Легионы идут за Дунай - Бакиев Амур. Страница 16

Стоящего за дверью Милона прошиб холодный пот. Невероятно! В двух шагах от него сговариваются шпионы Децебала. Целыми кораблями переправляют кровожадному гетскому царю оружие, а корыстолюбивые римские чиновники способствуют им в грязном преступлении. «Интересно, сколько аурей награды я получу за столь ценное для империи разоблачение. Пожалуй, тысячи будет мало».

– Когда барка пристанет к берегу, – слышался голос Сервилия-Мукапора, – ты бросай все, лети в Сармизагетузу и передай мое письмо Децебалу или Диегу. Кажется, дело идет к войне. Мои хозяева Цезернии торговали оружием всегда. Полновесные золотые драхмы нашего царя для них нисколько не отличаются от золотых имперских аурей. Но никогда со времен последней Доминациановой войны мастерские Цезерниев не перерабатывали столько железа в клинки и наконечники, как в последние полтора года. Доспехи, что я достал, – это нераспроданные и недопоставленные кому следует остатки огромной партии. Они пойдут испытанным способом. Продадут оружие тому, кто больше заплатит. Истые римляне! Настолько уверены в силе и могуществе империи, что отдадут мечи даже в руки заклятых врагов. Военный либурн мезийского флота отбуксирует груз на нашу сторону. Триерарх давно куплен моим патроном со всеми потрохами. Да и рядовые матросы не остаются внакладе. А по Сирету подымать барку до Пироборидавы уже твоя забота, Эсбен.

Собеседник задумчиво потер прорезные серебряные бляшки на наборном сарматском поясе.

– Я все понял, Мукапор. А-а... А эта Хлоя – девочка что надо! Ей-ей, Мукапор, ты недурно проводишь время среди римлян!

– Замолчи! Замолчи во имя Кабиров нашего Неба. Я ненавижу! Ненавижу римлян и жизнь среди них. Из-за них я не смог жениться на Дриантилле и стал лазутчиком. Иногда кажется, не выдержу, воткну кинжал в глотку Сексту Цезернию и убегу в родные леса Пороллиса. А утром вновь сгибаю спину в покорном поклоне. У Дриантиллы, наверное, есть дети?

– Да, трое...

– Она любит Скориба?

– Она помнит тебя, Мукапор.

– Оставь, Эсбен, я перегорел давно. Во мне ничего не осталось, кроме ненависти и усталости.

Эсбен крепко сжал кисть старого друга.

– Старшего сына она назвала в честь тебя.

– А что Скориб? Наверное, стал старейшиной?

– Нет, он строит метательные машины для царя и его воинов.

– Он так и не заслужил себе войлочный колпак с серебряной расшивкой?

– Сусаг предложил ему шапку. Он ответил: я тружусь для Дакии и Децебала, а не за знатность.

Сердечные излияния варваров ни в коей мере не интересовали притаившегося грека. Он понял, что ничего полезного больше не услышит. Бесшумно приподнял левую ногу и ступил назад. Раз, второй. И... замер. Железные пальцы сомкнулись на его шее. Херсонесец покрылся бисеринками пота. Немой раб Сервилия держал торговца одной рукой. В другой находился отточенный киликийский нож. Раб выразительно качнул подбородком: «Иди вперед!»

Брови Сервилия и товарища удивленно взметнулись вверх при виде входящих.

– В чем дело, Денци?

Немой раб сильнее сжал горло соглядатая, принудил встать на колени.

– Этот человек стоял за стеною. Он слышал весь ваш разговор от первого до последнего слова.

После всего случившегося Милон не удивился тому, что увечный заговорил. Эсбен рывком поднялся и выглянул в проход.

– Кроме него, там никого не было?

– Нет. Он был один. Я следил за ним все время, как он появился на этаже.

Мукапор доброжелательно оглядел трясущегося в страхе молодчика, зашел за спину. Потом показал пальцем на навершие ножа и коснулся виска. Денци понял. Перевернул рукоятку и нанес короткий яростный удар. Тело Милона ничком ткнулось в ворох сена.

– Готов, крыса!

– Денци, возьми его и брось на лестнице между первой и второй площадкой. Пусть думают, что убился по пьянке. Не вздумай снимать с трупа кольцо. Эсбен, ты останешься в лупанаре до полудня завтрашнего дня. Нельзя вызывать подозрений городской стражи. А сейчас давайте разойдемся.

На следующий день город смаковал ночное происшествие в притоне Орестиллы. Смерть работорговца связывали с чем угодно: местью рабов хозяину, платой покупателя за плохой товар. Кое-кто склонен был согласиться с версией роковой предопределенности.

А один из постоянных ходоков в дом Приски сделал вывод:

– Все из-за Хлои вышло! Помяните меня, не одного мужика отправит к теням бедовая девчонка!

После этого авторитет работниц и хозяйки «Розовой пеламиды» поднялся на необычную высоту.

12

Поравнявшись со складами, лемб резко затормозил всеми веслами, взбил пенистые буруны. Правый ряд загребал, разворачивая суденышко к позеленевшему от времени и сырости причалу.

– Контубернал, мы, кажется, не туда направились.

– Триерарх может не беспокоиться. Приказано доставить командира «Беллоны», не привлекая лишнего внимания.

Центурион выпрыгнул на доски, подал руку Бебию Веру. Оба низко надвинули шлемы, запахнули военные плащи и двинулись по узенькой улочке.

Через полчаса хорошей ходьбы подошли к дому командующего Мезийским флотом. У ворот прикованный за пояс к железному кольцу в стене сидел обросший раб. Завидев подошедших, цепной привратник вытянулся во весь рост и постучал бронзовым молотком по окованной бронзовыми листами двери. Та бесшумно распахнулась. Ступив за порог, капитан Вер невольно замедлил шаги. Вестибюль был полон вооруженных легионеров. По росту и уверенности, с которой они держались, моряк догадался, что это переодетые преторианцы [116]. Контубернал наварха вытянулся перед их центурионом.

– По приказу Гая Аттия Непота триерарх патрульной эскадры Луций Бебий Вер прибыл для доклада.

Судя по всему, адъютант знал о цели визита несколько больше, чем старался показать. Преторианский сотник протянул растопыренную ладонь.

– Ваши мечи! Кинжалы! Еще какое-нибудь оружие есть с собой?

Бесцеремонно обыскали. Вытащили даже фибулу [117], скреплявшую плащ. Пришлось оставить его на скамье в вестибюле. Центурион был немногословен.

– Следовать за мной. Вопросов не задавать.

В сопровождении офицера миновали атрий, перистиль и очутились перед резной дверью личного таблина наварха. Центурион указал вперед. «Входите!» Бебий Вер сразу увидел несколько человек, склонившихся над столом. На хорошо выделанном листе пергамента был сделан чертеж Понта [118] и Данувия от истоков до устья. Нанесены все мало-мальски значительные пункты обоих Панноний, Верхней и Нижней Мезии и Фракии.

Крайний повернулся в сторону вновь прибывших. Близко посаженные глаза Аттия Непота уставились на командира эскадры.

Человек, сидевший на дальнем конце стола, махнул рукой, позволяя приблизиться.

– Легко служить с такими подчиненными. Бебий Вер не задержался ни одной лишней минуты.

Триерарх занял место на стуле, поднял на говорившего глаза. Перед ним находился сам император Римской империи Цезарь Нерва Траян. Старый служака вскочил со своего места и глубоко поклонился.

– Ave imperator!

Траян милостиво кивнул в ответ.

– Я вызвал тебя, Луций Вер, по следующему вопросу. Встречал ли ты во время обходов вверенных тебе берегов Понта корабли, чьими хозяевами были бы даки? Известны ли тебе имена пиратов, которые поддерживают отношения с Децебалом и оказывают ему услуги? Часто ли боспорские корабли с товарами ходят в дакийские земли и какие товары возят туда. Аттий Непот уверяет, что лучше тебя на это не ответит никто.

Командир «Беллоны» откашлялся.

– С позволения Величайшего принцепса я дам исчерпывающий ответ и покажу на карте.

Аккуратно подрезанный ноготь пополз вдоль извилистой береговой линии.

– Даки не имеют кораблей на Понте, Величайший принцепс. Хотя некоторые из пиефагов, кепакизов и других приморских гетов выходят на своих судах из Данувия в море, но они не представляют угрозы нашему мореплаванию, как тавры, зихи или гениохи. Если бы Децебал и захотел построить флот, он не нашел бы для него удобных стоянок. Берега Ахшена, как называют скифы Понт, от Каллатиса до Тиры низкие и песчаные. На тридцать миль к северу и югу от устья Данувия море изобилует отмелями и банками. Греки еще с древности заняли самые пригодные места и построили города. Чтобы стать с флотом на Понте, Децебал должен сначала отвоевать Томы, Каллатие, Тиру и Ольвию. Но такой шаг означает войну с Империей. На него Децебал не пойдет. Во всяком случае сейчас.