Капкан на наследника - Спиллейн Микки. Страница 31

Он зашел точно по расписанию; увидев единственную закрытую дверь и мои ботинки, он прошел прямо мимо меня, даже не оглянувшись, когда дверь захлопнулась. Этот идиот так и не услышал, как я бесшумно скользнул в его сторону. Маркхам как раз занес ногу для удара по двери кабинки, когда я долбанул его по черепушке прямо за ухом и шарахнул башкой о деревянную перегородку с такой силой, что этот урод разбил коленками сиденье. Раньше, чем он успел вскрикнуть, я был уже рядом, схватил его за голову и шмякнул мордой по фаянсу пятисантиметровой толщины. Зубы его захрустели, словно высохшие веточки, а вода в унитазе стала алой.

Маркхам был в абсолютно бессознательном состоянии, и уже совершенно не чувствовал того, что с ним происходило. Лишь через несколько часов он очнется, и на целый месяц превратится в комок боли и нервов, будет биться в непрекращающейся агонии, и дни, когда он приносил пользу Турку, канут в прошлое.

Я подобрал пушку и надел ботинки.

Стоящий за дверью Брайди Грек наверняка слышал нашу возню и с нетерпением ожидал развязки. Было приятно сделать ему одолжение. Все, что мне оставалось сделать, так это открыть дверь и сказать: «Заходи!», и к тому времени, как он осознал, что голос принадлежит вовсе не Маркхаму, Брайди был уже внутри и глядел на меня широко раскрытыми от страха глазами.

Он попытался проткнуть мне легкое ломиком для колки льда, но я был быстрее и переломал ему ребра прикладом пушки 45-го калибра и, прежде чем этот ублюдок успел закричать, приложился им же к виску. Брайди рухнул на пол, словно мешок с грязным бельем, ломик выпал из его ладони и прогремел по полу. Прекрасный образчик, блестящий, новенький, отливающий серебром. Такой ломик можно купить в первом попавшемся магазине, и если открутить ручку и воткнуть его в кого-то, то никаких отпечатков не останется и в помине. Останется только нестерпимая боль и медленная мучительная смерть. Так ушли из жизни Вурхис и Браун. А Баду Хил и Брайди воткнул его прямо в позвоночник, и с тех пор Бад живет, словно растение, в коттедже на окраине Брюсселя, парализованный ниже пояса.

Поэтому я расстегнул ремень Брайди, спустил с него штаны и трусы, занес руку с пикой над его хозяйством и подождал, пока он начнет приходить в себя. И как только из его губ вырвался первый стон, а глаза сначала приоткрылись, а потом выкатились от страха из орбит, я пригвоздил его достоинство к прорезиненному покрытию пола. Ужасный визг, не успев начаться, перерос в хрипоту, и бедолага вновь потерял сознание.

Боюсь, что следующий, кто войдет в туалет, не только пописает.

Шарон смотрела, как я возвращаюсь к ней, лицо ее совершенно ничего не выражало. Но стоило мне подойти поближе, как она нахмурилась и закусила нижнюю губку. Я взял ее под руку и повел наружу. Ее квартира находилась всего в пяти минутах ходьбы отсюда, и девушка молчала, пока мы не свернули за угол, а потом ее будто прорвало.

— У тебя вся рубашка в крови.

— Такой уж я неряха.

— За тобой вошли двое мужчин.

Я кивнул.

— Но не вышли.

Я снова кивнул.

— Ты их знаешь?

— Да.

Мы зашли под козырек, который накрывал часть тротуара перед ее домом, и остановились.

— Это ведь парни из той белой машины, которая преследовала нас всю дорогу по пути домой?

— Как ты узнала?

— Потому что наблюдала за тобой. Видела их в боковое зеркальце.

— Они из прежней жизни, котенок. Забудь об этом.

— Что ты с ними сделал?

— Немного освежил их память, чтобы в следующий раз они или были поосторожнее, или решили вовсе не попадаться мне на глаза.

— И что же они, по-твоему, выберут? — спросил она.

— Не думаю, что эти двое захотят возобновить наше знакомство, сладкая моя.

— Можешь рассказать, как это вышло?

Я прикурил сигарету и начал разглядывать проезжающие машины.

— Нет.

— Ясно.

— Хочешь увидеться со мной снова? — спросил я ее.

Лицо Шарон было совершенно серьезно. Девушка заглянула мне прямо в глаза, пытаясь прочитать в моей душе.

— Да, — вынесла она приговор.

Я взял ее за подбородок и легонько коснулся ее губ:

— Потом ты будешь жалеть, что согласилась.

— Да, знаю, — кивнула она.

— И тебе все равно?

— Все равно.

Ли оставил записку на туалетном столике, что мои костюмы от «Веллер-Фабрей» прибыли и висят в шкафу. Был один звонок от Ала Де Веччио, который сообщал, что лучше бы мне перезвонить ему, для моего же блага. Еще звонил секретарь Дика Лагена, но тут не было ничего серьезного — простое приглашение присоединиться к нему за ужином в новом местечке под названием «Домик Оливера», если, конечно, у меня будет время.

Не то чтобы повелитель прессы так сильно жаждал повидаться со мной. Просто к этому времени любопытство прогрызло в нем огромную дыру, ему до смерти хотелось узнать что-нибудь о нас с мамзель Касс. Я бросил записку обратно на столик и задумался о Шарон. Сумасшедшая деваха. Профессиональная девственница. Хотел бы я знать, что она в конце концов выкинула бы, прими я ее предложение совершить акт дефлорации. Всегда можно рассчитывать на то, что сумеешь увернуться от колена, направленного прямо в пах, но ведь эти чокнутые дамочки еще и кусаться умеют. И даже не сильный укус в шею или плечо способен остудить самого рьяного из нас. Чокнутая, но милая. Это все равно что иметь дома львенка. Такой мягкий, забавный и веселый, но стоит ему подрасти — гляди в оба. Я подошел к шкафу полюбоваться на свою новую одежку. Совсем забыл сказать им, чтобы убрали небольшой запас, который обычно скрывал очертания пистолета, но теперь был рад, что не сделал этого. Что-то пока времена не желают изменяться к лучшему. И если так пойдет дальше, то станет только хуже, и тогда одной пушкой не обойдешься.

Записка от лондонской «Беттертон и Страусс» была прикреплена к продукции «В-Ф». Это было письмо совершенно безобидного содержания с благодарностью за то, что я их не забываю, и с предложением внести дополнения в мой гардероб. На самом деле между строк я должен был прочесть, что Гарфилд и Греко Испанец попались в ловушку, которую я расставил для них напоследок, и теперь окончательно и бесповоротно выведены из игры. Саймон Корнер, который заправлял из книжного магазина в лондонском Сохо, попытался воспользоваться моим отсутствием, но продвигался очень осторожно, стараясь понять, откуда ветер дует.

Я подумал, что все идет как надо. Когда никто ничего не знает, то все подозревают всех и вся. В тех кругах отсутствие новостей — плохие новости. Воспользоваться этим правилом — признак суперпрофессионализма. Теперь они ежедневно пересчитывают народ по головам, чтобы выяснить, кто пропал или кто слишком сильно трясется. Самое страшное в этой игре — ждать, когда на твою голову обрушится топор.

Я вылез из своих шмоток, помылся, побрился, приоделся во все новое, с иголочки, и набрал номер Ала.

— Привет, командир! — сказал я, как только он снял трубку.

— Ты слишком много шляешься, солдат. Твой чертов номер никогда не отвечает.

— Сам знаешь, как это бывает.

— Ну и как тебе американские девчонки?

— Неплохо. Есть у них кое-какие шальные идеи, но невооруженным глазом видно, что большинства весь этот бред про эмансипацию не коснулся. Какие новости?

— Да есть кое-какие. Ты ведь все еще мой клиент.

— Выкладывай.

— Тебе знакомо название «Фарнсворт авиэйшн»? — спросил Ал.

— Разве они не сменили место дислокации и не переместились куда-то в пустыню? В газетах вроде промелькнуло что-то в этом роде.

— Все верно. Они были главными загрязнителями окружающей среды в округе Лос-Анджелеса, и экологи взялись за них не на шутку. Но проблема в том, что в их продукции заинтересовано само правительство, вот они и заключили своего рода соглашение.

— Несчастные индейцы!

— Там, где они сейчас, никаких индейцев нету. Но речь не об этом. У них есть кое-какие технические новинки, на которые они желают заключить контракт с «Баррин индастриз». И сделать это они хотят немедленно.