Двести лет вместе. Часть вторая - Солженицын Александр Исаевич. Страница 1

Александр Исаевич Солженицын

Двести лет вместе. Часть вторая

(1917-1995)

В УЯСНЕНИИ

Всякое рассмотрение значительной роли евреев в жизни стран и народов их рассеяния – как вот и наша книга – неизбежно останавливается перед вопросом: «кто есть еврей?», «кого считать евреем?». Пока евреи жили среди других народов обособленными анклавами – не было повода для такого вопроса. Но по мере ассимиляции или просто всё более широкого включения евреев в окружающую жизнь – вопрос стал возникать и интенсивно обсуждаться, и более всего – евреями же. Естественно, что и в послереволюционной России – вплоть до открытия еврейской эмиграции, да и позже, – ответы менялись и менялись, и уже поэтому попытка их обзора может быть небесполезна. И тут, как ни удивительно, мы от первого шага сталкиваемся с большим разноречием и спорами – и нельзя не поразиться пестроте и разнообразию взглядов.

Дореволюционная Еврейская энциклопедия в статье «Еврей» не даёт никакого определения. Она лишь указывает, что «термин еврей для обозначения израильтянина в противоположность египтянину встречается уже в древнейших частях Пятикнижия», и приводит конкурирующие гипотезы об этимологии этого слова [1]. Современная же Еврейская энциклопедия обходится таким определением: «Лицо, принадлежащее к еврейскому народу» [2].

Но, как видно, не многие удовольствовались этим определением. «Кого считать евреем? кто – еврей?», и ещё так: «что такое еврейскость?» – это для самих евреев сегодня не простой вопрос. Вот русско-еврейские авторы пишут о понятии «еврейский»: «Ни в Израиле, ни за границей среди самих евреев нет никакого согласия относительно содержания этого понятия. Чем ближе к нему приближается новичок, тем расплывчатее становится для него этот неуловимый образ» [3]; «через 74 года после российской революции и 43 года после возрождения государства Израиль попытка определения еврея – почти головоломная задача» [4].

Однако она никогда не была сложна для евреев религиозных. Определение ортодоксальных раввинов: «Еврей – это тот, кто рождён от матери-еврейки или обращён в еврейство согласно Галахе» [5]. (Галаха – религиозная регламентация жизни евреев: «совокупность законов, содержащихся в Торе, Талмуде и в более поздней раввинистической литературе» [6].)

«Что нам давало и сейчас даёт силу жить и в чём значение этой жизни? И то и другое лежит в области религии» [7]. – Артур Кестлер писал: «Отличительной чертой еврея… является не его принадлежность к той или иной расе, культуре или языку, а религия» [8]. – Да и сегодня в израильском журнале: «Еврейская национальная полнота возможна только в религиозном образе жизни» [9].

Но уже и в античном мире можно было наблюдать не столько религиозный, сколько национальный импульс к общности. С. Я. Лурье приводит пример «эссенян». То была «еврейская секта, видевшая спасение не в национальном, а в индивидуальном самоусовершенствовании. Эссеняне были «слугами мира», и местные властители, уважая их взгляды, не привлекали их к военной службе. «Тем не менее, когда опасность стала угрожать главному центру мирового еврейства, они, несмотря на то что относились скептически к святости храма и жертв, несмотря на свой резкий принципиальный антимилитаризм, идут добровольцами в ряды сражающихся евреев… Национально-патриотическая закваска была в них так сильна, что оказалась сильнее убеждений, составлявших дело их жизни» [10].

Да и в XIX веке высказывалось мнение, что «евреи предшествуют иудаизму», «мы должны постоянно расширять наше понимание «еврейскости», «вырваться из ограничений галахического иудаизма в более широкий мир» [11].

А уж в секулярный XX век религиозное понимание не могло не пошатнуться и не расплыться дальше. В размышлении (послереволюционном) Г. Слиозберга религиозный мотив оттеснён: «В чём критерий еврейской национальности? Именно в еврействе и заключалась национальная сущность в течение тысячелетий. Она – в непрерывной цепи особой еврейской культуры, в единой духовной сущности всех евреев во всех странах» [12].

Уже в середине XX века предупреждала Ханна Арендт: «Иудаизм выродился в еврейство, мировоззрение – в набор психологических черт» [13]. Почти то же отмечает израильский писатель Амос Оз: «Сработала трагическая склонность к подмене иудаизма неким душевным состоянием, которое во всём мире называется „идишкайт“… – это всего лишь один из отростков иудаизма, одна веточка, один побег» [14].

Во второй половине XX века один из авторитетнейших евреев-интеллектуалов говорил: «Я уважаю религиозные убеждения… но… настаиваю, что еврейство не обязательно связано с религией, что, говоря об еврействе, мы имеем в виду нечто иное. Какое именно «иное», крайне трудно определить. Некие общие ценности? Несомненно. Общая история? Несомненно. Общие признаки личности? Несомненно» [15].

А в 1958 «Высший суд справедливости Израиля», разбирая одно конкретное дело, вынес решение – со ссылкой на раввинистическую литературу: «в глазах Галахи, еврей, перешедший в другую веру, тем не менее остаётся евреем… Еврей не перестаёт быть евреем, даже нарушая еврейский Закон» [16]. – Для еврея «переход… в иную веру в сущности невозможен» [17].

Не раз упоминающийся в этой книге видный меньшевик Соломон Шварц заявляет о себе (1966), что он «светский, не-религиозный еврей», но: «я глубоко ощущаю своё еврейство, и никому не дано отлучить меня от него. И что гораздо важнее: таких светских, не-религиозных евреев сотни тысяч, может быть, миллионы… Их много и среди так называемых Американцев еврейской религии, для значительной части которых принадлежность к еврейской религии сводится к простому ритуализму» [18].

Тем увереннее секулярные суждения произносятся сегодня: «Нельзя… однозначно и прямолинейно связывать роль и намерения современного еврейства, разобщённого и не имеющего ни универсального… подхода к вере, ни единой светской культуры, ни общей идеологии, с преданием о завоевании праотцами Земли Обетованной, с их моралью трёхтысячелетней давности» [19].

И правда – ушли далеко. Сегодня «ортодоксальные евреи составляют лишь небольшую часть мирового еврейства» [20].

Ныне говорится как о само собой понятном: «Решение еврейской проблемы, то есть проблемы сохранения евреев как этнической общности» [21] (курсив мой. – А.С.).

Однако понятие этнической общности имеет тенденцию огрубляться в общность по крови. В «книге о русском еврействе» так уже и пишется запросто: «Николай Метнер (в жилах которого текла еврейская кровь)» [22]. – Краткая Еврейская энциклопедия при отборе своего именного состава уверенно включает и тех евреев, кто перешёл в христианство; или, как Илья Мечников, сын гвардейского офицера, помещика, «о еврейском происхождении матери узнал сравнительно поздно» [23] – но уже достаточно оснований для включения его в Энциклопедию. Отбираются даже те, кто всю жизнь был далёк от еврейского сознания, – так, значит, определение еврейства ведётся уже по крови? – а не по духу?