Пир - Сорокин Владимир Георгиевич. Страница 26
(Занавес поднимается.)
Сцена устлана дерном, на котором лежат десять «сэндвичей».
Каждый «сэндвич» составлен из двух громадных библий в кожаных переплетах и двух половин разрубленной вдоль лошадиной головы, втиснутыми между библий. Звучит банджо. Появляется женщина с деревянной тачкой в глухом длинном платье темно-серого сукна. Тачка полна домашнего мармелада. Женщина везет тачку по дерну, огибая «сэндвичи». Появляется мужчина в черных узких брюках, ковбойке, кожаной безрукавке и широкополой шляпе; ширинка на брюках расстегнута, из нее торчит напрягшийся член, стянутый уздой из шелковых нитей, концы которых привязаны к ногам и шее мужчины. От каждого движения нити впиваются в член, причиняя мужчине боль. Он движется за женщиной гусиным шагом, стоная и балансируя руками. Женщина, не обращая на него внимания, тупо толкает тяжелую тачку. Они медленно обходят «сэндвичи». Появляется невероятно толстый мужчина в розовой майке, белых шортах и белых кроссовках. В руках у него большая дубина, по форме напоминающая бейсбольную биту, но больше и увесистей. Толстяк подходит к тачке, сует дубину в мармелад, подносит ее к лицу мужчины, как бы отвлекая его от женщины. Мужчина идет за дубиной, тянется к ней губами и обсасывает. Толстяк выманивает мужчину на середину сцены и неожиданно изо всех сил бьет дубиной по голове. Мужчина падает замертво. Толстяк зачерпывает горсть мармелада, обмазывает багровый, с тянутый нитями член трупа и с жадностью начинает сосать. Он сосет с причмокиваниями и стонами, его тучное тело колышется и содрогается. Музыка убыстряется. По телу толстяка проходят судороги, он кричит и в изнеможении распластывается на траве. Женщина по-прежнему невозмутимо возит тачку. Сверху спускаются десять девушек, наряженных ангелами. Они держат на руках продолговатый металлический агрегат. Банджо смолкает. Звучит орган. Женщина, завидя ангелов, опускаетая перед тачкой на колени и погружает лицо в мармелад. Ангелы поют Hymns, одновременно раскрывают агрегат, напоминающий барокамеру. Толстяк оживает, встает, поднимает дубину и с поклоном подносит ее ангелам. Ангелы укладывают дубину в агрегат, заливают ее ананасовым соком, закрывают, завинчивают болты, включают мотор. Агрегат глухо гудит. Ангелы встают на «сэндвичи» и поют Hymns, сложив руки на груди. Толстяк опускается на колени перед тачкой и тоже погружает лицо в мармелад. Это продолжается 12 минут. Ангелы сходят с «сэндвичей», открывают агрегат. Дубина, под воздействием большого давления, пропиталась ананасовым соком и разбухла, увеличившись по толщине почти вдвое.
АНГЕЛЫ (вынимают дубину): Hallelujah!
Мужчина и женщина поднимают головы. Их лица вымазаны мармеладом. Появляется friend Marc. Он в строгом костюме. Семь ангелов поднимаются вместе с агрегатом, три ангела держат на руках дубину. Friend Marc опускается перед ними на колени.
АНГЕЛЫ: For the Lord's blessings are on this bat!
FRIEND MARC: Hallelujah! (принимает дубину.)
Ангелы воспаряют. Мужчина и женщина опускаются перед ними на колени.
FRIEND MARC: Suck the bat!
Мужчина и женщина сосут дубину. К friend Marc выстраивается очередь американских граждан.
FRIEND MARC: In the name of our Lord, suck the bat now and for ever more!
Американцы сосут дубину, затем каждый влезает на «сэндвич». Когда все десять сэндвичей оказываются занятыми, friend Marc взмахивает дубиной. Звучит веселая мелодия банджо.
АМЕРИКАНЦЫ: Hallelujah! (не слишком виртуозно, но старательно выбивают степ на «сэндвичах».)
Мужчина и женщина обливают тачку керосином и поджигают. Затем берут труп за ноги и уволакивают.
(Занавес опускается. Свист, негодующие возгласы.)
ОБОЛЕНСКИЙ: Да, так едят и танцуют за океаном.
ШНОГОВНЯК: А мы им не мешаем! Правда, друзья? Как говорит моя бабушка: «У них свой тоталитарный империализм, а у нас свой демократический капитализм!»
(Аплодисменты.)
ОБОЛЕНСКИЙ: Друзья! Мне выпала большая честь представить вам нашу замечательную поэтессу из Санкт-Петербурга Ларису Иванову!
(Аплодисменты.)
Лариса Иванова выходит на просцениум. Это высокая, крепко сложенная женщина с тяжелым мужеподобным лицом. На ней длинное иссине-черное платье, переливающееся блестками. У нее глухой грудной голос и ахматовско-цветаевская челка.
ЛАРИСА ИВАНОВА: Еда, как и любовь, дает нам полноту бытия. Еда связывает прошлое с будущим. Еда ежедневно открывает нам настоящее. Еда помогает нам понимать самих себя. Еда делает нас путешественниками. Еда заставляет нас понимать другие народы. Еда, как и эрос, чиста в своем естестве. Еда входит в нас в виде красивых блюд и свежих продуктов, а покидает наше тело липким терракотовым левиафаном, древним, как звезды и сильным, как притяжение атомов. Люди! Любите этого грозного зверя, не стесняйтесь его рыка, ибо в нем – музыка веков! (читает нараспев.)
Свет гаснет. На потолке зрительного зала проступает во всех подробностях звездное небо. По небу летит девушка в белом платье. Из заднепроходного отверстия девушки вырывается светящийся шлейф. Звучит музыка Сергея Рахманинова. Девушка медленно пересекает небо, уменьшается и превращается в комету.