Учение с увлечением - Соловейчик Симон Львович. Страница 38

В одном опыте оставили в классе отличников, дали им задачу и сказали, что средние ученики из другого класса решили её за пять минут. Прошло три минуты, прозвучал гонг (раньше времени), и было объявлено, что все средние ученики уже решили бы задачу.

Что стало с бедными отличниками! Они так нервничали, путались, что и в пятнадцать минут еле-еле справились с работой!

Что бы ни происходило вокруг нас на контрольной, не будем обращать внимание. Пусть хоть весь класс решил, а я ещё нет — какое мне дело? Разве идёт соревнование на скорость мышления? Спринтерский бег? Знаменитый Пеле рассказывает, что, когда ему надо было бить одиннадцатиметровый штрафной удар, от которого зависел исход матча, он ставил мяч перед собой и заставлял себя на мгновение… забыть о футболе! Смотрел на солнце, на травку и — бил. И всегда забивал мяч в ворота.

Так и на контрольной: забудем о строгом учителе, о себе («Пропал! Не решу!»), о времени — будем думать о прекрасных вещах: о математике, о задаче. Если слишком волнуемся, отложим задачу, почеркаем что-нибудь на бумаге, словно у нас в запасе не сорок пять минут, а вечность. Отнесёмся к задачею любовью, оглядим её со всех сторон, как некое забавное чудище, секрет которого интересно разгадать. И вдруг ход решения всплывёт сам собой — если, конечно, мы дома решали много задач!

…Однажды мы, несколько старшеклассников, членов комсомольского комитета, пришли к заведующей учебной частью нашей школы Елизавете Алексеевне Редькиной с вопросом* Нет, не вопрос это был, а скорее вопль душевный.

— Елизавета Алексеевна, — со страстью говорили мы, — ну что нам делать? Вот мы вызываем двоечников на комитет, оставляем их после уроков, ругаем их, берём с них слово исправиться, но ничего не помогает! Что делать?

Елизавету Алексеевну уважали не только в нашей школе, но и во всём районе и, наверно, во всей Москве. Она была заслуженная учительница, орденоносец и депутат Моссовета. Её уроки о Некрасове я хорошо помню до сих пор, хотя преподавала она в нашем классе всего один год, в седьмом. Маленькая, немолодая женщина с острым живым взглядом, она всех видела насквозь.

Так нам казалось.

Елизавета Алексеевна не сразу ответила нам, а прежде по своей привычке быстро и зорко посмотрела на каждого, и в глазах её мелькнула лёгкая насмешка.

— Друзья, — сказала она, — да если бы кто-нибудь знал, что же делать, неужели потребовалась бы ваша помощь? И без вас бы управились!

Что было ответить? «И пошли они, солнцем палимы…» — такой итог подвёл один из наших комитетчиков, известный на всю школу балагур, — пошли опять вызывать, да ругать, да стыдить, да призывать к совести…

Теперь я понимаю ход мысли Елизаветы Алексеевны. Она была завуч, она отвечала за работу учителей в школе и считала, естественно, что всё зависит от учителей: это учителя в первую очередь должны сделать так, чтобы все хорошо учились и не было бы никаких двоечников, никто не отставал бы и не запускал материала. Это был ход мысли честного человека, который отвечает за своё дело и не собирается перекладывать ответственность ни на кого — ни на комитет, ни тем более на самих неуспевающих. Каждый человек должен считать, что это именно он виноват, если дело, которое ему поручено, идёт недостаточно хорошо. И я знаю, что сама Елизавета Алексеевна работала с утра до ночи, старалась, чтобы ребят серьёзно учили. В нашей школе действительно учили хорошо даже в трудные годы войны, а именно тогда произошёл этот разговор, тридцать с лишним лет назад.

Вот истинно благородный взгляд на вещи! Учитель вправе считать, что это он виноват, если кто-то плохо учится. Но и я, ученик, тоже должен считать, что это я виноват, и нечего мне валить на учителя, как не стала Елизавета Алексеевна валить вину на комитет и учеников.

И всё же: что может сделать комитет комсомола, совет отряда, вся комсомольская и пионерская организация, чтобы ребята лучше учились?

Заниматься с отстающими? Прикреплять к ним отличников? Вызывать неуспевающих на собрания, мучить их: «Скажи, Петя, ты почему плохо учишься? Дай слово, что исправишься к концу недели!»

Да ведь не только бедный Петя, но и вся Академия педагогических наук не смогла бы ответить на вопрос, отчего он плохо учится и как «к концу недели» исправить его двойки.

Попытаемся выработать более правильную, более эффективную стратегию.

Да, действительно, есть такие ребята, которые вдруг слоено выпускают вожжи из рук, и понесло их, понесло неведомо куда: перестают заниматься, ходить в школу и всё им трын-трава. Но если с таким человеком вовремя и строго поговорить, если он увидит, что товарищи осуждают его, это пойдёт ему только на пользу.

Есть ребята, которые не хотят прилагать никаких усилий для тоге, чтобы справиться с учением. У них совершенно не развита воля, или они потеряли веру в себя. Они нуждаются в опеке, в напоминаниях, в шефстве, хотя вытаскивать такого человека из беды очень трудно. Но если за дело берётся коллектив, если отставшего не просто бранят, стыдят и корят, то иногда удаётся и помочь.

Наконец, есть ребята, которые хотят учиться, но не понимают материала, им трудно даются сложные предметы. С таким человеком надо регулярно заниматься, делать вместе с ним уроки. У него улучшается настроение, он добивается первого успеха, и дело идёт получше.

Как видим, помощь товарищей, помощь класса нужна многим, но это должна быть помощь разного вида: одного поругать, с другим повозиться, с третьим позаниматься. Только нельзя думать, будто за каждую двойку тут же надо «тащить на комитет», будто это принесёт пользу. Нет, это лишь видимость заботы, видимость работы; это, по сути, лишь для того делается, чтобы комитет или совет дружины мог при случае сказать: «У нас двоечники? А мы не виноваты! Мы реагировали! Мы вызывали! Мы проводили беседы!»

Но ведь пионеры и комсомольцы не «реагировать» должны, а добиваться результата. Иначе они будут не пионеры и комсомольцы, а юные бюрократы, то есть люди, которых волнует видимость дела, а не само дело. Только форма, а не существо.

Однако у пионеров и комсомольцев есть и другой путь помощи ребятам в учении. Это организация всевозможных дел, которые расширяют кругозор ребят, усиливают интеллектуальный фон класса. Вот работа, которая всегда приносит плоды, хотя они и не сразу заметны. Организовали кружок — и несколько ребят нашли своё увлечение. Хорошо! Провели школьную олимпиаду, вечер науки и техники, литературный вечер, встречу с интересными людьми — всё хорошо, всё на пользу, если делали с толком, а не для отчёта, не для «галочки» в списке намеченных мероприятий.

В 308-й ленинградской школе придумали вот что: там время от времени проводят День истории, День географии и так далее. Это вроде праздника: вся школа в этот день, от старших и до младших классов, проводит нечто «историческое» или «географическое». У старших — серьёзные научные конференции, у младших — игры, викторины, «путешествия». Каждый такой день торжественно открывается и торжественно, с вручением подарков победителям, закрывается. Ребята запоминают праздник надолго.

А ещё в этой же школе несколько раз в году проводят занятия университета. Известно: когда устраивают лекции, то ребята идут слушать их неохотно. А здесь не одна, а сразу пять или шесть лекций в разных помещениях: по истории, по математике, по психологии, по теории кино, о событиях за рубежом и так далее. Перед каждым комсомольцем выбор: ступай слушать то, что интереснее. И ребята действительно с охотой идут на лекции, которые прежде некоторым казались скучными. Пионеры тоже захотели, чтобы и у них был свой университет. Что ж, устроили лекции и для них, только «профессорами» выступали не взрослые, а старшеклассники: ведь у многих есть за душой что-то интересное, о чём он может прочитать лекцию.

Ежегодно в декабре в этой школе проводят традиционные комсомольские собрания на тему «Школа, комсомол, ты». На одном таком собрании ребята обсуждали вопрос: что делает комсомольская организация для повышения интеллектуального фона класса? Что она может делать? Комсомольцы решили создать кружки по развитию внимания, по развитию памяти, по развитию воли; желающих записаться нашлось немало! Решили, что дело чести каждого комсомольца не просто отвечать у доски, когда вызовут, а отвечать интересно, по-новому, так отвечать, чтобы весь класс с охотой слушал. Когда идёт такое собрание, на сцене вывешивают плакат, на котором большими буквами написаны уже известные нам слова Василия Александровича Сухомлинского: «Человек должен учиться потому, что он человек».