Передел - Спарк Мюриэл. Страница 6

– Голова болит, – промямлила Клара слезливым детским голосом. – Слишком жарко. Этот с бассейном не справится, придется других людей нанимать. Не соображает, что с хлоркой делать. А у меня голова болит. Ничего он не умеет. Мужчина тут нужен настоящий. А этот никуда не годится.

Петиция в негодовании вскочила с кресла и принялась разбираться с Кларой, грозно размахивая руками. В свои восемнадцать Петиция полностью сформировалась, финальные штрихи были нанесены, оставался простор только для страстей и нарядов. Сейчас она была в блузе с оборочками и юбке народного кроя. По ее мнению, и в сорок восемь она ничуть не изменится, останется такой же, как сейчас, и во внешности, и в нарядах, и в образе мыслей.

Подавив нытье служанки, Легация, сверкая белозубой улыбкой, вернулась к брату и Нэнси.

Нэнси Коуэн дожидалась, пока Пьетро вернет ей томик Байрона.

– Наверное, он сюда зимой приезжал, – решил тот, – смотрите, вот про ураган пишет.

Летиция наклонилась через плечо Нэнси и уставилась в строфы:

– Он пишет, что здесь ураган ослабевает, и правильно. Здесь всегда тихо. Значит, он и правда зимой приехал?

– Все это есть в биографии…

– Кажется у папы есть его жизнеописание, да, Пьетро?

– …но сначала вы должны кое-что понять. Байрон был…

– Хромой от рождения лорд Байрон, – Пьетро открыл книгу на предисловии и начал читать вслух, – был расточителем и распутником. Что такое «расточитель»?

Пьетро потянулся к словарю. Нэнси Коуэн принялась рассказывать, а Летиция внезапно припомнила, что рассказывали о Байроне в школе. Уже заметно похолодало.

В этот самый момент Легацию позвали к телефону. Выругавшись по-итальянски, она удалилась в дом.

Нэнси обернулась к Пьетро, заметив, как пристально он на нее смотрит.

– Вас не смутит, если я задам один вопрос? – сказал он.

– Меня смутил уже этот, – ответила она, пытаясь собраться с мыслями. Нэнси так и не узнала, что так интересовало Пьетро, потому что из двери кухни вышла Летиция и сообщила:

– Папа пригласил домовладелицу на ужин. Она звонила ему в офис. Недавно ее звали миссис Редклиф, но теперь она вышла за итальянца. Ей зачем-то надо нас видеть.

– Приятная женщина? – поинтересовалась Нэнси.

– Мы никогда ее не видели. Она сдала дом через агентство. Богатая американка, мадам Редклиф, теперь итальянская маркиза. Как папа мог снять дом у американки в нашей собственной стране?! Все должно быть наоборот. Почему он не купит виллу?

– В Англии итальянцы владеют землей.

– Это другое! Они туда ехали два, три поколения назад! – Летиция, разозлившись, не сумела ясно выразить свои мысли. (Если к потоку ее чувств вообще примешивались какие бы то ни было мысли). Одновременно она начала ошибаться в английской грамматике. – Они были бедные! Есть много причин. Здесь, в Италии, иностранцы все забирает!

– Возможно, вы и правы, – согласилась Нэнси. – Я никогда об этом не думала. – И она вежливо задумалась.

– Это была старая итальянская вилла, построенная на древних руинах, – слегка успокоившись, продолжила Летиция. – А потом приехала американка с деньгами, отремонтировала дом, купила другие дома – весь Неми полон иностранцев! Мы здесь единственные итальянцы и должны платить за жилье. Папа платит очень много. Мы обустроили внизу вторую гостиную. Представляете, на первом этаже не было второй гостиной! Папа переделал в нее один из гаражей за свой счет. Папе нравится дом, но ему приходится платить все больше и больше.

Мрачная Клара принесла напитки. Нэнси улыбнулась ей, но та лишь закатила глаза.

– Не цепляйся к иностранцам в присутствии Нэнси, – сказал Пьетро. Сейчас он надеялся попасть в иностранный фильм, и, хотя казалось маловероятным, что у Нэнси много друзей среди приезжих иностранцев, особенно среди американцев-киношников, он заставил сестренку «сбавить обороты».

– Но папа платит ей за уроки английского, вот я и говорю по-английски, – возразила Летиция. – А сегодня за ужином мы и с нашей домовладелицей поговорим по-английски.

Подъехала машина хозяина дома, и Нэнси Коуэн улыбнулась.

В зеленой столовой их уже ждал лакированный стол шестнадцатого века и несколько старинных тосканских стульев. В четырех залитых светом нишах красовался заботливо расставленный по полочкам фарфор. В серебряных подсвечниках укрепили новые свечи. Стол был накрыт на шесть персон – и в итоге расстояние между стульями оказалось вдвое больше необходимого. Летиция угрюмо оглядела комнату и, ничего не сказав слуге, вышла в большую гостиную. Слуга выскользнул в другую дверь – видимо, доложить, что никаких претензий нет.

Отец сидел в гостиной на диване, наслаждаясь содержимым бокала. Рядом, на краешке, выпрямилась как спица Нэнси Коуэн.

– Надо было накрыть в северной столовой, – заявила Летиция. – Зеленая слишком помпезна для шестерых.

Ее отец, доктор Эмилио Бернардини, был строен и хорош собой. С бледного привлекательного лица, из-за учительских очков, черные глаза смотрели тем взглядом, каким взирают с портретов представители королевской династии Стюартов. Бернардини был консультантом по правовым вопросам и вел дела в Риме, Милане и Цюрихе. Фактически он занимался одной недвижимостью, поэтому причина, по которой доктор продал фамильную виллу и снял дом у Мэгги, была понятна разве что ему самому. Его дочь разбиралась в деловых вопросах достаточно, чтобы понимать – она не сможет убедить отца просто купить так понравившуюся ему виллу. При любых обстоятельствах Бернардини руководствовался исключительно собственными интересами.

Доктор Бернардини ответил по-итальянски, что зеленая столовая больше подходит для встречи домовладелицы. Пьетро тем временем бурно восхищался платьем Нэнси.

Она на чистом итальянском ответила, что купила его недавно.

– Когда я впервые приехала в Италию, – добавила Нэнси уже по-английски, – и увидела, как здесь одеваются, в лондонской одежде я почувствовала себя полуголой. Поэтому теперь, приезжая сюда, я всегда покупаю новое вечернее платье.

– Значит, на нас слишком много одежды? – очаровательно улыбнулся отец семейства.

– Если бы мы были в Англии, то да. В Англии по таким случаям одеваются гораздо легче.

Доктор Бернардини с большим удовольствием окинул взглядом сначала детей, а потом и ее.

– По-моему, все мы смотримся исключительно элегантно, – решил он. – В этом нельзя переусердствовать.

В столовой появился новый молодой человек, спешно приглашённый Легацией для компании. Невысокий и жирноватый, в мятой рубашке с круглым воротом и поношенных серых брюках, будто этот мужчина никогда не заботился о своей внешности. Летиция представила его как Марино Весперелли, не забыв добавить для отца, что Марино преподает психологию. Доктор Бернардини принял гостя благосклонно, пригласил сесть и предложил выпить. Последнее Летиция взяла на себя, отведя молодого гостя к противоположной стене, где стоял столик со льдом и напитками. Эмилио Бернардини шепнул Нэнси:

– Так противно, что этот тип увивается за моей дочерью.

– Может, они просто друзья?

– И в какой подворотне она их подбирает?

– Наверное, они вместе работают в благотворительном центре.

– Ему самому не помешала бы благотворительность. Когда молодой психолог вернулся с бокалом, доктор Бернардини попытался завязать разговор о его профессии. Гость отвечал кратко и не задавал ответных вопросов. Очевидно, он считал, что сделал достаточно, просто появившись на ужине, и, как ни странно, был прав. Послышался шум подъехавшей машины.

– Наверное, это она, – сказал Пьетро.

Мэгги Редклиф давно, невероятно давно привыкла привлекать всеобщее внимание. И это ей до сих пор удавалось, несмотря на то что американке было уже под пятьдесят. Самое главное – эффект достигался без всяких сознательных усилий. Но сейчас Мэгги волновали исключительно собственные дела. Поэтому, пожав по очереди руки всем присутствовавшим, она принялась рассматривать картины, авторы которых казались знакомыми. Мэгги обернулась к хозяину и напомнила ему, как полотно Климта, висевшее над камином, чуть было не осталось у коллекционера в Австрии. Остальные ощутили, что исключены из круга в который допускаются только самые богатые из богатых.