Дебаты под Martini - Бакли Кристофер Тэйлор. Страница 6

КУРСОР НАЗАД – СТЕРЕТЬ

Чем-чем, а крестниками меня судьба не обидела. Но никто из них не был в два с половиной года таким хватким, как Лоутон, я бы даже сказал – цепким. Никто так дерзко и настойчиво не осваивал окружающую среду. Приведу типичный пример. Как-то дал я ему деревянную резную шкатулочку – поиграть, и что вы думаете? Этот пострел мгновенно сообразил, что крышка захлопывается… сунул внутрь пальцы и шарахнул по ним крышкой, – теперь я совсем не уверен, что из него выйдет хороший пианист…

КУРСОР НАЗАД – СТЕРЕТЬ

Лоутону только два с половиной годика, а он уже регулярно радует близких незаурядными талантами, в том числе и хорошим музыкальным слухом. Почитав любимую книжку… точнее, пожевав ее… он с удовольствием усаживается на колени к няне, по-видимому успевшей научить его азам разговорного литовского, что лишь подтверждает редкие лингвистические способности ее питомца. Держа этого маленького гения на коленях, она садится за пианино, и он самозабвенно наигрывает свои любимые песенки… так колотит по клавишам кулаками, что собака от ужаса льет прямо на ковер… мелодии их очень просты, но сколько экспрессии! Редкое качество, учитывая возраст исполнителя.

КУРСОР НАЗАД – СТЕРЕТЬ

Позвольте мне рассказать об удивительном юноше по имени Лоутон.

ВЫДЕЛИТЬ СТРОКУ – СТЕРЕТЬ

Лоутон совсем не похож на нормального ребенка двух с половиной лет.

ВЫДЕЛИТЬ СТРОКУ – СТЕРЕТЬ

Ну что же рассказать вам о Лоутоне? Что в свои два с половиной года он успел ознакомиться с трудами Стивена Хокинга? [34]

СТЕРЕТЬ-СТЕРЕТЬ-СТЕРЕТЬ

Лоутон! При одном звуке этого имени душа моя наполняется уверенностью в том, что за будущее страны теперь можно не волноваться.

СТЕРЕТЬ ВСЕ

Ради Христа, чего вы от меня хотите? Лоутону два с половиной годика. Всего. Он совсем маленький, его еще возят в коляске. Он ребенок. И делает то, что делает каждый ребенок в его возрасте: крутится, вертится, плюется на ваш новый фирменный шелковый галстук, сует пальцы в розетку, дерется с другими детьми, пытается подпалить собачий хвост, глотает острые предметы, падает с лестницы, как только родители затевают званый обед, забирается в перепачканный сажей камин, а потом ползает на четвереньках по новому «ковровому покрытию». Что вы надеетесь от меня услышать? Что он – единственный ведущий телепередачи из Музея Уитни? [35] По-моему, такие заведения, как ваши, – это полный идиотизм, так и знайте.

СТЕРЕТЬ

ОТКЛЮЧИТЬ КОМПЬЮТЕР

ОТМЕНА КОМАНДЫ

С удовольствием напишу вам несколько слов о своем крестнике Лоутоне. Поскольку сейчас ему всего два с половиной года, то могу лишь сообщить, что это вполне нормальный, жизнерадостный, смышленый и ухоженный малыш. Вшей у него нет точно. По-моему, вполне подходящая кандидатура для вашей школы. Его родители

СТЕРЕТЬ

Родители Лоутона, как вы уже, вероятно, знаете из их заявления, имеют совокупный доход более четырехсот тысяч долларов в год, причем существуют весьма реальные перспективы дальнейшего роста. И это еще не считая различных прибавок, помимо, так сказать, «основных дисциплин» (ха-ха). Но из недавнего разговора с ними я понял, что «побочных» в этом году набежит тысяч сто– сто пятьдесят. И еще: будучи примерными членами епископальной Англиканской церкви, они выплачивают церковную десятину и, как я совершенно случайно выяснил, предпочитают жертвовать свои деньги на нужды образования.

СОХРАНИТЬ

ПЕЧАТЬ

Подслушаем голос королевской крови

Как настойчиво уверяют достоверные источники, в 1989 году специальные агенты МИ-5 – особого отдела службы государственной безопасности – производили записи телефонных разговоров принца Чарлза и Камиллы Паркер-Боулз. И еще намекают на то, что якобы существуют пленки, не имеющие прямого отношения к проблемам госбезопасности.

"Пипл ", 1 февраля 1993 г.

Чарлз: Глэдис?

Камилла: Фред! Дорогой, я целый день не отхожу от телефона.

Чарлз: Никак не мог вырваться. Они заставили меня… Боже, если меня еще раз погонят «инспектировать» очередной чертов молочный завод, пусть катятся к черту, пусть Уилл [36] забирает этот чертов трон.

Камилла: Ах, дорогой, это несправедливо, – заставлять тебя так перетруждаться.

Чарлз: Черт! Теперь я месяц не притронусь к этому чертовому молоку, это уж точно.

Камилла: Хочешь знать, в чем я сейчас?

Чарлз: «Инспекционные поездки»! И что я, спрашивается, должен был искать? Бациллы, завезенные из стран третьего мира? Споры сибирской язвы? Проверять, чистые ли ногти у этих чертовых молочников?

Камилла: В новых сапогах для верховой езды, на них пока ни одной складочки. Лежу любуюсь.

Чарлз: Это, конечно, гораздо приятней, чем мои развлечения. Завтра они гонят меня на эту чертову птицефабрику, вставать в черт знает какую рань – в семь пятнадцать, черт бы их всех подрал!

Камилла: А я все вспоминаю нашу последнюю встречу и то, как…

Чарлз: Что – как? Ты знаешь, как пахнет на этой чертовой куриной фабрике? О, боже, не представляю, как они могут там вообще находиться, в смысле – работники. Я потом наверняка месяц не притронусь к этой чертовой курятине, это уж точно.

Камилла: Дорогой, мне так больно слышать, что ты в таком состоянии…. Почему бы тебе сейчас же не сесть в «рэндж-ровер»? Не пройдет и часу, как я дам тебе… чаю.

Чарлз: Чаю с бабой? (Смеется.) Прости. Я хотел сказать, с ромовой. Не искушай. Они снова будут трубить о том, что я преступил эти чертовы нормы морали, развопятся, это как пить дать. Тоже мне «Армия спасения». Так что прошу тебя, не подвергай искушению мою мораль. (Фальшиво напевает мелодию псалма «Мы собрались у Реки», неумело подражая саксофону.)

Камилла: Мне сейчас так одиноко, со мной только мои сапожки.

Чарлз: Так ты дома одна? А где же твой Страж с серебряной пикой?

Камилла: Где-нибудь тут околачивается. Все-таки это замечательно – иметь большой дом, по крайней мере можно друг на друга не натыкаться. Но я имела в виду другое: мне без тебя так тоскливо, так пусто. Когда тебя нет, меня преследует ощущение пустоты…

Чарлз: Погоди! Сейчас я тебе расскажу, где настоящая пустота. Внутри ее черепа. Вчера вечером попытался растолковать ей, почему вся эта чертова современная архитектура – дрянь, архидрянь, черт знает что такое. Но с таким же успехом можно было объяснять основы фермерского хозяйства этим чертовым придуркам на острове Пасхи. «Тук-тук, есть кто дома?»

Камилла: Ах, дорогой, представляю, как ты расстроился.

Чарлз: А потом она заявила, что собирается покончить с собой.

Камилла: Как? Опять? Ножиком для чистки лимона?

Чарлз: Нет, половником. Для супа. И на этот раз она настроена решительно.

Камилла: Нет, я никогда не понимала, в чем прелесть таких фантазий.

Чарлз: Замечательно, ну и хватит об этом.

Камилла: Кстати о половнике… угадай что стоит у меня на столике? «Мармайт» [37] – большая банка.

Чарлз: Ммм. (Слышно, как он причмокивает и облизывает губы).

Камилла: Прекрати, ты же знаешь, как это на меня действует.

Чарлз: Сколько сейчас времени? Я, пожалуй, пошлю эту свою придворную

«Армию спасения» куда подальше… (Щелчок, слышно, как набирают номер.) Где ты?

Камилла: Ау-у. Я ту-ут, у телефона.

Мужской голос: О, простите, миленькие мои.

Камилла: Эндрю, я же сказала, что я у этого чертова телефона.

Эндрю Паркер-Боулз: Ясно, можешь не оправдываться. Это Чарлз?

Высокий, чуть гундосый голос: Нне-ет. Это… «Уилтшир телеком».

Эндрю: Кто-кто?

Тот же гундосый голос: Телефоннная компаннния. Нам сообщили, что нне-лады на линннии. Поломммка.

Эндрю: Неужели? Как странно.

Камилла: Эндрю, ты повесишь наконец трубку? (Звук швыряемой трубки.)