Жених с приданым - Спэнсер Кэтрин. Страница 25

Бежали дни, полные солнца и беспечного отдыха в саду. Джулия не нервничала, оставшись одна в большом доме. С той минуты, как уехал Бен, Клиффорд назначил себя защитником семьи.

Он спал то в ногах ее кровати, то в детской, рядом с колыбелью.

— Ну, дорогая девочка, — сказала бабушка во время одного из своих частых визитов, — я горжусь тобой и Беном! Вам удалось совершить то, что могут не многие пары. И посмотри, какое вознаграждение! Майкл буквально расцветает. И заметь — он окончательно признал тебя.

— Я и не подозревала, что могу так любить, сказала Джулия, и внезапно слезы брызнули из глаз. — Я обожаю его, Амма. Не знаю, почему я плачу. Я счастливее, чем могла мечтать.

Последнее время она действительно часто плакала. Любой пустяк мог вызвать у нее слезы.

Солнечный закат, красивая роза, вид спящего Майкла, Клиффорд, бегущий по лестнице из детской с зажатой в зубах игрушкой, свадебный портрет ее и Бена, стоящий на туалетном столике в спальне, — все омывалось слезами.

Слезливость была первым из признаков, вызвавших у нее подозрение. Похоже, что Майкл скоро разделит детскую с сестрой или братом.

Джулия сделала домашний анализ на беременность, и все сомнения исчезли.

Глава 10

Бен обещал вернуться в воскресенье. Джулия решила дождаться его приезда и тогда сообщить новость. По правде говоря, она немного нервничала. Она хотела завести ребенка тотчас, как они поженятся. Бену пришлось долго отговаривать ее. Не подумает ли он, что она намеренно вела себя так беззаботно? Лишь бы настоять на своем? Или еще хуже. Вдруг он увидит в этом месть? Мол, она таким образом отплатила ему за то, что он не оставил ей выбора. За то, что ей пришлось принять Майкла?

Прежде Джулия и вообразить не могла, что новость о ее беременности вызовет что-то иное, кроме полной и восторженной радости. Но в последнее время столько всего произошло, что ее вера в обручальное кольцо, которое будто бы защищает от неприятностей, сильно поколебалась.

Брак, даже если двое глубоко любят друг друга, не дает гарантии счастья на всю жизнь. Только такие сильные составляющие, как преданность и доверие, обещают счастье. Она и Бен уже споткнулись на этом пути.

Но когда в полдень пятницы раздался звонок в дверь, ее страхи отошли на второй план. Их место заняло более грозное предчувствие. На пороге парадного входа стояла Мариан Дэйэс.

— Я должна была приехать, — пролепетала она, прежде чем Джулия успела открыть рот. — Я знаю, я не имею права. Но я должна была увидеть Майкла. В последний раз. Ведь я подпишу бумаги, что отдаю его вам. Пожалуйста, не прогоняйте меня.

Джулия жестом пригласила ее войти. Ее так ужаснул вид женщины, что она потеряла способность говорить. Хорошенькое лицо Мариан было обезображено кровоподтеками. Мариан поспешно юркнула в дверь, будто за ней кто-то гнался.

— Спасибо, — проговорила она. — Большое спасибо, миссис Каррерас. Я вам очень благодарна.

Почему она трясется? Движимая состраданием, Джулия коснулась ее руки.

— Мариан, вы попали в катастрофу?

— Нет, нет! — Мариан инстинктивно поднесла руку к лицу, чтобы скрыть следы побоев. — Я ударилась о дверь машины. Я знаю, я неуклюжая.

— Пойдемте в кухню. — Джулия и на секунду не поверила ее объяснению. — Вам следует что-нибудь приложить к синякам. — Она повела Мариан через холл в дальнюю часть дома.

— Я никому не хочу доставлять беспокойство.

Если бы я могла повидать моего.., вашего сына, я бы тотчас ушла.

— Майкл спит. Но он скоро проснется. Вы не против подождать? А пока разрешите предложить вам что-нибудь выпить. Вам надо подкрепиться.

По правде говоря, Джулии тоже было бы полезно подкрепиться. Ее подташнивало. И она злилась на Мариан. И если быть честной, то Джулия и побаивалась ее. Женщина явно испытывала душевное смятение. Но это едва ли объясняло ее настойчивое желание видеть Майкла. Не изменила ли она в последнюю минуту свое решение? Не передумала ли?

— Вы, конечно, знаете, что слушание об опеке состоится в ближайший понедельник? — спросила Джулия, укладывая колотый лед в чистое чайное полотенце.

— Да. — Мариан неуверенно остановилась в середине кухни. — Это причина того, что я здесь. Но я приехала на день-два раньше в надежде, что застану вас дома и вы позволите мне последний раз увидеть малыша. Я не уверена, что вы возьмете его в суд.

— Проходите, Мариан, и садитесь. Приложите это к лицу. — Почему-то Джулия поверила каждому ее слову. — А я приготовлю вам чай. Или вы предпочитаете кофе или что-нибудь холодное?

— Чай было бы очень хорошо, — вздохнула Мариан и повторила:

— Но я никому не хочу доставлять беспокойство.

— Нет никакого беспокойства. Кстати, я собиралась и себе что-нибудь приготовить. У меня стало привычкой пить чай, когда я даю Майклу его полуденную бутылочку.

— Ему лучше, миссис Каррерас.., я имею в виду, после операции?

— Да, ему лучше, — ласково проговорила Джулия. — И, Мариан, не будете ли вы добры называть меня Джулия?

— Я не имею права. — Большие голубые глаза наполнились слезами. — Я испортила вам день свадьбы и, вероятно, ваш брак тоже. Но я не знала, что делать. Бен… — она беспомощно всплеснула руками, — между нами уже давно все было кончено. Но я понимала, он единственный человек, к кому я могу обратиться. Он порядочный, хороший человек, миссис Каррерас.

И ты, подумала Джулия, и сердце ее заныло от жалости, хотя запутавшаяся и слабая, но все же хорошая женщина и заслуживаешь лучшей участи, чем та, что тебе выпала.

— С чем будете чай, Мариан? — спросила Джулия. — Я люблю с лимоном.

— Я тоже буду с лимоном. — С испуганным благоговением она посмотрела па почти прозрачную чашку и сахарницу, которые подвинула к ней Джулия. — Какой изумительный фарфор! У меня в доме не держатся такие вещи. Они бьются.

Еще бы им не биться, если и человека бьют! подумала Джулия, и злость выплеснулась наружу.

— Это Уэйн сделал? — спросила она, показывая на кровоподтеки.

— Почему вы так думаете? — Мариан от ужаса чуть не выронила чашку. — Я же говорила вам, что стукнулась об дверь своей машины.

— Женщина, нечаянно стукнувшаяся об дверь машины, не выглядит напуганной до смерти. Не вздрагивает при каждом шорохе. — Джулия замолчала, ожидая возражений. Но их не последовало. Тогда она тихо спросила:

— Он часто бьет вас, Мариан?

С минуту Мариан глядела на нее, словно испуганный олень, пойманный в свет автомобильных фар.

— Не часто, нет, — наконец пролепетала она и снова начала плакать. — И когда он бьет, это обычно моя вина. Я провоцирую его.

— И Майкл тоже провоцировал его? — спросила Джулия, дрожа от негодования. — Поэтому у него были синяки на руке, когда вы принесли его нам?

— Уэйн не бил малыша! — запротестовала Мариан. — Только однажды, когда маленький долго плакал и все время срыгивал, у Уэйна не выдержали нервы. Он немножко грубовато схватил его, чтобы успокоить.

О боже! Джулия прижала руку ко рту. Она вся дрожала. Ей захотелось немедленно прижать Майкла к груди, поцеловать его маленькую головку и сказать, что она и его папа любят его и никогда никому не позволят обидеть. Она встала.

— По-моему, я слышу малыша, — сказала Джулия, когда сумела унять дрожь в голосе. — Налейте себе еще чаю, если хотите, а я принесу его.

Мариан сидела на ступеньке крыльца черного хода и поглаживала Клиффорда. Услышав шаги Джулии, с Майклом возвращавшейся в кухню, она вскочила.

— А вот и он, — объявила Джулия. Она отчаянно старалась не показать своего потрясения. В глазах Мариан, устремленных на ребенка, она увидела жадный блеск. Мариан дала этому мальчику жизнь и тут же отказалась от него.

— Ох, миссис Каррерас, он красивый!

— Спасибо. Мы тоже так думаем.

— У него голубые глаза отца, но волосы темные, как у вас обоих.

— Да.

— Можно мне… Не разрешите ли вы мне подержать его?