Урод - Соловьев Константин. Страница 32

Крэйн бежит, чувствуя, как стены склета, снова вернувшиеся на свои места, начинают вращаться вокруг него. В последней попытке вырваться из этого ада он рвет в клочья сухожилия, бросается сквозь что-то твердое и трещащее под ребрами, опять падает...

Земля. Земля и листья. Стволы деревьев вокруг, над головой заканчивает чертить свой путь Эно, видимое сквозь прорехи в густом куполе листьев. У самой земли бежит и холодит лицо предзакатный ветерок, пахнущий чем-то знакомым, но давно забытым.

Крэйн вернулся.

Очнувшись, он не знал, сколько прошло времени. Возможно, он пролежал так несколько часов, а возможно — и несколько Эно. У него остались лишь смутные воспоминания о том, как он рыдал и бился о землю. Воды в луже почти не осталось — вероятно, в припадке безумия он пытался уничтожить свое отражение. Костяшки пальцев кровоточили, кровь была и во рту.

Придя в себя, Крэйн дрожащими руками выбрал из углубления остатки влаги и обтер лицо. Только сейчас он стал замечать, что кожа на левой стороне потеряла чувствительность и была отвратительно бугристой на ощупь. Как он мог не заметить этого раньше?..

Кажется, он пытался вонзить стис в горло — возле кадыка осталась короткая глубокая отметина, которой он раньше не помнил. Но старый затупившийся клинок оказался бессилен. Наткнувшись взглядом на серую холодную рукоять, покрытую грязью и листьями, Крэйн вздрогнул и торопливо отбросил оружие в сторону, словно опасную тварь, которая может бесшумно подобраться со спины и ужалить. Смерть, раньше воспринимавшаяся им как будоражащий кровь призрак, незримо присутствующий где-то рядом, теперь вызывала отвращение. При мысли о том, что он, шэл Аддион, будет лежать мертвым с таким лицом, словно его окунули в ывар, была настолько невыносима, что у Крэйна сводило зубы. Нет, он не умрет. Не стоило дважды чудом цепляться за жизнь, чтобы после всего проткнуть себя грязным старым лезвием. А лицо... Это пройдет. Должно пройти. Потому что иначе жить действительно незачем. Крэйн ухватился за спасительную мысль — да, он выживет только для того, чтобы вернуть себе красоту. Лат даст денег, он найдет в Трисе лучших лекарей, которые определят болезнь и вылечат ее. Главное — не сбиваться, не жалеть себя и не отчаиваться.

Неизвестность исчезла, Крзйн почувствовал себя лучше. Проклятие? Чушь.

В такие глупости способны верить только дети и чернь. Просто болезнь.

Совсем не похожая на те, с которыми ему доводилось сталкиваться, ну так это и не страшно. Болезнь либо отправляет человека в ывар-тэс, либо исчезает, это он знал точно. Значит, способ есть, остается всего лишь его отыскать. Возможно, на это уйдет десять Эно, а может, и сотня дюжин, главное — доказать себе самому, что он еще человек, а не человекоподобный червь, извивающийся под ударами судьбы. Он выживет потому, что он силен, он будет вершить жизнь сам, а не подчиняться ей, как многие тысячи, болезнь, изуродовавшая лицо, не сможет забрать еще и жизнь. Он — Крэйн, шэл Алдион. Он не позволит кому-либо, кроме себя, распоряжаться своей жизнью. Он выстоит.

Стоял закат Эно. Теплый, озаряющий листву густым багровым светом, он предвещал холодный Урт и пронизывающий ветер. Где-то далеко за холмами стоят стены Триса. Там есть лекари и лекарства, там его ждет Лат, который никогда не бросит в беде.

Там он снова станет собой.

Крэйн понял, что не сможет дождаться следующего Эно. Он завязал в талем остатки ягод, засунул за пояс обломанный стис и подхватил фляги.

Не успевшая зажить рана гадко засаднила, каждый шаг давался ценой боли.

Но Крэйн не стал останавливаться.

Он даже не оглянулся.

Трис стоял на возвышенности, его было видно за много этелей вокруг. У него не было высокой деревянной стены, как у Алдиона, отчего город казался непривычным, хотя склеты и шалхи ничем не отличались от виденных им ранее. Склетов было мало и они образовывали несколько идеально ровных квадратов в самом центре, отжимая к окраинам шалхи.

Крэйн знал, что лес ценится здесь очень высоко, он часто слышал через Дата о том, что именно караваны с деревом пользуются наибольшим спросом у местных жителей, но все равно не мог представить, как можно всю жизнь ютиться в крохотной земляной яме, прикрытой сверху шкурой шууя, а то и просто старым тряпьем.

Крэйн долго лежал в высокой траве, наблюдая за городом. Он не обнаружил ни дружинников Орвина, ни местной стражи, однако не сразу решился приблизиться. Город казался ему огромной ловушкой и его чуждость, разительная несхожесть с его родным Алдионом, лишь усугубляла это сходство. Здесь не было ни узких шумных улочек, петляющих вокруг трактиров и в беспорядке пересекающихся, как лапы карка, ни цеховых рядов с их богатыми обильными прилавками. Даже сторожевые вышки, на которые не жалели леса и хитина в Алдионе, здесь заменяли простые земляные валы, подпертые невысокими частоколами.

«Этот город под силу захватить и двум дюжинам шеерезов, — подумал Крзйн, холодно щурясь на двух беспечно сидящих у прохода стражников, облаченных в старые высохшие кассы. — Готов поспорить, здешняя дружина охотнее орудует ложками, чем эскертами».

Едко комментируя про себя каждую мелочь, Крэйн никак не мог решиться покинуть свое убежище, снующие между шалхами разноцветные точки-люди с крохотными отростками рук и ног вызывали у него тревогу, заглушить которую не могли ни цинизм, ни гордость.

«Они увидят меня, — горячим молотом стучало в голове. — Они испугаются. Я теперь уродлив, как полумертвый хегг. Они будут смотреть на меня и смеяться. Тыкать пальцами. Я здесь чужак. Они увидят меня и мне негде будет скрыться, у меня нет Даже одежды, чтоб прикрыть свое уродство. Я буду идти по чужим незнакомым улицам, чувствуя спиной их отвратительные гнусные взгляды и слыша их шепот».

От этой мысли он сжался, словно тело по собственной воле хотело сделаться как можно незаметнее, рубец на груди загорелся едким злым огнем. Крэйн зарычал, впившись пальцами в траву, но гордость шэла Алдион подняла его на ноги и швырнула вперед.

«Чернь! Вы будете смеяться надо мной? Смейтесь! Я, шэд Алдион Крэйн, даже обезображенный, стою тысячу тысяч таких бездумных грязных тварей, как вы. Пусть я потерял красоту и эскерты, но я человек, и все вы, даже задрав свои отвратительные головы, не сможете стать вровень со мной.