Дом, в котором ты живешь - Соловьева Анастасия. Страница 19

Комнату постепенно заполняли сумерки, потом стало совсем темно, с улицы доносились пьяные крики, время от времени где-то взвывала сигнализация. А он все спал, как ребенок, на моем плече.

Глава 14

В половине первого я вышла из дома с сумочкой, зонтиком и небольшим пакетом, в котором лежали термос и продукты. Бесшумно завелся мотор – путешествие началось.

– Ну, как у тебя прошел день? – спросил Давид, окончательно проснувшись.

– Магазины, парикмахерская, кухня, – отрапортовала я.

– Совершенно по-женски.

– Да, это приятное времяпрепровождение. Но по-настоящему я чувствую себя женщиной только рядом с тобой! Давид, это такое счастливое чувство. – Сдержанно улыбнувшись, я коснулась его руки.

– Такие вещи надо говорить в спальне, а не на темном шоссе, – усмехнулся он.

– Давид, пожалуйста, объясни мне одну вещь. Вот ты сказал как-то: я боюсь потерять тебя. Но почему? С чего тебе в голову приходят такие мысли?

– Видишь ли, однажды это уже произошло… Я удивленно пожала плечами:

– Когда?

– Помнишь нашу первую встречу?

– У Аньки?

– Нет, когда ты пришла ко мне…

– …наниматься в домработницы.

– Я сразу понял: ты т а женщина. И в то же время мне казалось, будет лучше, если ты уйдешь…

Боже, какие сложности!

– А потом ты увидел меня у Аньки и решил, что я тебе примерещилась!

– Откуда ты знаешь? – неподдельно удивился он.

– Заметила. Но это абсолютно нормальная реакция!

– Зачем ты зашла к ней? Вы же не общались до этого?

– Никуда я не заходила. Мы у подъезда столкнулись.

– Судьба!

– Но вид же у тебя был!..

– Ты на меня рассердилась?

– Сначала – конечно. А у Аньки мне стало смешно: просто водевильная история. Но потом был момент, я пожалела…

– О чем?

– Что не дала тебе телефон. И Аньке не разрешила. Представляешь, иду по Чистопрудному: сумерки, весна, парочки спешат в театр. Мне стало грустно. Прихожу домой, а ты меня ждешь.

– Помню: «У вас редкий дар: появляться в ненужное время, в ненужном месте!» Ты правда так думала?

– Я просто не знала, как себя вести: то ли негодовать, то ли радоваться. Интересно, на какой прием ты рассчитывал?

– Рассчитывал? Да ни на что не рассчитывал. Я просто не мог без тебя больше…

И мы замолчали, каждый о своем. У меня слипались глаза, но я сопротивлялась – не хотела, чтобы Давид чувствовал себя одиноко на темном шоссе. Потом поила его кофе, кормила грейпфрутами. Он быстро уничтожил все мои запасы.

Я достала салфетки и тоном заботливой мамаши произнесла:

– Давид, вытри руки, после еды они липкие.

Он серьезно взял салфетку, не заметил шутки.

– С тобой мама в детстве так не разговаривала?

– Да нет. Она все время работала. У нас была домработница, но мной она особо не занималась.

– Значит, ты был предоставлен самому себе?

– В некотором смысле – пожалуй. Но за школьные оценки с меня спрашивали строго. Родители считали: главное карьера.

– А ты?

– До определенного момента – тоже. Но карьеру хорошо делать в стабильной стране. В новых условиях все достигнутое при Советах быстро превратилось в ничто.

– Ты многого достиг?

– Как сказать… Защитил кандидатскую, а через полгода пришлось поменять работу. Потом и вовсе уезжать.

– Но ехал-то ты не в никуда?

– Почти в никуда. Отец как раз Попробовал открыть свое предприятие. И я оказался кстати. Дело было совершенно безнадежным, просто мрак. Но потом жизнь дала нам шанс, и мы его не упустили.

– А как ты попал в Москву?

– Грубо говоря, приехал искать рынки сбыта. Сначала это были наезды. Я чувствовал себя гражданином вселенной: Стокгольм – чужой город, Москва – и подавно.

– Но осел ты все-таки в Москве?

– Только из-за работы. В Москве оказалось много интересного.

– В каком смысле?

– В деловом. Вскоре у меня появилась самостоятельность, я перестал зависеть от отца. Можно сказать, вышел на новый уровень.

– А в Стокгольм ты всегда будешь ездить?

– Ну, в обозримом будущем.

– И когда теперь?

– Наверное, в июле. Но до этого мы съездим к теплому морю. Хочешь?

– Не знаю. Мне больше нравятся холодные моря. – Я прикусила язык – вдруг он подумает, что я напрашиваюсь в Швецию. – Если хочешь, поедем к теплому.

– Денис говорил про Турцию.

Значит, он собирается ехать с Денисом. Всей семьей. Интересно… Неожиданно начало светать.

– Этот час – самый опасный на дороге, – заметил Давид. – После ночи борьбы ужасно хочется спать.

Кругом все расплывалось в сумерках наступающего утра, свет фар встречных машин казался зыбким и ненастоящим. У обочины я заметила старенький «мерседес». Поодаль трое, судя по всему его пассажиры, присели над разгорающимся костром.

– Шашлычок спозаранку, – шутливо бросил Давид.

Но через пять минут нас сзади осветили фары. Давид всмотрелся в зеркало. «Мерс» быстро приближался.

– Странно… – озадаченно произнес Дод и прибавил скорости.

Но «мерседес» не отставал, скоро его длинное тело выползло слева, он поравнялся с нами – я увидела сухие кавказские лица. Преследователи глядели неподвижно, точно целясь. Обойдя нас, автомобиль вильнул направо и преградил путь.

– Козлы! – Дод резко затормозил. Дверцы «мерса» распахнулись – все трое выскочили на шоссе. Давид лихорадочно жал на педали. Один из бандитов ухватился за дверцу с моей стороны, закрытая ручка защелкала, и в это время мы дали задний ход. Рука бандита соскользнула. Они было побежали за машиной. Давид жал на газ – бандиты отстали, попрыгали в свой «мерс». Он взвыл, разворачиваясь. Давид газанул до отказа, мы, вильнув, успели проскочить вставшую поперек машину и устремились вперед.

– Вот так. – Дод перевел дыхание. – Наша тачка им приглянулась.

– Нас не догонят?

– Нет, можешь вздремнуть. Досадный эпизод. Ребята, видно, промышляют здесь. Сто километров до Питера – и недалеко, и все концы в воду.

Но тут из-за поворота опять вывернул «мерс».

– Что за движок у них? – удивленно присвистнул Давид.

– Давид! – отчаянно взмолилась я.

– Ничего, – бросил он. – Во второй раз будем умнее.

Я невольно залюбовалась его спокойствием – характер Давида открывался новой гранью. А «мерс» был уже близко. Из низин поднимался туман и выползал на дорогу, «мерс» шел сквозь него не снижая скорости – дорогу они знали отлично. Давид гнал, напряженно всматриваясь вперед, а «мерс» уже выскочил на встречную полосу и опять пошел на обгон.

– Решили повторить прием? – усмехнулся Давид и, газанув, тоже вылетел на встречную, перед «мерсом».

Тот начал обгон справа. Давид вывернул руль, срезав «мерс», завизжали тормоза…

– Такими темпами мы будем у цели досрочно, – усмехнулся Давид.

Я ничего не ответила. Он, мельком глянув на меня, решительно добавил:

– Сейчас, Мариночка, мы с ними поквитаемся!

Шоссе круто пошло налево. Давид поехал по встречной полосе, вдоль левой обочины. «Мерседес» стал отставать, но, дико взвыв, тоже выскочил на встречную, садясь нам на хвост. Туман слоями стоял над дорогой. Чтобы видеть, что впереди, приходилось наклоняться чуть не к самому стеклу. И тут из-за поворота появилась дальнобойная фура. Расстояние между нами молниеносно сокращалось. Давид, не снижая скорости, мчался прямо на нее.

– Дод! – отчаянно вскрикнула я.

За пятнадцать метров до фуры он резко свернул направо – громадное колесо проскочило над нами. В клубящемся тумане я увидела безразличное лицо водителя и невольно обернулась. В «мерсе» поздно заметили фуру. Шарахнулись налево, на обочину, прочертив густо-черный след, – ушли от столкновения. Но им не повезло: медленно, точно устало, накренившись, «мерс» съехал в кювет, словно подумав, перевернулся и на крыше не спеша поехал в гнилое болотце.

Давид остановился. Дверца «мерса» медленно раскрылась, оттуда, держась за голову, выкарабкался водитель. Давид достал аптечку и вышел из машины. Из задней дверцы на четвереньках выползал второй бандит – по лицу его текла кровь.