Охота на Сталина, охота на Гитлера. Тайная борьба спецслужб - Соколов Борис Вадимович. Страница 41

Приоткрылась тяжелая дверь. В приемной появился адъютант.

– Вас готовы принять, – произнес он, глядя на Валю. Остановил поднявшегося с места Кузнецова:

– Только фрейлейн.

Кузнецов смешался. Он не ожидал, что вызовут не его, а Валю. Овладев собой, он сел в кресло и обратился к офицерику с первой же пришедшей на ум, ничего не значащей фразой.

… Валя сделала лишь шаг вперед, как к ней в два прыжка подскочила огромная овчарка. Валя вздрогнула.

Раздался громкий окрик: «На место!»– и собака отошла прочь.

Только теперь Валя увидела, что в глубине, под портретом Гитлера, за массивным столом, развалившись в кресле, восседал упитанный, холеный немец с усиками под Гитлера, с длинными рыжими ресницами. Поодаль от него стояло трое гестаповцев в черной униформе.

Кох молча показал ей на стул в середине комнаты. Едва Валя подошла к стулу, один из гестаповцев встал между ней и Кохом, другой занял место за спинкой стула. Третий находился у стены, позади Коха, немного правее гаулейтера…

– Почему вы не хотите ехать в Германию? – услышала Валя голос Коха. Он сидел, уставясь в листок бумаги, в котором она узнала свое заявление. Валя немного смутилась и замедлила с ответом.

– Почему вы не хотите ехать в Германию? – повторил Кох, поднимая на девушку глаза. – Вы, девушка немецкой крови, были бы полезны в фатерланде.

– Моя мама серьезно больна, – тихо произнесла Валя, стараясь говорить как можно убедительнее. – Мама больна, а кроме нее у меня сестры… После гибели отца я зарабатываю и содержу всю семью. Прошу вас, господин гаулейтер, разрешить мне остаться здесь. Я знаю немецкий, русский, украинский и польский, я могу здесь принести пользу Германии.

– Где вы познакомились с офицером Зибертом? – спросил Кох, смотря на нее в упор.

– Познакомилась случайно, в поезде… Потом он заезжал к нам по дороге с фронта…

– А есть у вас документы, что ваши предки – выходцы из Германии?

– Документы были у отца. Они пропали, когда он был убит.

Кох стал любезнее. Разговаривая то на немецком, то на польском языке, которым он владел в совершенстве, он расспрашивал девушку о настроениях в городе, интересовался, с кем еще из немецких офицеров она знакома. Когда в числе знакомых она назвала не только сотрудников рейхскомиссариата, но и гестаповцев, в том числе фон Ортеля (о нем речь впереди. – Б. С), Кох был удовлетворен.

– Хорошо, ступайте. Пусть зайдет ко мне лейтенант Зиберт…

– Хайль Гитлер! – переступив порог кабинета и выбрасывая руку вперед, возгласил Кузнецов.

– Хайль! – лениво раздалось за столом. – Можете сесть. Я не одобряю вашего выбора, лейтенант! Если все наши офицеры будут брать под защиту девушек из побежденных народов, кто же тогда будет работать в нашей промышленности?

– Фрейлейн – арийской крови, – почтительно возразил Кузнецов.

– Вы уверены?

– Я знал ее отца. Бедняга пал жертвой бандитов.

Пристальный, ощупывающий взгляд гаулейтера упал на Железные кресты офицера, на круглый значок со свастикой (выдуманная автором деталь: Зиберт-Кузнецов вовсе не был членом НСДАП, поскольку членство в национал-социалистической партии офицеров вермахта было большой редкостью, и партийный значок привлекал бы к разведчику совсем ненужное ему внимание немцев. – Б. С.).

– Вы член национал-сопиашстической партии?

– Так точно, герр гаулейтер.

– Где получили кресты?

– Первый во Франции, второй на Остфронте.

– Что делаете сейчас?

– После ранения временно работаю по снабжению своего участка фронта.

– Где ваша часть?

– Под Курском.

– Под Курском?…

Ощупывающий взгляд Коха встретился со взглядом Кузнецова.

– И вы – лейтенант, фронтовик, национал-социалист – собираетесь жениться на девушке сомнительного происхождения?!

– Мы помолвлены, – изображая смущение, признался Кузнецов. – И я должен получить отпуск и собираюсь с невестой к моим родителям, просить их благословения.

– Где вы родились?

– В Кенигсберге. У отца родовое поместье… Я единственный сын.

– После войны намерены вернуться к себе?

– Нет, я намерен остаться в России.

– Вам нравится эта страна? – В словах Коха послышалось что-то похожее на иронию.

– Мой долг – делать все, чтобы она нравилась нам всем, герр гаулейтер! – твердо и четко, выражая крайнее убеждение в справедливости того, о чем он говорит, сказал Кузнецов.

– Достойный ответ! – одобрительно заметил гаулейтер и подвинул к себе лежавшее перед ним заявление Вали.

В это мгновение Кузнецов впервые с такой остротой физически ощутил лежащий в правом кармане брюк взведенный «вал ьтер». Рука медленно соскользнула вниз. Он поднял глаза и увидел оскаленную пасть овчарки, увидел настороженных гестаповцев. Казалось, все взгляды скрестились на этой руке, поползшей к карману и здесь застывшей.

Нет, стрелять – никакой возможности. Не дадут даже опустить руку в карман, не то что выдернуть ее с пистолетом. При малейшем движении гестаповцы готовы броситься вперед, а тот, что стоит за спинкой стула, наклоняется всем корпусом, так что где-то у самого уха слышно его дыхание, – наклоняется, готовый в любое мгновение перехватить руку…

Между тем гаулейтер, откинувшись в кресле и слушая собственный голос, продолжает:

– Человеку, который, подобно вам, собирается посвятить жизнь освоению восточных земель, полезно кое-что запомнить. Как выдумаете, лейтенант, кто для нас здесь опаснее: украинцы или поляки?

У лейтенанта есть на этот счет свое мнение.

– И те и другие, герр гаулейтер! – отвечает он.

– Мне, лейтенант, нужно совсем немного, – продолжает Кох. – Мне нужно, чтобы поляк при встрече с украинцем убивал украинца и, наоборот, чтобы украинец убивал поляка. Если до этого по дороге они пристрелят еврея, это будет как раз то, что мне нужно. Вы меня понимаете?

– Тонкая мысль, герр гаулейтер!

– Ничего тонкого. Все весьма просто. Некоторые весьма наивно представляют себе германизацию. Они думают, что нам нужны русские, украинцы и поляки, которых мы заставили бы говорить по-немецки. Но нам не нужны ни русские, ни украинцы, ни поляки. Нам нужны плодородные земли… Мы будем германизировать землю, а не людей. Здесь будут жить немцы!

Кох переводит дух, влимательно смотрит на лейтенанта:

– Однако я вижу – вы не сильны в политике.

– Я солдат и в политике не разбираюсь, – скромно ответил Кузнецов (ответ для члена НСДАП, согласитесь, довольно странный. – Б. С.).

– В таком случае бросьте путаться с девушками и возвращайтесь поскорее к себе в часть. Имейте в виду, что именно на вашем курском участке фюрер готовит сюрприз большевикам. Разумеется, об этом не следует болтать.

– Можете быть спокойны, герр гаулейтер!

– Как настроены ваши товарищи на фронте?

– О, все полны решимости! – бойко отвечает лейтенант, глядя в глаза гаулейтеру.

– Многих испугали недавние события?

– Сталинград?… Он укрепил наш дух!

Гаулейтер явно удовлетворен столь оптимистическим ответрм. Он еще раз любопытным взглядом окидывает офицера и, наконец, принимается за заявление его подруги. Он пишет резолюцию».

Медведев основывался в своем повествовании, по всему, как на личных беседах с Кузнецовым и Валентиной Довгер, так и на рапорте разведчика. А кое-что присочинил. Например, по легенде Зиберт не был дворянином, обладателем родового поместья (тогда к фамилии прилагается «фон»), а всего лишь лесничим (пригодилась довоенная профессия Кузнецова), а затем управляющим в имении князя Шлобиттена. Главное же, Медведев в своей документально-художественной книге почти целиком сочинил диалог Зиберта и Коха.

Посмотрим, как в действительности проходило знаменитое свидание террориста и гаулейтера. У нас есть такая возможность, поскольку сохранился отчет Кузнецова о визите к Коху. Вот о чем в нем говорится:

«…Я на фаэтоне с Валей, Шмидтом и собакой Коха подъехали к рейхскомиссариату, вошли в вахтциммер (караульное помещение. – Б. С.), где было около двадцати жандармов с автоматами, и взяли пропуск к Коху. Жандарм у ворот пропустил нас во двор дворца Коха. Прошли мимо второго жандарма, нас во дворе встретил адъютант. Он привел меня и Валю в нижний этаж дворца, где в приемной встретили нас одна дама и один приближенный Коха. Шмидт с собакой остались во дворе. В приемной нас попросили обождать, доложили о нашем приходе на второй этаж и попросили подняться. Мы оказались в квартире Коха. Здесь нас встретил адъютант или личный секретарь Коха, который попросил сесть и начал расспрашивать о цели приезда, после этого он ушел в кабинет Коха и вернулся с тремя высокопоставленными телохранителями Коха с крестами на груди (очевидно, это были офицеры СД. – Б. С.). Они отрекомендовались, осмотрев нас, и попросили Валю в кабинет.