Дитя разума - Спинрад Норман Ричард. Страница 1
Норман Спинрад
Дитя разума
Дуг Килтон проснулся среди ночи.
В лесу, будто такелаж огромного парусника, скрипели древолистья. Свирельные ящерицы нежным свистом приветствовали появление лун-двойняшек. Где-то в чаще ворковала земляная сова.
Дуг вслушался в беззаботное дыхание спящей рядом женщины. Ее прекрасная грудь покоилась на его груди. Длинные шелковистые пряди ее волос сплелись с его волосами. Осторожно, стараясь не разбудить спящую, Дуг выбрался из гамака. Пришло время заняться исключительно собой.
Он еще раз вдохнул запах ее тела, легкий аромат, безупречно свежий и слишком… антисептический. Женщина так пахнуть не должна. Настоящая женщина так и не пахнет, особенно после ночи любви.
«А как пахнут женщины Блэйра и Дикстера?» Дуг криво ухмыльнулся. Если он хоть что-то понимает в людях, то женщина Блэйра пахнет страхом и потом, а женщина Дикстера не пахнет вообще.
Снова ему в голову лезут эти мысли… И так — каждую ночь. Но сегодня обнаружилось нечто новое: из глубин обеспокоенного разума пробивается решение этой мучительной проблемы…
«Не дури, — посоветовал он себе. — Здесь ты имеешь все, чего когда-либо желал человек. Планета-сад: теплая, зеленая, благодатная, изобилие пищи и отсутствие какойлибо реальной опасности».
И тем не менее мысленно ему рисовался холодный стальной корабль.
«Идиот! Женщина твоей мечты, превосходная партнерша, идеальная любовница! Вот, Дикстер и Блэйр счастливы. У них нет никаких беспокойных снов, и они точно знают, чего хотят. Они…»
Представив себе своих напарников и их женщин в соседних хижинах, Килтон поморщился. Случившееся с Блэйром и Дикстером являлось одной из причин того, почему он не мог спокойно спать сам.
Блэйр по ночам бьет свою женщину, и ей, конечно, нравится это. Она не может не любить этого, так же, как не может не быть рабыней: по утрам приносить своему мужчине завтрак, умывать, одевать, брить и причесывать, по вечерам мыть ему ноги и вместо полотенца вытирать их своими белокурыми волосами. Килтону даже не хотелось думать о том, что Блэйр делает со своей женщиной потом. Но он знал, что та любит все это так же, как любит самого Блэйра. Она любит каждое мгновение такой жизни, даже битье, даже глупое мелкое унижение. Она просто не способна этого не любить.
Для Блэйра женщина была, скорее, животным. Существом, с максимальной возможностью удовлетворяющим его желания. Такое отношение — не редкость. Чем больше он унижал свою партнершу, тем выше ставил себя. При этом Блэйр не был чудовищем. На Земле он вел бы себя более пристойно. Но здесь…
И Дикстер тот еще тип.
Дикстер деградировал, и видеть это ужасно. Женщина Дикстера будила его по утрам, ласково, но настойчиво, с любовью выталкивая из гамака. Она следила за тем, чтобы он умылся, побрился и почистил зубы, готовила ему питательный, хорошо сбалансированный завтрак, разумно легкий обед и чересчур щадящий ужин. Она следила, чтобы он отправлялся спать в положенное время, и удерживала от употребления спиртного и табака из корабельных запасов.
Мысль о том, что они спят в одной постели, просто раздражала Килтона. На самом деле, если разобраться, Дикстер спал с прообразом своей матери. Килтон находил это отвратительным и постоянно ловил себя на желании вбить зубы женщины Дикстера прямо в ее сладкоречивую глотку.
Но сам Дикстер, естественно, любил каждое мгновение такой жизни.
Килтон увидел, как его женщина потянулась во сне. И от этого плавного волнообразного движения прекрасного тела по спине пробежал холодок удовольствия. Даже спящая, она играла каждым нервом его тела. А заниматься с ней любовью — все равно что играть в четыре руки с пианистом-виртуозом или наслаждаться любимым кушаньем, приготовленным лучшим галактическим поваром-роботом. Эта женщина, в действительности, знала его куда лучше, чем знал он себя сам. И она любила его, буквально, каждым фибром.
Оставить ее — равносильно безумию.
Килтон нежно погладил женщину по спине, и та во сне причмокнула от удовольствия.
Но еще большее безумие — остаться самому.
Даже если планета кажется райским уголком, настоящим подарком, нужно играть с ней по правилам.
Килтон посадил корабль на опушке леса на самом крупном континенте к югу от экватора. Они включили силовую защиту. Блэйр сделал полный атмосферный анализ, а Килтон проверил местный воздух на присутствие микроорганизмов. Для изучения местности выслали корабельного робота.
У исследователей бытовала поговорка: «Планеты как женщины — если не безобразны, значит опасны». Всем памятна история с Латропом-3, красивой и страшной планетой, после чего любой корабль исследователей стал оснащаться двадцатью «Планетобоями» — управляемыми снарядами со стамегатонными кобальто-натриевыми боеголовками, отвратительнейшим оружием, когда-либо произведенным человеком…
Воздух оказался превосходным, а антибиотиков широкого назначения с лихвой хватало для местных микроорганизмов. Робот тоже не обнаружил ничего опасного, и тогда на второй день команда вышла наружу.
Существовало несколько веских причин, по которым поисковая исследовательская группа всегда состояла из трех человек. Прежде всего — представительство трех основных наук: геологии, экологии и ксенологии. Но, что куда более важно, три — число, которое всегда обеспечивает наличие явного большинства, не оставляя при этом возможности создания фракции несогласных, поскольку самая крупная фракция может состоять лишь из двоих, а двое — уже всегда большинство.
На планете не наблюдалось никаких признаков разумной жизни, поэтому Блэйр, ксенолог группы, мог отдыхать. Килтон, эколог, и Дикстер, геолог, составляли отчеты, по которым будет определяться, годна ли планета для колонизации.
После знакомства с новым миром Дуг Килтон вздохнул с облегчением: содержание кислорода в атмосфере чуть больше, чем в земной, ровно столько, чтобы чувствовать себя прекрасно, не испытывая при этом головокружения. Свежесть и аромат девственной природы сделали Килтона ребенком.
Ларри Блэйр тоже обрадовался:
— Не планета, а подарок. Десять тысяч кредитов премиальных.
— Ты вообще-то о чем-нибудь думаешь, кроме денег? — поддел его Курт Дикстер.
Блэйр сердито посмотрел на напарника.
— Есть еще одна, единственно заслуживающая внимания вещь, но когда в течение шести месяцев держат на «голодном пайке», едва ли полезно для здоровья мужчины подробно распространяться о ней.
Дикстер ответил хмурым взглядом.
В обычных условиях и Блэйр, и Дикстер, возможно, неплохо ладили между собой, но изоляция на несколько месяцев от внешнего мира подрывает любые нормальные отношения.
— Не считай кредиты, покуда тебе их не заплатили, Ларри, — улыбнулся Килтон. — Планета еще не оценена по достоинству. Некоторым из нас придется здорово потрудиться.
Похоже, это замечание разрядило обстановку.
— Ну вот и славно, крестьяне, — заявил Блэйр. — Ты, Курт, ищешь золотишко, Дуг станет искать зверье. А я буду наблюдать.
На самом деле Блэйр помогал обоим: Дикстеру — отбирать образцы почвы, Килтону — экземпляры местной флоры и фауны и делать фотографии.
Геологический отчет содержал благоприятные выводы. Хотя планета довольно молода, здесь есть все необходимые металлы для потенциальной индустриальной колонизации, запасы топлива, радиоактивные элементы, уголь и нефть.
Экологический отчет, однако, требовал больших подробностей. Довольно легко было определить, что биохимия планеты близка к земной, и колонистам не потребуется завозить сюда земную флору и фауну. Местные формы жизни оказались вполне съедобными. Но от эколога требовался более тонкий подход к делу. Исследовательские архивы ломились от отчетов о планетах с земноподобной биохимией, которые, тем не менее, были мало пригодны для срочной колонизации. То хищники чрезмерно крупные и опасные, то вдруг находятся организмы, само существование которых несовместимо с человеком. Дуг знал: местная экология пребывает в состоянии такого хрупкого равновесия, что земная колония может стать детонатором планетарной катастрофы. Даже небольшое нарушение в планетарной цепи питания может наделать много бед.