Опекун - Соул Джон. Страница 3

— Вот он, — наконец вымолвил Тед. — Вот он, рай. А теперь единственное, что нам нужно сделать, это найти подходящее место.

Они поехали вниз, в долину, обследовали истерзанные ветрами и непогодой старые постройки Станлея, затем повернули назад, по пути сворачивая на каждую тропку, извилисто убегающую в предгорья, пока наконец не наткнулись на Сугарлоафскую долину — миниатюрный вариант необозримых пространств Сотуфа, перегороженный в восточной части суровым ликом Сугарлоафского пика.

Деревенька, приютившаяся у самого краешка долины, с высокими тротуарами вдоль расположенных по обеим сторонам немощеной дороги зданий, лишенных архитектурных излишеств, напоминала безукоризненно выполненную декорацию для ковбойского фильма. Между городом и каменным ликом Сугарлоафа долина поднималась вверх с возрастающей крутизной, первозданную красоту природы нарушали лишь поля да извилистые длинные дороги, ведущие к почти незаметным домам, — единственные признаки человеческого жилья.

В конце дороги они набрели на объявление о продаже трехсот акров земли вместе с домом, сараем и расположенным отдельно туалетом.

— Вот оно место, — обрадовался Тед.

— Какое место? — не поняла Одри.

— Место, где мы собираемся жить после того, как поженимся, — пояснил Тед, как будто для него самой естественной вещью на свете было делать предложение женщине, которую он знал всего лишь месяц, и решать, что жить они будут на полуразрушенной ферме в сотнях миль от цивилизации.

— На мой взгляд, неплохо, — услышала Одри собственный голос. — Как ты думаешь, нам стоит осмотреть дом или просто купить его?

— Давай просто купим его, — ответил Тед. Спустя полчаса он так и сделал.

Закончив оформление документов на приобретение фермы, они вновь направились в Солнечную долину, но по дороге решили, что нет причин откладывать начатое дело, поэтому, миновав курортный городок, поехали вниз, в Хайлей, заполнили заявление в здании суда и к обеду уже были женаты.

— Ты уверена, что не хочешь никого пригласить на свадьбу? — спросил Тед в последнюю минуту.

Пригласить она хотела бы только Марианну, с которой они дружили с детства и до сих пор оставались лучшими подругами, но Марианна была за две тысячи миль отсюда.

— Да, уверена, — ответила Одри. Затем, озаренная внезапной мыслью, спросила: — А ты уверен, что не хочешь позвать хотя бы своих родителей?

Машина наполнилась смехом Теда.

— Не имею такой возможности. Мать сбежала от меня через неделю после того, как ее бросил мой отец. С тех пор я никого из них не видел. И не собираюсь портить самый лучший выходной в моей жизни, пытаясь их разыскать.

Когда они стояли перед чиновником, регистрирующим их брак, крепко держась за руки и повторяя клятву, Одри вдруг пришла в голову мысль, что прошел всего лишь месяц со времени их знакомства в курортном городке и она мало что знает о Теде Уилкенсоне. Но это уже не имело значения. С тех пор как она потеряла родителей, которых пырнул ножом наркоман на ступенях многоквартирного дома на Аппер-вест-сайд в Нью-Йорке, Одри чувствовала себя такой же одинокой на белом свете, каким должен был чувствовать себя и Тед, когда его оставила мать. Но спустя четыре коротких недели после их встречи, у каждого из них появилось чувство, будто они превосходно знают друг друга.

И что касается Теда, чувство это никогда не менялось.

Меньше чем через год на свет появился Джо, и. Тед по существу отошел от дел в компании, лишь периодически наведываясь туда, чтобы изложить свои идеи для новых программ или запастись материалами для их детальной разработки.

Старый жилой дом снесли, а на его месте построили бревенчатый охотничий домик.

Ранчо медленно разрасталось, и Уилкенсоны вплотную подобрались к городским постройкам.

Они оба знали, что им выпал счастливый жребий: каждый из них нашел в другом идеального партнера.

Итак, Тед, которому не было еще сорока, жил сейчас вдали от городских проблем в созданном своими руками рае вместе с женой, ставшей ему лучшим другом, и воспитывал своего сына.

Его сын.

«Ложка дегтя в бочке меда», — печально подумал Тед, тотчас же пожалев о мелькнувшей мысли. Он напомнил себе, что Джо, кажется, начал исправляться. Единственное, чего не хватало мальчику, это дисциплины, но и с ней дело налаживалось. Нельзя сказать, чтобы Джо являлся по-настоящему плохим ребенком, он просто был человеком настроения: то позволял себе играть в молчанку, то отличался крайней забывчивостью. Иногда часами не произносил ни слова, а то вдруг исчезал из дома на целый день.

И наконец пару лет назад Тед решительно воспротивился.

— Он больше не ребенок, — объяснил он Одри, прежде чем впервые тронуть Джо ремнем. — Мы пытались воспитывать его по-твоему, но это не принесло результатов. Теперь попробуем мой метод.

Когда Тед в первый раз воспользовался ремнем, Джо надулся и молчал целых два часа, до тех пор, пока Тед не сказал, что если он станет продолжать дуться, будет наказан вновь. Это возымело действие, и постепенно у Джо прекратились столь странные перепады настроения.

Однако вчера Джо исчез сразу после завтрака, не выполнив своих домашних обязанностей и не сообщив никому, куда он направился. Когда на закате мальчик наконец-то появился, Тед потащил его к сараю, объясняя на ходу, что наказание лишь пойдет ему на пользу. Едва он снял ремень, как Джо съежился от страха, но не сопротивлялся и не стал звать на помощь мать. Напротив, он сказал ей, что кормил вместе с отцом лошадей. Вот как все обернулось. Тед остался доволен.

Мальчик не пожаловался и не надулся.

Наконец-то он начал взрослеть.

Теда охватило чувство удовлетворенности, когда он вошел в сарай, чтобы вычистить стойла.

Он отвел Шейку — черную арабскую кобылу, свою любимицу — к перекладине, привязал ее и начал чистить стойло. Едва он нагрузил тачку грязной соломой, как Шейка беспокойно заржала и забила копытом о землю.

— Все в порядке, Шейка, — крикнул ей Тед, но вместо того чтобы успокоиться, лошадь еще раз ударила копытом о настил вычищенного стойла, затем изо всех сил дернула головой, пытаясь освободиться от сдерживающих пут.

— Эй, старушка, успокойся, — увещевал ее Тед, выйдя из стойла и направляясь к лошади.

Шейка не обращала на него внимания, ее взгляд был устремлен на открытую дверь сарая, уши прижаты к голове, а сама она беспокойно фыркала.

— Что с тобой, девочка? Что случилось? — Тед бросил взгляд на дверь, но яркое сияние солнечного света, льющегося в дверной проем, ослепило его, и он не мог ничего рассмотреть.

— Джо? Сайкес? Есть там кто за дверью? — Но он знал, что сын ушел на рыбалку, и сам видел, как Билл Сайкес, его сторож, уехал в город. Что же, черт возьми, происходит?

Внезапно он почувствовал смутное беспокойство. С недавних пор странные вещи происходили на ранчо. Лошади были напуганы, а временами он испытывал неясное ощущение, будто кто-то невидимый следит за ним. Пару ночей назад, сказав Одри, что хочет подышать свежим воздухом, Тед вышел из дома, чтобы осмотреть все вокруг. В ту ночь лошади в стойлах вели себя нервно, но быстро успокоились, когда он с ними поговорил, и ничего неладного в сарае Тед не заметил.

Несмотря на теплый вечер, его била дрожь, и он поспешил к освещенному жилищу.

Но даже вернувшись в дом, не мог отделаться от ощущения, будто за ним наблюдают откуда-то из темноты.

И сейчас, в самый разгар дня, Тед ощущал то же беспокойство. Он опять крикнул:

— Кто там? Есть там кто-нибудь?

И вновь ответа не последовало. Наконец Тед повернулся к Шейке, протянул правую руку, чтобы отвязать лошадь, а левой ласково поглаживал ее. На какую-то долю секунды крупная кобыла, казалось, успокоилась, но раздавшийся со стороны двери звук испугал ее, и она резко дернула головой, вырвав ремень из рук Теда. Мужчина быстро обернулся, чтобы посмотреть, кто вошел в сарай, но увидел лишь мелькнувшую тень, и в этот момент лошадь вновь жалобно заржала, встала на дыбы и замахала передними копытами, как бы протестуя против вторжения в сарай постороннего.