Я был адъютантом Гитлера - фон Белов Николаус. Страница 11

За едой Гитлер в эти первые дни августа 1937 г. подробно рассказывал о своих впечатлениях от певческого праздника в Бреслау{60} и взволновавших его выступлениях австрийских народных ансамблей.

Они, несомненно, произвели на него неизгладимое впечатление. Однако в таких высказываниях фюрер был осторожен и выбирал выражения, подходящие для данного круга слушателей. Он сознательно и с большой охотой обсуждал какую-либо тему, когда с определенной целью хотел высказать свое мнение одному или нескольким застольным гостям. Порой Гитлер говорил только сам, а бывало, возникала и оживленная дискуссия – например, когда Геббельс в своей циничной манере пытался загнать гостя в угол. Фюрер с интересом прислушивался к спору, радуясь этой словесной схватке и ее исходу.

Беседы за столом{61} бывали иногда весьма интересными и захватывающими, но иногда и очень скучными. Для тех, кто присутствовал на этих трапезах регулярно, кое-что звучало повторением, а кто, может быть, раз в год, – «откровением». Насчет действительного содержания приписываемых Гитлеру высказываний в таких случаях у меня есть собственное мнение. Мне приходилось сталкиваться со многими фальшивыми воспроизведениями высказываний якобы из уст фюрера, но на самом деле являющимися вымыслами кого-нибудь из тех, кто «был при сем», однако остался далек от подлинного содержания беседы.

После обеда следовали дальнейшие назначенные встречи. Если собеседником Гитлера был офицер или генерал, адъютант по соответствующему виду вооруженных сил был обязан находиться поблизости. Для остальных адьютантов рабочий день на этом заканчивался. Только дежурный военный адъютант оставался до тех пор, пока фюрер ночью не уйдет к себе. Гитлер имел также привычку к вечеру тоже на время удаляться в свои апартаменты, чтобы почитать или отдохнуть. При хорошей погоде он охотно совершал прогулку по парку Имперской канцелярии.

Днем Гитлер никогда за письменным столом не работал, если только не приходилось срочно подписывать документы. Но и при этом предпочитал долго не засиживаться. Этот несколько своеобразный стиль, при котором фюрер избегал письменных заявлений о намерениях или указаний, заставлял его окружение, а именно адъютантов, выполнять странную функцию посредников. Мы получали приказы и распоряжения устно, а затем зачастую должны были записывать их, чтобы превратить в указания. Эта «передача приказов» происходила, как правило, без потери времени. Порой такие устные указания бывали плодом его интуиции в данную минуту, незрелыми идеями. Неправильная их интерпретация или передача могла иметь тяжелые последствия. На этой почве в случае недоразумения или утрирования намерений Гитлера и мог почти сам по себе возникать столь типичный для Третьего рейха вопрос: «А фюрер об этом знал?».

В этом заключался имевший решающее значение недостаток всей правительственной системы. Никто не мог потом с уверенностью сказать, чего же Гитлер хотел или что именно он имел в виду, когда давал то или иное устное распоряжение, поскольку его первоначальная «инициатива» прошла через несколько рук. Ужин, если программа не предполагала никакого визита или мероприятия в городе, назначался на 20 часов. Обычно вечерний круг бывал уже, чем обеденный. Зачастую даже не были заняты все места за главным столом в столовой. Адъютанты старались найти таких гостей на вечер, которые были бы достаточно разговорчивы и с которыми Гитлер охот но бы беседовал. К этому кругу принадлежали имперский театральный сценограф Бенно фон Арент, профессор Шпеер или же Генрих Гофман{62} ; обычно бывал и командир самолета фюрера Баур. Регулярно присутствовали личный и военный адъютанты и один из врачей. Трапеза протекала точно так же, как и днем. Вечером разговоры велись больше на общие темы, чем о политических событиях дня.

Предпочтительными темами для Гитлера являлись история, искусство или наука.

В заключение обычно демонстрировался кинофильм. За ужином слуга клал перед Гитлером список фильмов. В этот список Геббельс вставлял хорошие и интересные иностранные фильмы. Что касается немецких, то зачастую они еще не шли в общедоступных кинотеатрах. Если же в списке значился какой-нибудь новый киношлягер, то, бывало, вечером появлялся Геббельс, чтобы узнать мнение фюрера о фильме, а иногда и повлиять на это мнение. Фильмы показывали в музыкальном салоне. На просмотре мог присутствовать весь персонал квартиры фюрера, в том числе слуги, горничные, команда сопровождения и ожидающие своих хозяев шоферы гостей.

После просмотра Гитлер отправлялся в курительную ком нату и вместе с гостями и своим штабом располагался у камина. Подавались напитки, по вкусу каждого – от чая до шампанского. Если вечер длился долго, предлагались также печенье и сдоба разных сортов. Вечерняя беседа велась на самые разные темы и на различных уровнях; кончалась она, по большей части, около двух часов ночи. Секретарши Гитлера на обедах и ужинах в Имперской канцелярии не присутствовали. Иначе было на его вилле «Бергхоф» и позже в Ставке фюрера.

Весьма своеобразным являлось воздействие поведения окружения Гитлера и его посетителей на него самого. Мне рассказывали, что в первые годы после овладения властью он держался гораздо свободнее и непринужденнее. Говорили об изменениях в его характере. У меня же возможностей для сравнения не имелось, но я считал, что контакт с ним установить легко. По натуре своей Гитлер отнюдь не был неконтактным, но все зависело от того, как к нему подходили. Он обладал очень тонким чутьем и даром хорошей наблюдательности, позволявшими ему сразу определять, с какой установ кой относились к нему люди, с которыми он встречался на своем пути. Пример – Шпеер и Хоссбах. Разумеется, в окружении фюрера находились и льстецы, и подхалимы, которые к месту и не к месту заискивающе улыбались, но большого влияния на Гитлера они не оказывали. Сильно влиял на его поведение, по-моему, тот факт, что многие посетители видели его лишь изредка и потому сами держались на удалении от него либо по причине собственной неуверенности или почтительности, либо даже из-за страха перед ним. Многие же старые партайгеноссен еще «времен борьбы»{63} приходили к нему реже, а потому, хотя и будучи с ним хорошо знакомы, все-таки величали его «герр Гитлер». Зато появлялись и новые люди, для которых фюрер был недосягаемо высоко стоящим на незримом пьедестале. Параллельно росла и его внешняя сдержанность, причиной чему служило не отсутствие контактности, а углубленная сосредоточенность Гитлера на новых политических и военных идеях и планах. Тем не менее самонадеянные люди, искавшие контакта с ним и открытые по отношению к нему, этот контакт находили.

Нимб, окружавший Гитлера с тех пор, как он принял на себя выполнение задач главы государства, еще больше подчеркивался обращением к нему «мой фюрер!». Невольно напрашивается сравнение с «Вашим величеством» – формулой, резко очерчивающей дистанцию. Правда, такое подобострастие выражение нашего народного характера. «Гражданский кураж» уже давно потерян. К сожалению, за годы моей службы у Гитлера мне приходилось слишком часто видеть это, особенно у старшего поколения, которое не поняло обеих революций{64}, не говоря уже о том, чтобы воспринять их.

Необходимо было твердо противодействовать «коричневому окружению» Гитлера. Именно по собственной инициативе я мало общался с этими людьми и не искал контактов с ними. Но никаких трудностей у меня из-за этого не возникало. Мы, солдаты, были в гитлеровском окружении аутсайдерами. К нам относились хотя и с уважением, но и с недоверием. Для меня прошло немало времени, пока лед не был сломлен. Как часто меня спрашивали об этом в кругу моих знакомых и друзей! Доверие к Гитлеру было всеобщим, но критика по отношению к так называемому «маленькому Гитлеру» была широко распространенной и небезосновательной.

Пребывание Гитлера в Берлине и Имперской канцелярий определялось его обязанностями рейхсканцлера и главы государства. Насколько это позволяли те времена, он снова уезжал в Мюнхен и Южную Германию. Там он провел и последние дни августа 1937 г. Тогда адъютанты по вооруженным силам еще не сопровождали его в таких поездках. Это имело место лишь от случая к случаю, когда проходили военные совещания, а ездил с Гитлером полковник Хоссбах.