Меч над Москвой - Стаднюк Иван Фотиевич. Страница 42

– Да, я, товарищ Сталин!

– Откуда у вас эти сведения и можно ли им доверять?

– Сведения доставлены лучшими боевыми летчиками, дважды перепроверены. Достоверность их несомненна.

– Вы нисколько не сомневаетесь? – В голосе Сталина сквозил ледяной тон: чувствовалось, что он не верит услышанному.

– Вначале сомневался, а после двойной перепроверки…

– Что вы предприняли? – не дослушав ответа Телегина, строго спросил Сталин.

Телегин только сейчас вспомнил, что в кабинете он находится не один. Глядя в побледневшее, напряженное лицо генерала Белова, дивизионный комиссар доложил Сталину об уже отданных им распоряжениях.

– Ну что ж, – раздумчиво сказал Сталин, – ваши решения, в общем, правильны. Но этого мало… Собирайте все силы для отпора врагу…

– Сейчас вызываю начальников управлений и отделов штаба, будем изыскивать дополнительные возможности.

– Прикажите полковнику Сбытову нанести бомбовые и штурмовые удары по немцам хотя бы четырьмя авиационными полками.

– Есть, товарищ Сталин! Полковник Сбытов рядом со мной.

– А где Артемьев?

– Артемьев в Туле, организует оборону города.

– Разыщите его, и пусть он немедленно возвращается в Москву. Действуйте решительно. Собирайте все, что есть годного для боя. На ответственность командования округа возлагаю задачу во что бы то ни стало задержать противника на пять – семь дней на рубеже Можайской линии обороны. – Сталин кашлянул и тут же продолжил: – За это время мы подведем резервы. Об обстановке своевременно докладывайте мне через Шапошникова.

– Есть, докладывать, товарищ Сталин!

Положив на аппарат телефонную трубку, Телегин расслабленно опустился в кресло, вздохнул с тем облегчением, которое будто бы снимает гору с плеч, и, обратившись к Сбытову, пересказал ему распоряжение Верховного Главнокомандующего о необходимости нанести воздушные удары по прорвавшимся немцам. Сбытов, уяснив задачу, тут же покинул кабинет. Генерал Белов тоже вышел – отдать приказ дежурному о вызове руководства штаба округа в кабинет командующего и об отправке в Тулу самолета У-2 за генерал-лейтенантом Артемьевым.

Однако тревоги дивизионного комиссара Телегина набирали новый разбег: справа от него коротким звонком вновь напомнила о себе «кремлевка». Снял трубку и услышал голос Берии, который тоже являлся членом Военного совета округа, но в штабе его пока никто ни разу не видел. Возглавляя НКВД, Берия имел обыкновение разговаривать повелительно-строго или с притворной вежливостью, которой все боялись. Именно с «вежливостью» обратился он и к Телегину:

– Откуда вы получили сведения о захвате немцами Юхнова? Кто вам их сообщил?

Почувствовав в вежливом голосе Берии угрозу, Телегин начал объяснять все подробно. Но объяснения почему-то вдруг разъярили Берию, и он, возвысив голос, резко оборвал дивизионного комиссара:

– Слушайте! Что вы воспринимаете на веру всякую чепуху?! Вы, видимо, пользуетесь информацией паникеров и провокаторов! Кто вам непосредственно докладывал эти сведения?

– Командующий военно-воздушными силами округа полковник Сбытов Николай Александрович.

– Хорошо! – Берия положил трубку.

20

В кабинете командующего ВВС Московского военного округа сидел за его рабочим столом полковой комиссар В. Д. Лякишев. Он замещал отсутствовавшего полковника Сбытова, подобно тому как Телегин замещал Артемьева.

Сбытов вошел в свой кабинет стремительно, выслушал короткие доклады Лякишева о текущих делах, и тут же они, посовещавшись, приняли решения более объемные – сразу бросить на уничтожение прорвавшихся в направлении Москвы фашистских колонн всю авиацию округа. Штабам авиачастей тотчас же были отданы приказы…

Приказы не только отдаются, но, случается, и отменяются…

На подмосковные аэродромы было кем-то [7] отдано распоряжение считать приказы командующего ВВС Московского военного округа недействительными, а сам командующий, уже чьими-то хлопотами заподозренный во враждебной деятельности, был в экстренном порядке вызван на Лубянку к начальнику Особого отдела Красной Армии Абакумову.

Войдя к Абакумову, полковник Сбытов увидел кроме сидевшего за массивным столом хозяина кабинета еще и прохаживавшегося по ковру Меркулова – заместителя наркома внутренних дел страны. Генералы были какими-то «новенькими» – в наглаженной форме, сверкавших хромовых сапогах; лица их гладко выбриты, не уставшие. В углу кабинета, за отдельным столом, сидел молодой полковник, перед которым лежала стопка чистой бумаги. Понял по напряженным взглядам и какой-то зловещей тишине – его ждали. Сердце заныло от предчувствия недоброго.

– Мы должны допросить вас, полковник, – безо всяких предисловий начал Абакумов, строго глядя на Сбытова.

– Готов отвечать на ваши вопросы.

– Садитесь.

– Благодарю. – Сбытов сел.

– Откуда вы взяли, что к Юхнову идут немцы?

– Наша воздушная разведка не только обнаружила, – стал отвечать Сбытов, – но и несколько раз подтвердила, что к Москве приближаются фашистские танки и мотопехота.

– Предъявите фотоснимки разведчиков.

– Это были истребители, они без фотоаппаратов. Да фотоаппараты и не нужны. Самолеты опускались до двухсот – трехсот метров над дорогой, и летчики все отлично видели. Им нельзя не доверять.

– А если они провокаторы?

– На каком основании такие предположения?

– Здесь мы задаем вопросы, а вы отвечайте. Может, летчики ошиблись?

– Нет…

– Почему вы так уверены?

– Я знаю своих людей.

– И лейтенанта Рублева знаете?

– Нет, но помню, что его представили к званию Героя Советского Союза. Он таранным ударом своего истребителя сбил «юнкерса».

– Это бабушкины сказки! Как он к вам попал?

– Надо запросить наш отдел кадров.

– Вот видите: людей не знаете, а доверяете им. По нашим сведениям, ваш доклад Телегину ложный.

– Я готов отвечать за свой доклад! Я верю своим летчикам!

…Допрос повергал Сбытова в исступление. Он никак не мог понять, почему его понуждают усомниться в донесениях воздушных разведчиков? Даже рождалась страшная мысль – не враги ли эти допрашивающие его люди, не стал ли он какой-то помехой для них? Но тут же отвергал догадку как нелепость, будучи убежденным, что, окажись фашисты в Москве, они начнут вешать энкавэдэшников первыми… Но причем здесь лейтенант Рублев, на которого он подписывал наградной лист?

Истина была непостижимой. Верно, что наша контрразведка, обнаружив в одном из московских госпиталей абверовца «майора» Птицына – бывшего русского графа Глинского, который стал вхожим в квартиру, где проживает семья генерала Чумакова Федора Ксенофонтовича, протянула нити своих наблюдений и к лейтенанту Рублеву, вышедшему из окружения вместе с Чумаковым и тоже посетившему однажды эту квартиру. Генерал дал поручительство за Виктора Рублева Семену Микофину, ответственному работнику Главного управления кадров Наркомата обороны, а тот в свою очередь похлопотал о лейтенанте перед кадровиками ВВС Московского военного округа, чтоб долго не держали его в резерве. Но какая тут связь между угрожающей Москве несомненной опасностью и цепочкой чьих-то умозаключений, берущей начало от «майора» Птицына, вторгшегося в доверие к Чумакову, о чем Сбытов, понятия не имел?

Допрос полковника Сбытова продолжался:

– Вы верите своим летчикам?.. Они трусы и паникеры, такие же, видимо, как и их командующий! – Абакумов смотрел на Сбытова с такой враждебностью, что Николай Александрович внутренне содрогнулся; сверкнула мысль: не грезится ли ему во сне этот кошмар или, возможно, действительно он стал жертвой вражеского обмана? Но здравый смысл подавил мимолетное сомнение, и он холодно произнес:

– Ни своих летчиков, ни самого себя оговаривать не буду! Прошу предъявить доказательства ваших чудовищных обвинений!

Абакумов будто не расслышал слов Сбытова и, умерив пыл, более спокойно, даже участливо сказал: