Кровавый рассвет - Спиллейн Микки. Страница 39

— Мне жаль тебя, Тайгер.

Я невольно улыбнулся ему:

— Мне самому случалось себя жалеть. Но так для меня лучше. Теперь я это ясно понял. — Я ткнул его указательным пальцем, точь-в-точь как это обычно делал он. — Ты, видишь ли, не самый лучший советчик.

— Я, по крайней мере, одинок.

— Ты играешь словами, старина. Ищешь оправдания для себя. Ты очень хотел бы стать на десять лет моложе и быть таким же крепким, как тогда. Ты просто не можешь остаться без дела. В следующий раз, когда тебе придется разрядить в кого-то пистолет, ты и не вспомнишь речь, которую только что произнес.

— Надеюсь, и ты тоже.

— Привычки невозможно преодолеть, — подхватил я, обменялся с полковником рукопожатием и вышел.

Я мог бы многое сказать полковнику, но в чем же состоял истинный ответ? Я должен был сказать Рондине все и знал, что произойдет. Я видел выражение ее глаз и почти слышал ее слова. Мы оба сделали что могли, и этого было достаточно. Мы должны взять у времени то, что оно даст нам, пока еще не поздно. Она, словно эхо, вернет мне мысли Чарли, но ответа на них нет.

Может, кому-то и выпадала удача... а кому-то не повезло. Я искал выхода, настоящего выхода из положения, и не мог его найти, потому что я немного лучше и немного поворотливее, чем другие.

Вот так.

Однажды я зайду в тупик — и все будет кончено. Отвращение и ненависть исчезнут в один миг, и не о чем станет больше думать, только о смерти. А может быть, и хуже. Я просто буду жить без Рондины, как жил все послевоенные годы.

Найдутся ли у меня силы потерять ее дважды?

Стоит ли игра свеч?..

Впереди на углу стояли и разговаривали друг с другом два копа, заложив руки за спину и покачиваясь с носка на пятку. С профессиональной небрежностью они изучали каждое лицо, отмечая его черты, и тут же забывали их, сами того не сознавая. Я собирался перейти через улицу, но на той стороне стоял еще один коп и что-то объяснял водителю уборочной машины.

На афише кинотеатра, который находился как раз между мной и углом улицы, были объявлены два старых, заезженных фильма. Я их давно видел, однако береженого бог бережет, и я раскошелился на восемьдесят центов. Взял билет, нашел место в заднем ряду и проспал оба фильма.

В семь тридцать, пробудившись, я вышел наружу, огляделся в поисках копов и, не обнаружив ни одного, снова двинулся к северу. По-быстрому перекусив, спустился в метро и поехал к станции, расположенной возле главной городской больницы.

Вечерняя толпа была оживленной, и я затесался в нее, слоняясь около больничного комплекса. Он занимал целый квартал, в каждом здании имелось по нескольку выходов, перед фасадом — двойной проезд. По обе стороны от зданий было припарковано множество машин.

Это требовало времени, но сделать дело было необходимо. Проходя мимо, я заглядывал в каждую машину, чтобы убедиться, что она пустая. Проверку следовало проводить быстро и осторожно. Но как могу я быть уверенным? Черт возьми! Где-то же должен находиться наблюдатель. Они ведь ничего не упустят.

Я обошел квартал дважды. Насколько я мог заметить, ничего из ряда вон выходящего не происходило, но это еще ни о чем не говорит. Достаточно солидная команда могла находиться поблизости в постоянном движении, и тут уже ничего не заметишь.

Безликие люди, подумал я. Каждый выглядит как все. И я сам такой же. Только у них на меня досье, и они могут использовать против меня практически весь персонал.

На западной стороне комплекса я заметил голубой грузовичок с надписью «В.Р. Санитейшн компани» на боку. Очевидно, водитель только что полностью разгрузил машину, так как припарковал ее и теперь стоял рядом с кабиной и курил сигарету. Я прошел мимо, произнес пароль, общий для всех нас, и водитель в свою очередь подал мне знак.

Он подождал, пока я отойду футов на сто, потом под каким-то своим предлогом пошел следом за мной. Я слушал его шаги и, когда он поравнялся со мной, произнес:

— Мне нужен грузовичок. Пойди подними капот, как будто у тебя неполадки с мотором.

В ответе я не нуждался. Он понял задачу. Я видел, как он направился к аптеке, и свернул за угол к фасаду здания, обдумывая по пути, как мне все это проделать. В здании находятся полицейские, и каждый слоняющийся без дела будет ими замечен. Мне надо держаться спокойно и естественно. Я вышел на главную подъездную дорогу, все еще обдумывая свои действия, как вдруг услыхал впереди скрип тормозов и чей-то громкий голос, ругающий того, кто нарушил правила уличного движения.

Машина пронеслась по улице, визгнув шинами, свернула на подъездную дорогу и резко затормозила. Женщина вышла из нее, улыбаясь, но мужчина был явно не в себе. Она вот-вот должна была родить и радовалась этому, но мужу было не до смеха.

Я слегка улыбнулся, повернул к главному входу и, поднявшись по ступенькам, вошел в холл. Я оказался далеко не в одиночестве. Больше десятка будущих отцов сидели, читая, либо нервно расхаживали по всему помещению — в зависимости от того, сколько раз кому пришлось переживать подобное событие. У лифтов стоял патрульный в форме, а второй дежурил подальше, у лестницы. Я повернулся к ним спиной и занял выжидательную позицию.

Очень часто вниз спускались то сестра, то врач и громко называли фамилию, после чего один из папаш чуть не бегом подымался наверх. Полицейские не обращали ни малейшего внимания на людей в белом. Я спросил у девушки за конторкой, где мужской туалет, она вежливо улыбнулась, явно давно привыкнув к нервным порывам, и сказала, куда пройти.

Пятнадцать минут. Теперь Соня должна позвонить.

Я вымыл руки по меньшей мере дюжину раз, пока, наконец, не появился какой-то интерн. Я отключил его одним сильным ударом в челюсть, который не позволит ему очнуться по меньшей мере полчаса, снял с него одеяние медика и сам в него нарядился, а интерна запер в кабине. Он держал в руке небольшую грифельную доску для записи, а это все, что вам надо, чтобы пройти в запретную зону. Хорошее психологическое оружие, ибо никто не хочет, чтобы его имя внесли на такую доску, и если на шее у вас болтается стетоскоп, вы можете делать в больнице все, что угодно, только не теряйте времени, действуйте быстро.