Поверь в любовь - Спенсер Мэри. Страница 106

Элизабет молчала.

– Мне и в голову не могло прийти, что ты решишься продать гранаты своей матери, – продолжил он. – Ты ведь их очень любила, а потом, я знаю, как много они для тебя значили. Зачем ты это сделала, Бет? Почему не продала медальон, который я тебе подарил? Он ведь ничего для тебе не значил, да и денег ты выручила бы куда больше!

– Нет, – запротестовала она, – я всегда дорожила им! Но я... как бы тебе объяснить... никогда не чувствовала себя вправе продать его, так же как и гребни, которые подарил Натан. Гранаты – это было единственное по-настоящему мое понимаешь? И мистер Доналдс с удовольствием их купил.

– Еще бы! – проворчал Джеймс. – Старый прощелыга купил их за одиннадцать долларов, а продал за сорок! Только не вздумай отказываться, Бет, – я вполне могу позволить себе потратить эти деньги! А если уж вздумаешь сердиться, так ты виновата больше всех. Куда это годится – продать за гроши единственное, что осталось от матери?! Неужели ты и в самом деле не понимаешь, сколько они стоят? – Элизабет с несчастным видом покачала головой. Сейчас она казалась очень юной и совсем беззащитной. – И не делай так больше, поняла? А понадобятся деньги, скажи мне. Собственно, я до сих пор не понимаю, почему ты так противишься.

– Спасибо, Джеймс, – дрогнувшим голосом отозвалась Элизабет. – Ты и представить не можешь, как я тебе благодарна!

– Не за что! – буркнул он. – Рад был хоть как-то отблагодарить тебя за то, что ты для меня сделала. Но уговор – больше их не продавать, ладно?

– Ни за что! – пылко пообещала Элизабет. – Ты прав, я не должна была их продавать. Куда лучше было бы спрятать свою гордость в карман и попросить денег у тебя. Глупо, верно? Но задним числом судить легко! Папа частенько говаривал: знал бы, где упасть, – соломки бы постелил!

Тут уж Джеймсу возразить было нечего! Ведь и сам он за последнее время не раз горько жалел, что не может повернуть время вспять. Знай он тогда то, что знает сейчас, повел бы себя иначе!

– И был совершенно прав, – кивнул Джеймс. – Ты когда собираешься нести Робелардо обед, сейчас? А то, если ты не против, я бы тебя проводил.

Она удивленно воззрилась на Джеймса.

– По-моему, ты сказал, что торопишься! Не стоит менять из-за меня своих планов.

– Я все равно шел туда за Мэттом.

Лицо Элизабет озарилось слабой улыбкой.

– Ах вот оно что! Чудесно! Подожди, я сейчас соберусь.

– Как дела у мисс Вудсен? – вежливо осведомилась Элизабет, когда пару минут спустя они двинулись по улице. – Ее давно не было в городе. Впрочем, и тебя тоже. Жаль, что ты теперь и по воскресеньям не бываешь в церкви.

Ее мягкий упрек прозвучал сладчайшей музыкой в ушах Джеймса. Он возликовал. Стало быть, она думает о нем, если заметила, что его не было в церкви.

– С Мэгги все в порядке, – буркнул он, что было чистейшей ложью. По правде говоря, он тоже не видел ее. Не видел с того самого дня, как та, забрав Джеймса от Элизабет, по дороге домой рассказала ему правду.

Тогда он просто ушел... повернулся и ушел, не слушая ее, и шел до тех пор, пока не оказался дома. К тому времени от жгучей боли в боку он едва мог дышать, но это было ничто по сравнению с острой болью в сердце. Мучительно было вспоминать, как он едва не сошел с ума, узнав о ее трагической гибели, как страдал, оплакивая ее, как стоял над еще свежей могилой своей прекрасной возлюбленной. Он был бы рад тогда умереть, не представлял, как будет жить дальше, зная, что никогда больше не увидит ее.

И все эти годы, пока он оплакивал Мэгги, она ублажала богатого сладострастного старика, за которого выскочила, как только представился случай, и с которым жила до самой его смерти! А он, Джеймс, чуть было не разрушил свою семейную жизнь, лелея память о своей первой любви. Мэгги, его чистый ангел, хмуро подумал он. И стоило только ей вновь появиться на его пути, как он без колебаний отрекся от семьи. Потерял Элизабет. А всему виной ложь и его непроходимая глупость.

Может быть, именно это и угнетало его. В том, что его брак распался, виновата не только Мэгги. Нет, в первую очередь ему следует винить самого себя.

– Я очень рада, – отозвалась Элизабет. – Тогда она пригласила меня поужинать. И с тех пор я ее не видела.

Джеймс вздрогнул, словно кто-то наотмашь ударил его по лицу.

– Ты ужинала с Мэгги?! – с ужасом переспросил он. Элизабет удивленно покосилась на него:

– Да, а что такого? Через пару дней после того, как она отвезла тебя домой. Мне казалось, ты знаешь. Честно говоря, я решила, она сделала это по твоей просьбе; правда, сама она сказала, что это ее идея. Впрочем, я ничуть не жалею, мы чудесно провели время. Мисс Вудсен такая элегантная! – восторженно добавила она.

– Я убью ее! – Джеймс помотал головой. – Что она тебе сказала?

Гнев в его голосе заставил ее изумленно вскинуть брови.

– Ну... а почему ты спрашиваешь, Джеймс?

Джеймс неимоверным усилием воли постарался овладеть собой.

– Я... просто я не понимаю, о чем вы могли с ней говорить?

– Ну, в основном, конечно, о тебе, хотя с нашей стороны это не слишком-то прилично. Просто мисс Вудсен рассказывала о вашем детстве, о тебе, о Натане. Кое-что я уже слышала от Мэтью, так что не стоит так смущаться. Кстати, Натан потом долго смеялся, когда я ему рассказала о нашей с Мэгги беседе, ведь вспоминать о детстве всегда приятно. – Видя, что Джеймс все так же мрачен и молчит, она виновато добавила: – Клянусь, Джеймс, это все!

– Ничего страшного, Бет. Это не важно. Я рад, что ты повеселилась.

Растерянная и совсем сбитая с толку его гневом, Элизабет замолчала. А Джеймс, кипя от злости, ломал голову над тем, что же затеяла Мэгги.

В новой, только что отстроенной тюрьме их радушно приветствовал шериф Бродмен.

– Мэтт? – переспросил он. – Конечно, он здесь. Играет в шахматы. Он от нас не выходит – с таким же успехом мог бы ночевать в соседней камере! – Шериф оглушительно захохотал, простодушно не замечая, что на бледных, расстроенных лицах посетителей не было и тени улыбки. – Проходите, мисс Элизабет. Он уж небось заждался – весь последний час только и спрашивал, не приходили ли вы. А к ужину, что приготовила моя хозяйка, даже не притронулся.