровичу послышался непривычный акцент — . и не акцент даже, а некоторый намек на то, что русский язык не является для говорящего родным,

Под прицелом пистолета проигравшие беспрекословно позволили себя обыскать — впрочем, их победителей заинтересовали только документы и оружие.

— Быстро отсюда! Пошли… — Человек коротко повел из стороны в сторону стволом.

Повторять не пришлось — напавшие на адвоката люди подхватили с холодной земли не подающего признаков жизни предводителя и покинули поле боя.

Что касается Виноградова, то он при подобном раскладе непременно сдал бы негодяев в милицию. Но пока никто не предлагая Владимиру Александровичу воспользоваться правом голоса.

Поэтому-то ему ничего и не оставалось, кроме молчаливого наблюдения за стремительно удаляющимися за угол дома фигурами.

— Вы как? Встать можете?

Виноградов понял, что на этот раз обращаются к нему. И опять против воли отметил какие-то нехарактерные для местных жителей интонации.

— Да, наверное.

Он оперся ладонью об оказавшуюся под рукой сумку — и в этот момент откуда-то с улицы донесся звук тронувшегося с места автомобиля. Очевидно проигравшие сочли за лучшее побыстрее уехать.

Впрочем, почти сразу же и этот, и все остальные шумы ночной окраины перекрыл отчаянный рев приближающейся милицейской сирены.

— Да, надо бы уйти…

Скорее всего, кто-то из жильцов виноградовского многоквартирного дома все же высунул нос в окно. И на всякий случай позвонил в отделение.

Владимир Александрович уже стоял на ногах.

— Вы в порядке? — еще раз уточнил придержавший его за локоть мужчина.

— Так, по мелочи! — Адвокат поморщился и тронул языком безнадежно качающийся зуб. Кровь и грязь… Остальное, кажется, в относительном порядке.

— Я провожу вас до квартиры. Если не возражаете?

Виноградов заметил, что их теперь только двое на месте недавней потасовки — соратники его спасителя куда-то исчезли.

Пистолета тоже нигде видно не было.

— Пойдемте!

Дверь парадной закрылась за спинами новых знакомых как раз в тот момент, когда в опустевший и темный двор влетела запыхавшаяся машина Отдела вневедомственной охраны.

…Дети уже, разумеется, спали. Пока неожиданный гость раздевался в прихожей, Виноградов успел заскочить к жене. Не включая света, предупредил, что у них посторонний, чтобы она не вставала — это не надолго:

— Мы только чайку попьем… Ладно?

Не дослушав, Татьяна перевернулась на другой бок, и с этой минуты мужчины были полностью предоставлены сами себе.

— Вот тапочки… Пойдемте на кухню.

— Спасибо. Я помою руки?

— Да, разумеется! Мне бы тоже надо себя хоть немного в порядок привести… и вообще.

Внизу, во дворе, милицейская машина озадаченно освещала ночное небо голубоватыми сполохами. Затем взревела мо-. тором и на полной скорости унеслась за поворот по очередному сигналу тревоги.

— Может… коньячку? За спасение души?

— Чисто символически.

— А у меня много и нет! — Владимир Александрович с радостью отметил, что ни переломов, ни даже банального сотрясения мозга напавшие ему сделать не успели.

Несколько ушибов, ссадина около правой брови… Бывало, что после тренировок, особенно по молодости, он возвращался домой в куда более жалком виде.

Следовало, конечно, проанализировать ситуацию, может быть, даже меры какие-то принять… Но это — попозже, а сейчас Виноградова куда больше интересовал сидящий напротив мужчина.

— Кстати, совсем забыл! Спасибо.

— Да, пожалуйста. — Ответная реплика прозвучала так, будто речь идет о переданной к чаю сахарнице или вазочке с вареньем.

— Чем обязан?

Незнакомец внимательно посмотрел в глаза Владимиру Александровичу. Убедившись, что гостеприимный хозяин действительно готов к разговору, представился:

— Меня зовут Уго Тоом… Министерство внутренних дел Эстонии.

— Надо же! — Виноградов подержал в руке глянцевый прямоугольник визитной карточки и положил его на салфетку.

Следовало, наверное, удивиться, но за последние несколько лет эта способность у Владимира Александровича почти атрофировалась.

— Надеюсь, вы ничего не имеете против нашего знакомства?

— Что вы! Учитывая обстоятельства, при которых мы встретились…

— Да, конечно, — кивнул гость. Он был значительно старше Виноградова: крупный, широкий в кости, седой мужчина лет пятидесяти. Одет добротно, достаточно дорого, но без претензий — так обычно одеваются европейские чиновники среднего ранга или отставные советские дипломаты.

Адвокат изобразил на лице вопросительную улыбку:

— А мне надо представиться?

— Нет, Владимир Александрович, Не надо!

Щелкнул автоматический выключатель электрочайника.

— Вам покрепче? Или, может быть, кофе?

— Спасибо, лучше все-таки чай.

Пока «доходила» заварка, Виноградов до краешка наполнил обе коньячные рюмки.