Прощение - Спенсер Лавирль. Страница 38

Сейчас, в конце сентября, они уже, насколько хватало взгляда, колосились золотистой пшеницей, зеленели листьями кукурузы. Виднелась и скотина на пастбищах — привезенные из Монтаны коровы, а также некоторое количество лошадей, которых здешние фермеры брали из города на откорм. Гуртовщики на конях объезжали стада, одним глазом поглядывая на животных, а другим на гребни холмов, откуда в любой момент могли показаться индейцы.

На отдельных участках работали косцы, сверкали косы; другие работники копнили срезанные стебли, оставляя на земле рыжевато-коричневые бугры, и все поле становилось похожим на сшитое каким-то безумцем разноцветное стеганое одеяло.

Сами фермы были разбросаны по всей долине — жалкие лачуги, над крышами которых вились легкие дымки очагов, почти незаметные на фоне огромного и глубокого голубого неба. От этих домишек, торчащих словно кочки на равнинной поверхности, вились, будто нити паутины, тележные следы к сараям и к частоколу, издали напоминавшему выстроенные в ряд зубочистки.

Ноа держал путь через овсяное поле, по протоптанной скотиной дороге, рядом с косцами, и мужчины поднимали руки в знак приветствия, а женщины в платках на голове разгибались, заслоняли ладонями глаза от солнца и смотрели вслед повозке.

— Привет, Зах! — кричал Ноа. — Здравствуйте, миссис Коттрел!

Тру тоже махал здоровой рукой.

— Если не ошибаюсь, миссис Коттрел беременна, — заметил Ноа.

— По-моему, тоже, — согласился Тру. Они въехали на южный участок поля Кемпбеллов, где вся семья была за работой — Кирк и Арден, младший брат Ноа, косили траву, жена Кирка, Керри, шла за ними с граблями. Они работали спиной к приближавшейся повозке и увидели гостей, когда те подъехали уже совсем близко.

— Не нужен еще один работник? — крикнул Ноа.

— Ноа!.. Тру!.. Добрый день!

Все трое направились к приехавшим, побросав косы и грабли, снимая рукавицы.

— Как неожиданно! Мы совсем не ждали.

Мать Ноа подошла к ним первая, стирая пот снятым с головы платком.

— Господи! — воскликнула она. — Что у тебя с лицом?

Ноа коснулся опухшего глаза.

— Повздорил с женщиной.

Арден дружелюбно хлопнул брата по плечу своей кожаной рукавицей.

— Кто же она? Какая-нибудь старая злая карга? Признавайся!

Отец поздоровался с сыном за руку, оглядел его повреждения и заметил:

— Хотел бы посмотреть на женщину, наставившую тебе такие синяки. — Потом он взглянул на руку Тру. — И тебя тоже она приложила?

Тру рассмеялся, почесал бровь огромным ногтем.

— Ну, не совсем…

Кирк Кемпбелл был ростом с башню, с руками, огромными, как медвежьи лапы, и с такой же силой в них. У него была рыжая борода, кустистые рыжие брови и яркие веснушки на лице. А глаза посреди всего этого великолепия сверкали голубым огнем, словно колокольчики в его родной Шотландии.

Его жена Керри, не в пример мужу, была темноволоса и сероглаза, и кожа у нее успела сильно загореть под летним солнцем. Полная и невысокая, с приятными чертами лица — она едва доставала мужу и сыновьям до плеча.

— Значит, женщина, да? — повторила мать Ноа.

— Ну, это долгая история, Ма, — сказал сын. — Я привез к вам Тру на недельку или побольше. На поправку. Надо его подлечить и подкормить. Сумеете?

— Ты еще спрашиваешь!

— Тогда садись в повозку.

Ноа отправил мать и Тру в дом, а сам взялся вместо нее за грабли. Он испытывал удовольствие и удовлетворение от этой работы рядом с отцом и братом, когда двигался вслед за мерными взмахами кос — вмм, втт, — вдыхал свежий запах только что срезанной травы, собирая ее легкими движениями в небольшие копны, ощущая в руках теплую рукоятку граблей.

День-два ему обычно доставляла радость подобная работа, но потом делалось скучно, и он вновь мечтал окунуться в бурную, тревожную жизнь города.

— Уж не решил ли ты осесть на землю после городской жизни? — спросил отец.

— Только на один день.

Для Кирка Кемпбелла было большим разочарованием, когда старший сын не захотел остаться со всей семьей в долине, а предпочел жизнь в городе, но отец не считал возможным навязывать свою волю взрослому мужчине.

— Я слышал, индейцы подписали соглашение? — спросил Ноа.

— Нам тоже известно об этом.

— Но вы все равно не сняли сторожевые посты?

— Да, хотя с середины лета индейцы не нападали. Их теперь даже не видно в горах. По-моему, тут стало жить куда менее рискованно, чем у вас в городе. Особенно если судить по твоему лицу, Ноа. Надеюсь, ты все-таки расскажешь нам, что с тобой там приключилось.

Ноа рассказал.

Отец и брат переглянулись. Отец спросил:

— А сколько ей лет?

Брат тоже задал вопрос:

— Она ничего из себя?..

В конце дня, когда все сидели на кухне, мать заговорила еще раз на ту же тему:

— Она замужем?

— Нет, — ответил Тру за своего приятеля и отрезал себе еще один кусок хлеба.

— Ты не привез нам хотя бы один экземпляр вашей газеты? — спросила мать.

— Привез, — сказал Ноа. — Но дам с одним условием: чтобы не начинали, когда прочтете, никаких разговоров про меня.

Прочитав статью, мать заметила:

— Она, должно быть, отличная женщина. И честная. А ты… Ты плохо поступаешь, сын.

Ноа чуть не подавился тушеной бараниной.

— Ради Бога, Ма! Я же просил, черт возьми!

— Не выношу ругани за столом, ты знаешь!.. Никто не становится моложе, это тоже тебе известно. Женщина у вас в городе не будет долго в одиночестве.

— Да пусть ее берет, кто угодно! — крикнул Ноа.

— Вот так же думал твой отец, когда в первый раз увидел меня. Я посмеялась над его рыжими волосами и веснушками и сказала, что он похож на горячую сковородку, которую выставили под дождь. А через шесть лет мы поженились.

— Ма, я уже говорил тебе, эта женщина хуже, чем чума! Она портит мне жизнь!

— В следующий раз, когда приедешь, привези ее с собой. Если не ты, то, может быть, твой брат заинтересуется ею.

— Я никуда не повезу ee! Видеть ее не хочу!

— Прекрасно, Тогда я посмотрю на нее, когда буду в городе.

— Не смей этого делать!

— Отчего же? Хочу заиметь внуков еще до того, как придет моя смерть.

Ноа вытаращил глаза.

— Черт, о чем она говорит!